Гловер не ответил. Улыбаясь одними уголками рта, он пристально смотрел в широкую удаляющуюся спину, обтянутую серой тканью пиджака.

Уже выйдя на улицу, Борис Мелвилл наконец позволил себе оттянуть узел душившего его галстука. Легче не стало. Сняв галстук совсем, он медленно шел к припаркованной за углом машине и сам не замечал, как наматывает шелковую бордовую ленту на кулак.

«Оно того не стоило». Женщина, которую он когда-то так сильно хотел и так мучительно добивался, которую научился ненавидеть, когда узнал, что она давно уже спит с другим и не собирается разрывать эти отношения ради сохранения их брака… Эта женщина, даже не оценившая, чего ему стоило принять нынешний порядок вещей… так и не узнавшая, что он пережил, пока не получил на руки результаты теста на отцовства Питера… его Питера.

Зато для Гловера она не значила ничего, была всего лишь дешевой подстилкой, и теперь этот наглый говнюк сказал это ему, Борису, прямо в лицо.

Он сдохнет, если прямо сейчас не выпустит свой гнев, не утопит его в податливой женской плоти, не выплюнет в молодое беззащитное лицо. Руки уже не тряслись, когда он выбирал в телефоне знакомый контакт:

— Алло, Лидия… Мне нужна Марина… да, сейчас. Плевать, что не мой день. Плевать, я сказал! Пришли ее ко мне… и не задавай лишний вопросов. Буду через сорок минут.

Под восторженные «охи» и «ахи» кольцо шло по кругу уже в третий раз. Оправа из белого золота и небольшой, но очень чистый бриллиант — при электрическом свете он должен сверкать, как маленькая искра.

— Поздравляю, — Кэти улыбнулась и, минуя загребущие руки Нэнси из рекламного и Клер из бухгалтерии, вернула колечко на безымянный палец Эбби Куинлан. — Теперь ты невеста. Густаву хватило ума не упустить свой шанс.

— Ну да, — хихикнула в ответ Эбби, — теперь он гундит, что у него ноги мерзнут от страха.

— Зато все остальное, надеюсь, горячее, — вставила Нэнси. — Эххх, — она завистливо уставилась на чужое колечко, — если в ближайшее время не встречу хорошего парня, сама себе такое куплю.

— Не смеши, — поддела ее Клер, — после выплат по всем кредитам у тебя в кошельке останется разве что на пирожок с повидлом.

Нэнси приуныла еще больше. Зато Эбби в своем нынешнем блаженном состоянии готова была посочувствовать даже Серому Волку, не сумевшему переварить Красную Шапочку. Она вытащила из-за воротника джемпера цепочку, демонстрируя странную подвеску — облезлая и слегка тронутая ржавчиной железка с красным стеклышком:

— Смотри, это мое первое колечко. В пять лет мама купила мне набор «Принцесса». Диадема и колье приказали долго жить, а колечко я носила даже в школе, пока оно налезало хоть на мизинец.

— Красиво живешь, подруга, — засмеялась Кэти, — я свои первые кольца делала сама. Из одуванчиков.

И кольца, и диадемы, и ожерелья, больше похожие на каторжные цепи. Делалось это просто: нужно было большим пальцем отстрелить со стебля золотую головку цветка, а сам стебель свернуть колечком и заправить его узкий конец в широкое, истекающее горьким млечным соком, отверстие. Цепями можно было многократно опутать руки и плечи, обхватить место, предназначенное для будущей талии, свесить концы до колен и гордо дышать горечью умирающих цветов, чувствуя себя самой красивой из заколдованных принцесс.

Бабушка не ругала за пятна на одежде и руках, но вносить сокровища в дом не позволяла. А после обеда волшебство рассеивалось, и оставленные на пороге драгоценности превращались в кучку бурой травы. Кэти так ни разу и не удалось застать момент, когда ее карета превращается в тыкву.

— Это были самые красивые в мире кольца.

Эбби, единственная посвященная в историю с предложением Гловера, скептически поджала губы. Она до сих пор отказывалась верить в психическое здоровье подруги, отвергшей брильянт в пять каратов. Даже, не сдержавшись, покричала на эту рыжую бестолочь:

— Дурочка, твой парень собирался припарковать на твой пальчик целый феррари! Ты понимаешь, от чего отказалась?

Привыкшая к бурному темпераменту подруги, Кэти дала той выпустить пар, а затем плеснула в чашку с кофе щедрую порцию сливок:

— Не в кольцах счастье, Эбби.

Похоже, в тот день Эбби было не суждено выпить свой кофе спокойно и с удовольствием. Она закашлялась и вытаращила глаза:

— А в чем?

— Понятия не имею, — честно призналась Кэти. — Но когда я счастлива, я это сразу понимаю. Разве не так?

Поэтому сейчас Кэти с чистой совестью спросила подругу:

— Эбби, ты счастлива?

— Да, — призналась та, слегка порозовев и блестя глазами.

— А отчего?

Практичная Эбби всегда точно знала, чего хочет и что ей нравится:

— Сейчас оттого, что днем на работе я сильная женщина, решающая кучу проблем, а вечером дома — маленькая девочка, чьи проблемы решает любимый мужчина. Вот!

А месяцев через семь ее счастье можно будет взять на руки и прижать к груди, подумала Кэти и подмигнула подруге с самым что ни на есть заговорщическим видом. Всем остальным об этом пока знать не полагалось, да Нэнси с Клер тем и были хороши, что умели удержаться от излишних вопросов. Вместо этого они дружно подняли свои кружки с чаем и чокнулись со стаканом апельсинового сока:

— Ну, Эбби, за то, чтобы тебе все завидовали, а нагадить не могли.

— Отличный тост!

— Спасибо, девчонки!

— Чин-чин!

«Чин-чин», отозвался телефон в кармане Кэти.

— Алло, это я… Приезжай срочно. Белоснежка только что вошла в отель. Нервничала. Минут пять стояла перед входом. Мелвилл уже приехал. Думаю, часа два у тебя есть, но все же поторопись. Пора с ней поговорить…

Кэти залпом проглотила остатки чая, пробормотала: «Простите, срочно вызывают» и, на бегу пытаясь попасть руками в рукава пальто, поспешила к выходу из кафе. Уже в дверях она обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на подружек. Нэнси помахала ей рукой, Клер послала воздушный поцелуй, а Эбби показала кулак. Пока, девочки.

Отмоется ли она когда-нибудь от этой грязи? Марина снова попыталась сделать глоток чаю, но губы тряслись, челюсть ходила ходуном, и девушка опустила большую фаянсовую чашку на блюдце. Из-под прозрачной глазури ей улыбался толстый рыжий кот.

Хорошо тебе, невольно подумала она. Тебе паспорт не нужен. Усы, лапы и хвост твои документы. А мне что делать прикажете? И тут же ответила сама себе, невольно коснувшись синяка на запястье: «Что прикажут, то и буду делать». Рот наполнился горькой слюной, и она снова потянула чашку ко рту.

— Черт!

Часть горячей жидкости выплеснулась на блузку. Чай на черном не заметен, но несколько капель упало на голубые джинсы. Ощущение беспомощности и безысходности навалилось каменной плитой. Если бы не мама и бабушка там, дома, в Чернигове, наверное, вышла бы сейчас на тротуар и шагнула под первый проезжающий мимо грузовик. И об одном просила бы Бога: чтобы сразу, наверняка.

— Вот, возьмите.

Перед глазами возникла пачка бумажных носовых платков. Марина молча покачала головой. Пачка легла на столешницу рядом с чашкой:

— Пустяки. Берите. Это всего лишь салфетки.

Марина подняла голову. Перед ней стояла невысокая рыжая девушка с волосами, собранными в забавный пушистый хвост. Лисичка-сестричка смотрела со спокойным участием, чуть наклонив голову к плечу.

— Пятно — это мелочь, конечно. Но ходить мокрой неприятно.

Интересно, предложила бы она свою доброту и участие, если бы знала, какими жидкостями запятнали Марину полчаса назад. Этот подонок даже вымыться ей толком не позволил, только наскоро ополоснуть лицо, потому что с него текла… нет, она никогда не отмоется.

— Я присяду. Не возражаете?

Марина пожала плечами. Ну, присядь, детка, если такая небрезгливая. Девушка отлично представляла, чем сейчас от нее воняет. Самой хотелось дышать открытым ртом. Однако, рыжая и бровью не повела. Села, помахала официанту, заказала такую же чашку чаю, как у Марины и сразу положила под сахарницу пятерку. Начинать разговор не торопилась, кажется, даже не смотрела на свою визави. Ладно, сейчас я вытру пятно, допью этот чертов чай, и уйду отсюда.