— Это дело нехитрое, — отозвался старик. — Тебе нужно породниться с нами.
— То есть присоединиться к какому-нибудь роду? — уточнил Вик.
— Вот-вот. Породниться. Когда ты сделаешь это у тебя будут обязанности перед родом, ну, а у того будут обязанности перед тобой. Иначе ты все-равно не сможешь у нас жить, — заметил как бы между прочим старейшина. — Так вот!
— Но я старейшина своего государства!
— Старейшина без рода — не старейшина.
Вик перевел дыхание.
— Я могу основать свой род, — сказал он.
— Можешь, — согласился старик охотно. — Можешь основать свой род. Да.
— Действительно могу?
— Можешь. Но у тебя нет родителей, нет братьев нет сыновей. Крепкий род вряд ли получится, даже лет через… — старик пошевелил губами, — лет через сорок.
Сорок лет! Вик не мог мыслить подобными временными категориями. До Дня Пробуждения оставалось меньше трех лун.
— Я могу присоединиться к любому роду?
Старейшина кивнул.
— Самый многочисленный у озер — твой род?
Старейшина еще раз с достоинством наклонил голову.
— Хорошо. Что я должен делать, чтобы породниться с тобой?
— Взять в жены одну из девушек моего рода.
До Вика не сразу дошел смысл сказанного.
Взять в жены…
В жены.
Создать семью.
«НО ВЕДЬ ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ!»
Так говорила ему Ида. А потом, после ее гибели голос Иды сказал ему: «ТЫ НИКОГДА НЕ БУДУШЬ СЧАСТЛИВ С ЛЕН! Он тогда еще твердил себе, это ерунда, что он будет счастлив, что Лен…
Лен.
Она спит в подземельях Станции. И только он способен спасти ей жизнь в День Пробуждения. Только он.
Он должен отказаться от нее, чтобы спасти.
Тут и думать не о чем.
— Да, — сказал Вик, едва слышно, а потом повторил громче, — да. Пусть так и будет. Я согласен если найдется девушка, согласная стать моей женой.
— Кто ж спрашивает их, женщин? — удивился старейшина. — Это уж наше дело, родовое, найти жену для тебя. Найдем, не сомневайся. Хватает этого добра. Время сейчас для свадьбы подходящее… — он поднялся с табуретки и протянул Вику широкую мозолистую ладонь. Вик сжал ее своей ладонью, знакомый уже с этим жестом дружелюбия, принятом у фермеров. В душе у него было пусто и холодно.
«Прокляни ее, Небо, мою душу! — подумал Вик. — Мне нужны воины. Вот и все».
ВОТ И ВСЕ.
Создание семьи в Централи происходило довольно просто, а вот у фермеров оно было окружено массой условностей, обрядов и ритуалов. Ритуалов Вика в эти дни поджидало больше, чем за всю его предыдущую жизнь. Объяснял смысл происходящего приставленный к нему молодой фермер из рода старейшины Василия, он же подсказывал Вику заранее, что нужно делать или говорить во время того или иного обряда. Фермер то и дело дружелюбно грохал своего подопечного по плечу. Внк молча злился, но однажды не вытерпел и с таким неистовым дружелюбием двинул фермера в ответ, что тот не удержался на ногах и повалился на землю. И так расхохотался потом, что Вик не выдержал и заулыбался тоже. С тех пор между ними установились вполне искренние дружеские отношения. Фермера звали Ярослав.
— Старейшины берут имена из священной книги, — объяснил он. — Это книга о древних временах, ее только старейшинам разрешается читать. Там есть очень красивые имена. А ваши имена все такие короткие?
— Да, — кивнул Вик.
— Почему? Они тоже из какой-нибудь священной книги?
— Как тебе объяснить… Книг у нас не сохранилось.
— Совсем?!
— Совсем. У прошлых имена были очень длинные. При рождении они нам тоже пытались давать длинные имена. Но когда приходится произносить это имя… ты понимаешь? В разговоре, особенно между детьми, имена стали сокращаться. Прошлые вначале пытались как-то повлиять на это, а потом постепенно привыкли. Им остались их длинные имена, а нам — наши короткие, удобные для произношения.
— А как вы называете своих детей?
— Повторяем уже существующие имена. Откуда же взять новые, если прошлые почти все умерли?
Вик днем и ночью рассказывал Ярославу о Централи, а тот ему о жизни, которую вели на своих землях фермеры. Из этих рассказов Вик узнал, что до весны практически единственная его обязанность перед родом будет заключаться в охотничьих вылазках. Это Вика вполне устраивало. Ярослав сам был завзятым охотником, он без конца расхваливал охотничье оружие фермеров — луки и самострелы. В отличие от автоматов они стреляли бесшумно и точно. Узнав, что у фермеров существуют отряды лучников, каждый из которых оставаясь невидимым, может сбить влет птицу, Вик начал понимать, что имел в виду старейшина Василий, говоря «в лесу не воюют войском». На охоту фермеры нередко отправлялись конными отрядами, которые могли совершать дальние рейды, проходя в поисках добычи многие десятки ходов.
Все это Вик знал только по рассказам Ярослава. Пока что его окружали не воины, а степенные бородатые старцы. Чем ближе был день свадьбы, тем больше их становилось. Старейшины собирались к озерам со всех окрестностей. Они без всякого стеснения разглядывали Вика, но не заговаривали с ним. Ярослав негромко сообщал:
— Вон тот — старейшина Анатолий с Глубокого Озера… Этот, с усами, старейшина Владимир с железных путей… А это — старейшина Михаил с Дальних Болот.
Несколько раз Вик видел свою будущую жену — стройную девушку с длинной каштановой косой и неизменно потупленными глазами. Вик торопил мысленно день свадьбы. Но торопил он его только потому, что с этого дня мог приступить к осуществлению своего плана спасения народа Централи.
И вот день свадьбы настал.
По обычаям фермеров мужчина непременно должен был ввести жену в свой дом, который ему помогали строить всем родом. Для Вика решено было сделать исключение. Ему отдали почти законченный дом одного из молодых фермеров.
Авторитет рода был настолько велик, что тот не посмел возражать. Да никто и не стал бы слушать его возражений, раз уж так решили старейшины. Вик, однако, поймал на себе несколько раз враждебные взгляды молодых фермеров. Это скорее порадовало его, чем огорчило: это говорило о том что не всегда молодежь убеждена в безусловной мудрости и непререкаемости старейшин.
В утро дня свадьбы Вику предстоял еще обряд крещения — принятия веры фермеров.
Это известие принес Гор. Совершенно неожиданно оно взорвало Вика:
— Проклятье Небу, когда все это кончится? Серые меня изуродовали в знак своих обычаев, фермеры женили в знак своих обычаев, теперь я должен в знак обычаев принять их веру — не слишком ли много для одного человека? И вообще, в Централи верят только Высокому Небу, эти поклонники своих обычаев могли бы и знать!
Гор позволил Вику выговориться, а потом сказал спокойно, как он это умел делать:
— Крещение не займет много времени. Это не такой уж долгий обряд.
Вик оценил скрытый намек и угомонился.
— Я буду твоим крестным отцом, — добавил Гор.
— Ты? А что это значит?
— Я должен буду отвечать за тебя перед Богом.
— Чушь какая-то, — проворчал Вик.
— Напротив, — спокойно возразил Гор, — Мы должны благодарить Всемогущего Бога — или Высокое Небо, если хочешь, за то, что все так сложилось. Когда-нибудь нам это пригодится. Увидишь.
Вик знал, что Гор никогда ничего не говорит зря, потому он окончательно смирился с происходящим. Он безропотно позволил отвести себя в небольшое, сложенное, как и хижины, из бревен сооружение, над которым возвышались две приколоченные крест — накрест друг к другу дощечки. Здесь фермеры поклонялись своему Всемогущему Богу. Внутри было чисто прибрано, горели многочисленные светильники — едва заметные струйки приятно пахнущего дыма поднимались к закоптелому потолку. Гор подсказал Вику, что нужно снять шапку и обувь и встать на расстеленный под ногами кусок белого полотна с красивой вышивкой. Потом человек в красивом и по всему видно древнем одеянии принялся говорить слова, смысл которых был Вику абсолютно непонятен. Некоторые слова и жесты человек в красивом одеянии заставлял его повторять. Гор тоже повторял некоторые слова и жесты, непрерывно подсказывая при этом Вику на ухо, что нужно говорить и что — делать. Мужчины и женщины, стоящие тут же, повторяли жесты и пели. В поселке фермеров Вик впервые увидел поющих людей и услышал самые разные песни. Некоторые из них ему нравились, другие — не очень. Это пение в доме Всемогущего Бога было красивым.
