— Да.
— Будь осторожнее. Судя по тому, что ты рассказывал, это противоречит законам фермеров, законам рода.
— Законы меняются.
— Но не так быстро. Не так быстро, — повторил Ант. — Ты понял, Вик?
— Я много думал об этом, — отозвался тот. — Я знаю, что нужно делать…
— Прежде всего о том, что нужно сделать для Централи, — теперь уже Ант говорил нарочито резко, не терпящим возражений тоном. — Возвращайся завтра вместе с фермерами к озерам. Завтра проснутся оставшиеся ходовики, и будет кому защитить Централь. Я пришлю тебе известие о дне Совета, чтобы ты мог принять в нем участие. Службе транспорта придется много работать. Мы будем нуждаться в пище.
Грузовики уцелели, благодарение Небу. Нам придется посылать их и повозки с конвоями несколько раз в луну. Первый конвой я отправлю сразу же, как только это станет возможно, не дожидаясь Совета. Ты сможешь убедить фермеров, что позднее мы вернем им долг, как бы велик он ни был?
— Смогу, — сказал Вик коротко. — Выполнишь одну мою просьбу?
— Постараюсь. Какую?
— С первым конвоем должны пойти Слав и Вета. Обязательно Слав и Вета.
— Хорошо.
— Тебе не нужна помощь моей службы? — спросил Лег.
— Переносица давно срослась, — отмахнулся Вик. — Лекари у фермеров отличные.
Впрочем, там сейчас много раненых. Вот им бы помочь. Появляйся с первым конвоем и прихвати с собой кого-нибудь из своей службы потолковее.
— Ответственные служб не ходят с конвоями, — автоматически возразил Лег. Вик поморщился.
— Забудь об этом.
Лег нерешительно глянул на Анта. Тот кивнул.
— Многое изменилось и еще больше изменится, Нам предстоит серьезно говорить об этом на Совете…
Совет. Службы. Конвои. Вик чувствовал, что возвращается привычное будничное существование. Но он чувствовал еще и то, что никогда уже это существование не будет привычным и будничным для него. Что-то изменилось. И дело было не только в пережитой Виком страшной зиме. Границы Централи рухнули. Да, вот в чем было дело. Ант и Лег знали это, но они не знали, каково бывает, когда эти границы рушатся на твоих глазах, и вместо небольшого, обжитого мирка вокруг распахивается огромный неведомый мир.
Мир, который Вику поневоле предстояло обживать, — раз уж он очутился между народом Централи и фермерами.
То, что в своем двойственном положении он еще хлебнет горя, Вик понял, вернувшись в поселок Ант оказался прав, старейшине Василию не понравилось то, что воинами его рода распоряжаются без его ведома. Спор разгорелся яростный, Вик не заметил, как втянулся в него, а втянувшись уже не захотел отступать. Спор шел о законах Рода. Как бы ни отличился Вик в битве с серыми, как бы ни уважали его охотники — он оставался всего лишь одним из молодых охотников рода старейшины Василия, не более того. Его жизнь, жизнь его будущих детей и внуков раз и навсегда определяли требования его рода.
— Род — это связь кровная, — внушал Вику старейшина. — Крепче-то что может быть?
— Дружба, например.
— Хороший друг когда — хорошо, ну, а дурной друг? Как с него спросишь? Кто с него спросит? У него своя семья, они за него будут, а твои уж — за тебя. А когда семья одна — тут и дружба надежнее.
— А если человек кровно ни с кем ни связан — как ему жить?
— Так надо найти эту связь кровную. Иначе пропащий тот человек.
— Вот мне и нашли? — усмехнулся Вик.
— Вот и нашли, — лицо старейшины оставалось серьезным. Он был искренне убежден в своей правоте. Законы Рода создавались в течение многих лет, на обломках рассыпавшихся в прах законов прошлых.
Вик сознавал, что ему выпала неблагодарная работа — доказать старейшине, что и сами законы Рода, я свою очередь, не вечны.
Но как это доказать?
— Я отвечаю не только перед своим родом, — начал Вик. — Я отвечаю еще и за Централь. Понимаешь? Там у меня нет кровных связей, но каждый из тех, кто живет там, мне дорог…
— То дело уже прошлое, — перебил старейшина.
— Как это «прошлое»?
— А так. Ты перед моим родом теперь ответчик, передо мной — и ни перед кем более.
— Нет, так не годится, — твердо сказал Вик. — Я отвечаю за…
— Ты отвечаешь перед моим родом и передо мной. Вик почувствовал, что теряет над собой контроль.
— Примерно так мне Главный Пхан у серых говорил, — произнес он, тщательно выговаривая каждую букву. — Перед ним и перед его серыми крысами, а до всего остального и дела нет… — Вик понимал, что говорит лишнее, но остановиться уже не мог. Он поднялся с лавки. Старейшина тоже встал:
— С разбойниками, значит, нас сравнял?
— Сами сравнялись. Не видеть дальше своего частокола…
— С разбойниками?! — повторил старейшина, не слушая Вика. Лицо его побагровело.
Он двинулся на Вика. Тот начал пятиться к двери, и, внезапно, услышал за спиной лязг затвора. Вик замер на месте.
— Кровная связь?! — услышал он задыхающийся от гнева голос. Вик обернулся. У двери стоял Ярослав с акэмом наизготовку. — Кровная связь?! Чужак он тебе? А как свои бежать бросились, помнишь? Кто поселок без защиты бросил? Свои или чужие? А освободил его кто? Чужие? или свои? В этом поселке кровь всех родов смешалась, какой тебе еще крови?!
Ярослав почти кричал. Акэм дрожал у него в руках. Вик боялся пошевелиться.
Старейшина молчал, угрюмо насупившись.
— Будет тебе кровная связь, — внезапно произнес Ярослав, понижая голос и опуская акэм. — Будет. Есть у нас, слава Богу, те, кто дальше своего частокола видит.
Вик, идем!
Хижина стояла в центре поселка, возле небольшого открытого пространства. Сейчас его заполнили люди. В основном это были молодые охотники, автоматчики, которых обучал Вик, лучники, бок о бок с которыми он сражался. Вик увидел Гора, голову которого охватывали полотняные бинты с проступившими пятнами крови. Гор улыбнулся ему подбадривающе. И тут же поморщился от боли.
Ярослав протолкался в середину толпы, выхватил из-за пояса свой охотничий нож и высоко поднял его, сжав в руке. Лезвие ослепительно сверкнуло в ярких лучах весеннего солнца.
— Нам говорят, что мы не должны быть вместе, раз принадлежим к разным родам. Нам говорят, что мы не должны слушать его, — Ярослав указал на Вика, — а он не должен слушать нас. Нам говорят, что только кровная связь священна перед Богом.
Пусть так и будет! Мы создадим свой род, и наша связь будет кровной! — с этими словами Ярослав резко провел лезвием ножа по своей ладони. Затем он направился к Вику, подошел к нему вплотную, протянул ему свою окровавленную руку и сказал:
— Будь моим братом!
Вик знал об этом обычае. Два человека разных родов могли побрататься, если, к примеру, один из них спас другому жизнь. Они становились кровными братьями и отвечали перед двумя родами одновременно. Два человека. Но сто человек!.. Вик оглядел собравшихся перед его хижиной фермеров. Да, их было не меньше сотни.
События развивались куда быстрее, чем он предполагал. Разумеется, все это было делом рук Ярослава, который после гибели родителей был вне себя от горя и ненависти — ненависти к старейшине Александру. Вик надеялся на более спокойный и верный план… но отступать было нельзя. Вик резанул ножом по ладони и протянул ее Ярославу. Их руки соединились в крепком пожатии. Их кровь смешалась.
Вокруг замелькали ножи. Один за другим фермеры подходили к Вику, протягивали ладони, по которым струилась кровь, и повторяли:
— Будь моим братом!
Несмотря на то, что все происходящее было в его пользу, Вик не потерял головы.
«Не так быстро!» — предостережение Анта он не забыл.
— Мы братья с вами, — сказал Вик, когда лица собравшихся обратились к нему. — Но у вас есть другие братья, есть отцы и матери, жены и дети. Им нужна ваша помощь.
Если мы создадим свой род — мы разрушим остальные. Бог не простит нам этого.
Пусть отныне два рода будут в крови каждого из нас. Каждодневно будет звучать голос родов старейшин. А голос моего рода прозвучит только тогда, когда это будет необходимо, когда потребуется ваше оружие, ваша сила и мужество, верность друг другу. Хотите вы, чтобы было так?
