Разработка популярных стандартных параметров, которые можно будет встроить в финансовую отчетность, займет определенное время. Более того, даже лучшими в мире ESG-факторами сложно будет убедительно объяснить важность некоторых неосязаемых инвестиций, благодаря которым преуспевают движимые смыслом фирмы. Мой рассказ о SASB показывает, что в этой области ведутся активные исследования, и в будущем все вполне может измениться. Тем временем, однако, стоит рассмотреть некоторые другие имеющиеся способы привлечения средств в долгосрочные проекты.

Одна из таких возможностей — вообще отказаться от публичных рынков капитала. Семейные фирмы, например, находятся в идеальной ситуации, чтобы сосредоточиться на создании долгосрочных ценностей, и пример Tata и Mars — компаний из числа самых целеустремленных в мире — это подтверждает. В пользу этого тезиса есть определенные доказательства, однако результаты таких фирм сильно разнятся, и надо заметить, что многие специалисты по экономике развития считают необходимость полагаться на семейные компании фактором, подавляющим экономический рост в странах, где еще не сложились пользующиеся всеобщим доверием публичные рынки капитала ^{247}.

Другой источник сознательных долгосрочных вложений — фонды прямых инвестиций, но и здесь данные неоднозначны. Видимо, они опережают публичные рынки по эффективности, но, насколько мне известно, систематические доказательства большего внимания к долгосрочным проектам отсутствуют ^{248}.

Также можно обратиться к инвесторам-единомышленникам, разделяющим высокие цели компании и ее ориентированность на большие сроки. К сожалению, их пока не очень много, хотя ситуация постепенно меняется, и фирмы, в которые они инвестируют, вполне способны выстоять перед лицом традиционных конкурентов.

Так называемые импакт-инвесторы — это в финансовом мире нечто вроде движимых смыслом фирм вроде Unilever и King Arthurs Flour. Они стремятся получить солидный доход, однако главная задача — изменить жизнь к лучшему, а не максимизировать прибыли. В эту группу входят не только подразделения благотворительных фондов, например, Фонда Билла и Мелинды Гейтс и Omidyar Network, но и состоятельные люди и семьи, фонды прямых инвестиций и даже ряд институциональных инвесторов. Рейнир Индал, партнер фонда частных инвестиций, профинансировавший приобретение Norsk Gjenvinning и ставший одним из самых горячих сподвижников Эрика Осмундсена в его радикальных реформах, теперь возглавляет Summa Equity. На сайте этого фонда прямых инвестиций с гордостью провозглашается: «Мы инвестируем в решение глобальных вызовов».

Ярчайший пример мощи, которой могут обладать такого рода институты, равно как и целеустремленности, необходимой для их создания, — это Triodos Bank ^{249}. Он расположен в Нидерландах и в начале своего существования представлял собой исследовательскую группу из четырех человек, занимавшуюся вопросами сознательного управления деньгами. Их интересовала система, разработанная философом Рудольфом Штейнером. Этот ученый полагал, что общество состоит из трех сфер: экономической, правовой (включая политику и законы) и культурно-духовной — и верил, что здоровье социума зависит от баланса этих сфер. Основатели Triodos Bank решили, что их организация будет инициировать социальные преобразования, стимулируя инновационную предпринимательскую деятельность. Банк был зарегистрирован в 1980 году со стартовым капиталом в пятьсот сорок тысяч евро и лицензией от Центрального банка Нидерландов ^{250}. Он принадлежит своим клиентам: такая стратегия позволяет напрямую заниматься построением здорового общества, а не максимизировать краткосрочные доходы. Сегодня под управлением банка находится более пятнадцати миллиардов евро активов, а доходность составляет двести шестьдесят шесть миллионов евро ^{251}.

Слово triodos переводится как «тройной путь» и подразумевает, что банк поддерживает развитие трех социальных сфер Штейнера. Это всегда было неотъемлемым элементом смысла его существования. Эрик Холтерхейс, глава отдела искусств и культуры Triodos Bank Investment Management, описывает высшие цели банка следующим образом:

Для общества важны три вещи. Нужно сохранить Землю, поэтому мы участвуем во всевозможных экологических проектах. Нужно, чтобы люди ладили друг с другом, поэтому мы занимаемся вопросами честной торговли и микрофинансами. Наконец, люди должны развиваться, поэтому мы активны в области культуры. Этим мы отличаемся от других банков. «Мы банк, так что давайте посмотрим, в каких секторах можно заработать» — не наш подход. Мы говорим: «Есть три сектора: Земля (окружающая среда), мы (общество) и я (культура). Это наша отправная точка. Как мы, банк, можем на них повлиять?»

Питер Блом, генеральный директор банка, описывает свои взгляды так:

Мы хотим повлиять на то, что будет происходить следующие десять лет… Уже этим мы отличаемся от многих других банков. Не исключено, что у них появляются мысли о будущем, но скорее что-то вроде «Как лучше делать то, что делаем?», а не «На что нам надо повлиять и что изменить?».

Это очень важная мысль, которая подталкивает к размышлениям о больших социальных тенденциях. Куда мы движемся? Куда идет человечество? Что важно людям? Кроме того, хочется через десять, а может и через пятьдесят лет посмотреть вокруг и увидеть, что все получилось. Это тот подход, когда надо заглянуть в будущее, извлечь уроки и вернуться в настоящее. Без этого очень легко без конца повторять одно и то же. Нужно понимать дух времени. Он связан с длительным развитием людей — развитием предпринимателей и способов ведения бизнеса.

Находить параметры, которые позволяют уловить такого рода цели, непросто, и Triodos Bank — живой пример того, насколько ограниченны сами по себе ESG-параметры, даже очень сложные. Так, для принятия решения о предоставлении кредита требуется тонкая индивидуальная и коллективная оценка. Специалист должен разобраться, соответствует ли заявка миссии банка и правильным характеристикам риска. В банке любят говорить: «Если ребенок придет и попросит пять евро, ты сразу же спросишь: „А на что?“» Пьер Аби, финансовый директор, поясняет: «Прежде чем предоставить ссуду, мы смотрим, для чего ее просят. Какова сверхзадача заемщика? Что он хочет дать обществу? Как это соответствует нашим собственным ценностям? После этого мы строго рассматриваем вопрос с точки зрения банкира. Каковы возможности погашения? Чем занимается заемщик? Как обеспечен кредит? Наконец, мы фиксируем рыночную цену».

Даниэль Повел, который руководил в этом банке кредитованием бизнеса в Нидерландах, рассказывает: «Очень просто финансировать, скажем, органическую или биодинамическую ферму, которая нанимает на работу бывших наркоманов, содержит художественный центр, который делает картины и скульптуры, и просит кредит на установку солнечных батарей на крыше. Тут любой скажет „да“». Однако проекты часто представляют собой нечто спорное — между «светом» и «тьмой». В банке их называют «дилеммы». В таких случаях для принятия решения требуется индивидуальный подход, проницательность и диалог с коллегами. Даниэль приводит в пример случай, который обсуждали на одном еженедельном совещании в понедельник утром.

У нас попросила ссуду одна обувная фабрика — очень известная, по крайней мере, в Европе. Они хотели сократить расходы на энергию путем повышения энергоэффективности и производить собственную энергию из отходов производства — жирного маслянистого вещества, которое остается после выскабливания коровьих шкур. Сжигание этих отходов позволило бы получать тепло и электричество и сократить энергопотребление на тридцать — тридцать пять процентов. Это много. В других экологических вопросах они тоже были на высоте: например, при производстве обуви используется много химии, и они очищали воду почти до состояния питьевой.