— Невероятно, — пробормотал Вик. От до боли в глазах всматривался в загадочные силуэты Города. — Хотел бы я побывать там!

— Попробуй, — подала голос Лен, сидевшая на застеленном шкурами топчане рядом с Евой — женой Анта. — Попробуй, и на Совете сообщат еще об одном исчезновении.

— Они уходят в Город? — спросила Ева. — Зачем?

— Лег считает, что это просто своеобразная болезнь, — ответил Ант.

— Еще бы! — усмехнулась Лен. — «Нервные припадки»! Ну, хорошо, болезнь. Но это СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНАЯ БОЛЕЗНЬ, разве не так?

В комнате воцарилась тишина.

— Так, — сказал, наконец, Ант.

— Значит ее надо лечить. И не лечебными травами — травы тут не помогут. Надо изменить что-то в нашем существовании…

— Что-то… Что именно? — спросил Ант, как тогда, на Совете. Но в этот раз он не застал Лен врасплох.

— Что именно — это тебе решать! — сказала она. — Я хочу только рассказать — знаешь о чем?

— О чем?

— О детских играх. Они играют чаще всего в одну я ту же игру — переход границы Централи. А когда они подрастают… Ты все, наверняка, понял во время сегодняшней Школы. Мысли Веты очень далеки от тех прекрасных слов Ритуала, которые ты так старался вбить ей в голову. Она избрала службу транспорта. Только эта служба дает шанс бывать за пределами Централи… Служба детей официально сообщает тебе, Ант: мысли наших детей обращены к границам, и только к ним!

— Какой смысл думать о границах? — пожал плечами Ант. — За ними для нас нет ничего, кроме смерти.

— Только не надо говорить со мной ритуальными словами! — огрызнулась Лен. — Я уже вышла из возраста Школы! Я говорю о фактах, конкретных фактах, и ты, как ответственный за Совет, не можешь оставить их без внимания!

— Как ответственный за Совет, я должен потребовать от службы детей лучше работать. Вот и все.

В комнате опять стало тихо. Потом Лен сказала негромко:

— Нет, не все. Дело в том, что я не хочу лучше работать. Я вообще не хочу работать.

Вик впервые увидел, как Ант теряет над собой контроль. Его вечно невозмутимое лицо исказилось, пальцы нервно забарабанили по стеклу. Это длилось несколько мгновений. Потом Ант взял себя в руки.

— Ева, — сказал он жене, — приготовь взвар. У нас остались травы из порции прошлого конвоя?

— Да, — кивнула Ева, соскользнула с топчана и вышла из комнаты. Вик отлично понял, зачем Ант отправил жену на кухню этажа — он хотел, чтобы в комнате остались только члены Совета.

— Объяснись, — сказал Ант, когда затихли шаги Евы.

— Постараюсь. Служба детей — единственная из служб, которая не может ограничиваться заботами одного дня или одного лета. Мало подготовить ребенка к сегодняшним заботам — надо подумать и о завтрашних. Когда ребенок станет взрослым, он будет жить уже при ЗАВТРАШНИХ проблемах. Какими они будут? Этот вопрос я постоянно задаю себе. Мне постоянно приходится заглядывать в будущее Централи. И, знаешь, Ант… это очень трудно. Иногда мне кажется, что у Централи вообще нет будущего. Может, отсюда равнодушие детей к нашим сегодняшним делам и болезненный интерес к границам? Может, поэтому люди уходят к Развилке?

Вик слушал Лен, затаив дыхание. Лицо Анта опять было непроницаемым, но слушал он внимательно.

— Прошлые загнали нас в рамки одной-единственной цели: выжить! — продолжала девушка. — Выжить любой ценой! Их служба детей работала только в этом направлении. Ладно. Мы выжили. Мы достигли этой цели прошлых — ведь это была цель, не так ли? И — что дальше? Какая цель перед нами сейчас, какая цель перед нашими детьми? Перед моей службой, передо мной лично, наконец?

Лен помолчала, потом добавила:

— Вот теперь действительно все.

— Я могу возразить тебе, — сказал Ант. — Все очень просто. Да, мы добились цели прошлых — выжить сегодня. Но теперь перед нами наша собственная цель — выжить еще и завтра…

— И послезавтра, — перебила его Лен. — И после-послезавтра… И после-после-после… И это все?

— Разве этого мало — жить?

— Мало, — вздохнула Лен. — Я ведь говорила на Совете: нам не хватает чего-то существенного.

— Да, — кивнул Ант. — И Совет не поддержал тебя, Централь, как государственная система, устроена идеально. С этим ты не можешь спорить.

— Могу, — возразила Лен. — И спорю. А те, кто не могут спорить — те просто уходят к Развилке. Если бы им дали цель, если бы их научили сопротивляться отчаянью — они остались бы жить. Но их научили только тому, как среди развалин добывать пищу и энергию. Вчера этого, вполне возможно, было и достаточно.

Сегодня уже недостаточно — мне, ему, — кивком головы она указала на Вика, — тем, кто уходит… А что будет завтра?

— Да, ты действительно постоянно заглядываешь в будущее, — не то осуждающе, не то одобрительно произнес Ант. — Я давно это почувствовал. Хорошо. Давай попробуем заглянуть в будущее Централи вместе. Может быть, я сумею убедить тебя, что сопротивляться отчаянью нам вполне по силам. Собственно, я только и делаю, что сопротивляюсь отчаянью. Запас угля, мазута и серной кислоты не вечен. Он уже подходит к концу. Это означает, что Станция умрет. На запасах лигнина и метанола нам долго не продержаться. Оборудование Станции изношено до предела. Кузнечные мастерские через два-три лета начнут испытывать нехватку металлических деталей, а значит мы останемся без оружия, без инструментов и без поддержки фермеров… — в комнате становилось темнее, потому, что солнце скатывалось за горизонт, но Вику казалось, что темнота сгущается от слов Анта. — Теплицы тоже не вечны, к тому же без Станции Бор лишится подогретой воды. Изнашиваются постройки прошлых, жилые блоки… — Ант замолчал, а потом добавил медленно и четко, отделяя одно слово от другого:

— Наша цель — выжить завтра. Это будет не легче, чем вчера и сегодня, уверяю, Лен!

— Я не разбираюсь в проблемах технических служб, — сказала Лен. — Но твои слова только подтверждают то, что я пытаюсь внушить тебе: мы в тупике, Ант! Мы в тупике, со всем нашим идеальным государственным устройством! Вик, — неожиданно спросила она, — а что ты думаешь о завтрашнем дне Централи?

Вик замешкался с ответом. Лен сидела на топчане, поджав под себя ноги, и ее колени, выглядывающие из-под сбившегося полотняного платья, напрочь отвлекли внимание Вика от сути спора.

— Завтрашний день? — переспросил он, откашлявшись. — Завтрашний день…

Грузовики можно заменить на повозки, но не все в Централи можно заменить. Нам придется тяжело, наверное. Если только… — Вик почувствовал, что вступает на зыбкую, непривычную почву.

— Что — «если только»? — подбодрила его Лен.

— Если только мы не предпримем нечто совсем необычное. Ну, например, например… многие проблемы решило бы расширение территории Централи.

— Это исключено! — быстро возразил Ант.

— Почему? Наши ходовики вполне способны отнять у серых часть их территории.

Разве не так? — теперь уже Вик обратился к Лен с вопросом.

Лен покачала головой и ничего не ответила.

— Это исключено, — повторил Ант, — и не только потому, что на этот счет существует категорическое, раз и навсегда решение прошлых: Централь не нападает, Централь только обороняется. Дело еще и в том, что серые гораздо сильнее нас на своей территории, точно так же, как мы — на своей. Мы знаем у себя в Централи каждый кирпич, каждую тропинку, каждую трещину на сфальте. Точно так же и серые.

Они не отдадут нам ни хода своей территории, как мы не отдадим им ни хода нашей.

— Но серые нападают на нас! — возразил Вик.

— Безрезультатно. Вот уже много лет они не могут добиться ни малейшего успеха.

Какой смысл нашим ходовикам заниматься тем же?

Вик понимал, что Ант прав, однако он не собирался сдаваться. Решение существовало, он чувствовал это. Оно просто было чересчур необычным. Может быть…

— Я слышал, — начал Вик осторожно, — что когда-то, еще до Исхода, Станция снабжала энергией весь Город. Это легенда — или?..

— Это не легенда, — ответил Ант. — Станция действительно снабжала Город теплом и энергией.