Попутно шла бумажная, теоретическая разработка. Складывалась развернутая программа, выходившая далеко за пределы собственно железнодорожного строительства. Пока программа называлась неромантично: «Уплотнение России». Потом специалисты по красивым словам из окружения графа Лорис-Меликова придумают что-нибудь понаряднее. Но смысл ларцевской концепции состоял именно в этом: уплотнить рыхлую страну.

Еще четверть века назад, в юности, Адриан сформулировал главное: в нынешнем своем состоянии Россия – бесхребетная медуза. Девяносто процентов территории являют собой малонаселенную или вовсе ненаселенную пустошь. Такими же совсем недавно были Североамериканские Штаты, но по суровости климата уместней сравнение с огромной Канадой: этакий домина, где все жильцы теснятся на отапливаемом первом этаже, а наверху холодно и бесприютно.

Правильный способ эксплуатации такого пространства – наладить быстрые, удобные и недорогие транспортные коммуникации. Теперь это наконец понятно и правительству. Но одного транспорта недостаточно. Нужна еще быстрая, идеально работающая связь.

В прошлом году, приступая к проекту, Ларцев, конечно же, планировал сразу тянуть вдоль полотна телеграфную линию. Специально стал членом Российского телеграфического комитета. Но прогресс на месте не стоит. Изобретение телефонии открывает перед Россией новые, ранее непредставимые возможности. Ведь кровоток всякой страны – коммерция, а она построена на конфиденциальности и быстроте. Кто опередил конкурентов, тот и победитель.

Телеграфу серьезные предприниматели не доверяют. Депешу легко перехватить. Кроме того, остается бумажный след, а не всякому дельцу это по нраву. Промышленно-торговое предприятие частенько ходит по самому краешку законов и правил. Иное дело – телефон. Из уст в уши влетело – и ветер унес. Биржевой маклер или заказчик из Петербурга может в минуту дать указание своему представителю хоть во Владивостоке. Не говоря уж о потенциях государственного управления. Тот же Лорис-Меликов сможет разговаривать с любым губернатором – получать свежайшие сведения, ответы на вопросы, отдавать распоряжения. Россия превратится из флотилии лодок, разбросанных по гигантской акватории, в единый корабль!

Самая развитая в мире железнодорожно-телеграфно-телефонная сеть, вот что преобразит Россию. Оставшись гигантской, она уплотнится. Вдоль хребта Транссиба и ребер отходящих от него линий пролягут нервные пучки электрической связи. Главное, что для прокладки телефонного сообщения лишних затрат почти не понадобится – можно использовать те же телеграфные столбы.

Поэтому часть выделенных на проект средств Ларцев вложил в создание первой петербургской телефонной станции, пока на 128 абонентов. Она уже работала.

Союз железнодорожных деятелей презентовал Адриану Дмитриевичу огромный центр-табль, полпуда чистого серебра, под названием «ХХ век». Многофигурная композиция изображала Россию скорого будущего, всю в семафорах, локомотивах, фабричных трубах и воздушных шарах. Это была единственная дорогая вещь в скромном доме, который Ларцевы арендовали на окраине Бологого. Дочь Маруся понавязала на блестящем чудище разноцветных ленточек и часами сидела, смотрела. О чем думала и думала ли о чем-то – бог весть. Говорить она так и не начала.

Жена Антонина на полупоходное житье не роптала – привыкла. Она говорила, что Адриан – шатун. Так в ее деревне называли беспокойных мужиков, которым долго не сидится на одном месте. Мать учила: в жизни главное правильно мужа выбрать, какой тебе больше подходит – копун иль шатун. Копун – он в земле копается, основательно хозяйствует, но с ним бабе сонно. С шатуном весело, но набедуешься. «Я сызмальства знала, что за копуна нипочем не пойду. Скучно с ним», – беспечно говорила жена.

Адриан к себе скуку не подпускал. Чуть только ею пахнёт – подхватился, да покатился, перекати-полем. Но теперь чувствовал, что обеспечил себе интересную жизнь надолго и надалёко – лет на десять и верст тоже тысяч на десять, до Тихого океана.

Всё было б хорошо и даже прекрасно, если б не Марусино молчание. Шесть лет скоро девочке, а хоть бы слово произнесла.

В общем, две заботы было у Адриана Ларцева: как уплотнить Россию и как вылечить дочь.

И вот однажды, а если точно (Ларцев любил точность), 20 марта в 10:35 доставили ему телеграмму от Сергея Юльевича. Это был управляющий «Юго-Западными железными дорогами», очень толковый.

Сергей Юльевич часто ездил из своего Киева в столицу и обратно. Каждый раз сообщал: такого-то во столько-то буду в Бологом. Скорый останавливался здесь на полчаса, чтобы пассажиры поели горячего в станционном буфете. Если у Ларцева не было испытаний, он приходил повидаться с коллегой. Совместных интересов у них было много.

На сей раз сообщение выглядело необычно: «

Еще не решив, ехать ли, Адриан проверил наличие свободных мест в московском поезде (места были) и велел жене собрать ребенка. Сергей Юльевич зря затевать сыр-бор не стал бы, не такой человек.

Из синего вагона первого класса на перрон упруго спрыгнул молодой человек с высоким лбом и холеной бородкой, махнул котелком. Большому железнодорожному начальнику было едва за тридцать, энергия из него так и брызгала.

– Вот какая штука, – сразу, без «здрасьте-как-поживаете», заговорил Сергей Юльевич. Он, как и Адриан, никогда не тратил времени на светскости. – Может и чушь, гарантировать не берусь, но черт его знает. Моя кузина Элен, про которую я вам рассказывал – та, что оккультистка-спиритка-волшебница, – ненадолго приехала в Питер из своей Индии. Европейские газеты пишут про Элен чудеса. Чуть ли не мертвых она воскрешает. Почему не попробовать, коли вашей дочке больше ничего не помогает?

Про кузину Элен он действительно рассказывал. Любопытное.

Якобы она с детства проявляла удивительные, не объяснимые наукой свойства. Махнет рукой – из соседней комнаты слышится звук рояля, хотя ни музыкального инструмента, ни людей там не было. Однажды, когда вблизи имения нашли труп со следами насильственной смерти, назвала приметы убийцы – и потом всё подтвердилось.

– Возможно, – говорил Сергей Юльевич, – это преувеличения и семейные легенды. Я сам свидетелем этих чудес не был, но вот вам факт, за который поручусь. Однажды Элен была у нас в гостях, посмотрела на меня и предсказала мою судьбу: «Сережа, ты будешь жить по Эвклиду, а докажешь правоту Лобачевского». Я был пятнадцатилетний оболтус, который собирался поступать в гусары, решил, что она мне пророчит математическую карьеру, и ужасно напугался. Только теперь начинаю понимать эту метафору.

– А я нет, – признался Адриан. – Что-то про параллельные прямые?

– Разумеется! Я посвятил свою жизнь двум параллельным линиям – рельсам, которые уводят за горизонт, то есть в бесконечность. Я разгонюсь по этим прямым до такой скорости, что однажды взлечу в космос, где всё возможно!

Вот каков был Сергей Юльевич, одного с Адрианом поля ягода. Его кузина «улетела в космос» еще лет двадцать назад. Сбежала от мужа, покинула Россию и с тех пор жила в Европе, в Америке, на Востоке.

…Адриан не колебался ни секунды. Произнес одно-единственное слово:

– Едем.

Показать Марусю женщине с необычными способностями? Почему нет. Девочке этот визит не повредит, а Антонине, которая мучается бездействием, пойдет на пользу. Кроме того, в Питер нужно было наведаться, чтобы посмотреть, как оно там у них, после убийства императора. Ларцев беспокоился, не заменят ли Лорис-Меликова на какого-нибудь дурака, который не будет понимать важности железнодорожного проекта.

Адриан отправил дежурного доставить жену и дочь. Сам поднялся в вагон с Сергеем Юльевичем, потому что тот сказал:

– Есть еще одна тема.

Он всегда выкупал для себя целое купе, не любил соседей. Беседа происходила с глазу на глаз.