Эля с Кариной снова переглядываются, будто они уже обсуждали это наедине, и за меня порешили, что пора бы нам прекратить ссориться. Но я же не виновата, что Майлкерт сам вечно меня пытается задеть?! Буквально с первого дня в академии он словно выцепил меня своим прищуренным, отдающим зеленью взглядом и теперь только и делал, что прилюдно высмеивал!

А я никогда не была милой терпилой, чтоб молчать на его издевки.

— Если он будет поменьше издавать звуков, и просто тренироваться, то я и слова ему не скажу. Тогда ссор между нами и не будет.

— Да ладно, Тина. Хочешь сказать, что ты белая и пушистая, и только и делаешь, что защищаешься от наглого Криса?

— Ну да. А разве не так?!

Девочки прыскают, и я со всех сил сжимаю губы, чтобы не заулыбаться вместе с ними. Ну да, да, возможно, я и сама не подарок, но рядом с Крисом Майлкертом и сам черт выглядит дружелюбно, так что однозначно, тут пострадавшая сторона — я.

— Ладно, девочки, давайте спать, — зевает Эля, и Карина кидает расстроенный взгляд на часы, — отметим в выходные. Уже поздно, а завтра с утра три пары, плюс еще тренировка… Тина, все-таки подумай над тем, что мы сказали. Вам действительно пора прекращать вашу странную вражду. Вы теперь — Пара, и для лучшего результата лучше бы постараться дружить… Нормально общаться друг с другом.

Девочки еще тихо переговариваются, укладываясь в постели, а я иду умываться, раздумывая над их словами. Я не дура (как бы там не считал Майлкерт!) и понимаю, что в нынешнем положении ссориться глупо. И хоть мне всей душой не нравится Крис с его высокомерием и издевками, но я вынуждена была согласиться с тем, что сегодня он правда меня спас.

Не жизнь, конечно.

Но от пары болезненных переломов, которые бы мне за день подлатали в госпитале, точно уберег. Может, это его странный способ пойти на примирение? Я не знаю, но мысленно наступаю на горло собственным желаниям, и обещаю завтра не поцапаться с ним.

По крайней мере, постараться.

Засыпаю я очень поздно, до ночи представляя, как обрадуется Брайн моему письму. Жаль, что по-другому нам не пообщаться, но наши длинные переписки с милыми подарочками тоже носили в себе какой-то шарм, и я даже думала, что когда-нибудь буду скучать по этому времени.

Тогда, когда мы будем наконец жить вместе и строить планы на свадьбу. С этими мечтами я, наконец, погружаюсь в сон, улыбаясь и видя во сне широкую улыбку кареглазого Брайна, который всю ночь зовет меня к себе.

С утра я так долго и тяжело просыпаюсь, что к первой паре мы с девочками бежим, уже опаздывая, но на середине пути я отрываюсь от них, доставая письмо.

— Ты что?! Потом отправишь, сейчас лекция! — на ходу кричит мне Эля, но я машу рукой, призывая двигаться без меня.

Эля с Кариной крутят у виска пальцами, и бегут дальше, зная, что опоздание в нашей академии преподаватели ой как не любят. А я разворачиваюсь, чтобы все-таки послать письмо.

Знаю, что глупо, но если я отправлю конверт сейчас, то его заберут в утреннюю почту, а не в вечернюю. И оно дойдет до Брайна раньше — а для меня это был весомый аргумент, перевешивающий опоздание и наказание.

Поэтому я побыстрее бегу на выход по полупустым коридорам, и по тропинке спускаюсь в почтовую, где собираются письма адептов. С утра на улице туманно и сыро, и я зябко дергаю плечами, толкая легкую деревянную дверцу, и в этот же момент чувствую удар с той стороны, и тихое "че-е-ерт!"

Твою ж, кажется, я там кого-то сшибла!

— Ой! Простите, я думала, что одна здесь в такой час… — охаю, залетая внутрь, и видя держащегося за кровоточащий нос… Криса.

М-да, день, как обычно, начинается удачно.

Тина

— Ты что тут делаешь? — вылетает изо рта прежде, чем я успеваю подумать.

На меня кидают взгляд, который легко расшифровывается «А не пошла бы ты на хрен с претензиями?», и мне ничего не остается, как отвернуться, переступив с ноги на ногу. Уверена, если б этот придурок не был занят попытками остановить кровь, он бы уже высказал все, что обо мне думает.

Я слегка разворачиваю шею, и вижу, как он проигрывает в попытках зажать нос без подручных средств. Со вздохом напоминаю себе, что с вечера вроде как решила мириться, и как будто бы даже по моей милости он сейчас истекает кровью, поэтому сую руку в карман и протягиваю ему платок.

— Вот.

Брови Криса ползут вверх, но он хватает ткань, заодно ухитряясь взглянуть на конверт, зажатый в моей руке. Быстро вытирает нос, запрокидывая голову, отчего из форменной рубашки показывается крепкая загорелая шея, а светлые пряди со лба откидываются назад.

— Потрясающе. Колибри предлагает помощь — щас точно уже утро, и я не сплю?

— А я что, тебе снюсь по ночам, что ли?!

— Да ни в жизнь, кошмарами не страдаю!

Мы замолкаем, глядя друг на друга, и я снова чувствую, как все тело буквально горит ненавистью к парню. Вот как тут «нормально общаться», если при первой же встрече он сам ко мне цепляется?!

— Ты что тут делаешь, если у нас сейчас пара? — повторяю вопрос я, оглядываясь, и понимая, что у Криса писем в руках нет.

— Не твоего ума дело, — хмыкает парень, и бросает взгляд на мой конверт, — а кто такой этот Брайн Козявка?

— Не козявка, дурья твоя башка, а Розявка! Читать научись! — вспыхиваю я, потому что оскорбления в свой адрес еще могу стерпеть, но вот в адрес Брайна — точно нет!

— Однофигственно, — хмыкает Крис, отнимая платок от лица, и вытирая им остатки остановившейся крови, — ну и тяжелая у тебя рука, Колибри, как бы нос не сломала… Всегда знал, что ты деревянная. Так кто этот Брайн? С такой фамилией я бы часто не переписывался…

К тому моменту, как он заканчивает говорить, все также спокойно вытирая свою физиономию, я уже готова просто взорваться и вцепиться в его лицо руками. Эта смазливая морда, по которой, я знаю, вздыхает добрая половина женской части академии, явно нуждается в паре шрамов от ногтей, чтобы другие знали и обходили стороной эту заразу!

Мамочка родная. Да за что мне это?!

— А тебе не все ли равно, а?! Видите ли, повредили ваш идеальный хрупкий носик, ничего, в госпитале подлатают! Да и вообще советую так походить, помужественнее будешь! Вали куда шел, индюк напыщенный, и не суй нос не в свое дело!

Я буквально выдыхаю последние слова, чувствуя облегчение, почти ни с чем несравнимое удовольствие от того, что высказала этому придурку все, что думаю. Не знаю, что там по поводу обещаний самой себе — плевать, потому что терпеть его подколки я точно не собираюсь!

— Да мне вообще по барабану, кто там у тебя — Козявки, Розявки… — посмеивается Крис, глядя на скомканный от нервов конверт в моей руке, — ну ты и чокнутая, Колибри. И как теперь с тобой тренироваться?

Крис идет к выходу, на полпути вынуждая меня развернуться, так как проход слишком узкий для нас двоих. Я с ненавистью задираю голову, глядя на самоуверенное лицо, что практически всегда обращено ко мне с издевкой, и думаю, когда эта секунда, что мы поравнялись, закончится.

Но Крис, боком протискиваясь наружу, неожиданно останавливается прямо напротив, и замирает.

Что он…

Парень с явным наслаждением вытягивает руку, и с высоты своего роста треплет меня по голове, отчего я моментально взвинчиваюсь, а затем с громким хохотом покидает почту. Кажется, будто после нашей перепалки у Майлкерта в разы улучшилось настроение — тогда как я сейчас чувствовала себя выжатой, как лимон, и одновременно в бешенстве глядя вслед придурку.

— Убила бы, — выдыхаю в пустоту, и с трудом разжимаю ладонь, и аккуратно разглаживаю скомканный конверт.

Любовно выправляю уголки, и, стараясь дыханием успокоить колотящееся сердце, иду к специальным боксам. Заглядываю внутрь щели, куда нужно опустить письмо, замечая, что на дне валяется всего лишь два конверта, опущенные туда с утра.

С этого расстояния невозможно внятно разглядеть адрес, но мне удается разобрать, что на верхнем конверте стоит королевский символ. Кто-то направил свое письмо туда же, куда собираюсь послать его я, а если учесть, что последним здесь был Майлкерт, то понятно, кто отправитель.