После такого вступления следовало ожидать чего-то из ряда вон выходящего. Адриан слушал с интересом.

– В чем заключается план Лориса? Как только испустит дух императрица, царь сочетается с моей подругой морганатическим браком и узаконит детей. По прошествии некоторого времени статус Кати повысится. Она будет коронована. Для того, чтобы страна не пришла в волнение из-за столь небывалого брака, произойдет событие еще более эффектное, которое полностью завладеет вниманием общества: выборы в народное представительство. Лорис полагает, что в учреждении парламентского органа и заключается главный смысл всей интриги. Но он ошибается. Главный смысл в том, что, когда Катя станет императрицей, мой воспитанник Георгий превратится в великого князя и займет место в очередности наследия.

– Ну и что? – удивился Ларцев, когда Шилейко сделала многозначительную паузу. – У царя пятеро живых сыновей от нынешней супруги, и все старше вашего питомца.

– Именно что «живых», – тихо молвила Варвара Ивановна.

– Вы что, собираетесь их всех убить? – недоверчиво поинтересовался он. – Устроить пять покушений?

– Нет. Одно. – Поразительная женщина слегка улыбнулась. – Произойдет крушение на Николаевской железной дороге, движение по которой теперь находится в вашем ведении. На тезоименитство государя, 30 августа, все сыновья каждый год ездят в Ливадию поздравлять отца. Это главный семейный праздник. Я позабочусь о том, чтобы все пятеро оказались в одном поезде. Вы обеспечите остальное… Не в этом году. Катя еще не успеет стать императрицей. В следующем.

На что Адриан был невозмутим, но тут оторопел. Бедные Романовы! Все мечтают пустить их под откос.

Видя его изумление, Шилейко царственно рассмеялась.

– Как человек умный вы понимаете, что теперь оставить вас в живых я могу только в одном случае – если вы со мной, – небрежным тоном продолжила она. – Выдавать меня кому-нибудь, тому же Лорису, бессмысленно. Это не принесет вам никакой выгоды, да никто и не поверит, что женщина способна вынашивать замыслы подобного масштаба. Мужчины ведь уверены, что миром могут править только они.

«До 30 августа 1881 года еще много чего произойдет, – размышлял Ларцев. – Пусть она лучше помогает в моей работе, а не мешается под ногами. С таким врагом никакого дела не сделаешь, только и будешь, что по сторонам оглядываться. А там видно будет. Вероятно, эту гору все-таки придется взорвать. Очень уж она высоко вознеслась, заслоняет небо».

– Вы совершенно поразительная особа, – искренне сказал он.

Варвара Ивановна восприняла эти слова как согласие. Снова засмеялась, но уже по-другому – не царственно, а зазывно, по-женски.

– Есть отличный способ скрепить наш союз, – тихо проговорила она, искоса поглядев на дверь в спальню. – Может быть, второй раз будет удачней первого? Как говорят гусары, «первая – колóм, вторая соколóм».

Очень довольная своим остроумием, звонко рассмеялась.

«Сказать, что люблю жену? Так она это препятствие в два счета устранит», – мелькнуло в голове у Ларцева.

– Не ждал от вас, – сурово сказал он. – Какое дело замыслили, а ведете себя по-бабьи. Это вы, мадам, не повторяйте той своей ошибки. Не смешивайте личное с деловым. Ничем хорошим это не заканчивается. Особенно в великом проекте.

– Вы совершенно правы, – со вздохом признала она. – Отвечу вам комплиментом на комплимент. Вы поразительный мужчина.

Двадцать четвертого мая граф Лорис-Меликов собрал близких соратников по случаю ста дней нахождения в должности главы правительства. Позавчера скончалась императрица, поэтому собрание не имело праздничного вида, а у Михаила Тариэловича на рукаве чернел траурный креп, но тон и атмосфера были мажорные.

В особняке на Большой Морской собрались три десятка людей штучного отбора, как шутливо выразился хозяин. Многие видели друг друга впервые и теперь знакомились, обсуждали будущие совместные действия. Для того и были призваны.

Правитель государства произнес энергичную речь.

– Идет война, – говорил он. – Но война не против террористов, их-то мы победим. И не война государственнической идеологии против либеральной. Среди вас есть приверженцы обеих позиций, и вам незачем враждовать – надобно искать средний путь. Самое же главное – надо вести войну не против чего-то, а за что-то. Не ради разрушения, а ради созидания. Наша война – за будущее России. Наши союзники – все честные русские люди. Наши враги – подлецы, воры и разрушители. Да-да, нарушители закона и взяточники своими преступлениями пособничают революционерам и пропагандируют революцию. С ними мы будем обходиться так же жестко, как с террористами.

Погрозив твердо сжатым кулаком хрустальной люстре, великий человек обвел глазами собравшихся и душевно улыбнулся.

– Прошло всего сто дней, а сколь многое уже сделано. Подготовительный этап работы благополучно завершен. Общество успокоилось, господа народовольцы поджали хвост, завиляли. Попытались убить вашего покорного слугу, а когда не вышло, немедленно отмежевались от покушения. Выпустили беспрецедентную прокламацию, в которой заявили, что несостоявшийся убийца действовал в одиночку, что смертный приговор мне пока не вынесен и они ко мне «присматриваются». Чуют, что ветер задул не в их сторону. Террор начинает выходить из моды. Новая, доселе небывалая Россия еще не родилась, но зачатие уже состоялось. Когда ждать ее рождения, спросите вы?

– Да, Михаил Тариэлович, когда?! – крикнул кто-то.

Обстановка в гостиной была непринужденная, вольная. Кто-то потягивал вино, иные курили. Но слушали неотрывно, с волнением.

– Все этапы беременности спланированы и рассчитаны. Можете отсчитывать время. Через девять месяцев младенец запищит поначалу слабым, но звонким голосом. Мы с вами команда акушеров. Должны опекать роженицу, принять выношенный ею плод. Россию будет тошнить, она покапризничает, закатит несколько истерик, попросит то соленого огурца, то кусок мелу погрызть. Что бы она ни вытворяла, мы обязаны излучать уверенность и не терять выдержки. Все вы – чиновники, представители общества, труженики правосудия, журналисты – находитесь каждый на своем ответственном участке и ясно понимаете, что делать. Наш долг – не повредить матери и произвести на свет здоровое дитя. Девять месяцев, господа. Всего девять. И победа будет наша.

Собравшиеся закричали, захлопали.

– Однако мы проделали изрядную карьеру, – сказал Питовранов товарищам. Они вчетвером стояли в дальнем углу. – Начинали проктологами – помните «Перанус»? А теперь стали акушеры. Переместились от одной дырки к другой.

– Мишель, давай без цинизма, – попросил Эжен. – Друзья мои, вы только подумайте! Мы снова вместе, вчетвером, как в старинные времена! И объединены общим делом! Я так рад, что с нами снова наш дорогой Д’Артаньян! Давайте же выпьем, по-мушкетерски. «Un pour tous, tous pour un!» – «Один за всех, и все за одного!» Это ведь девиз Швейцарской конфедерации. Мы с вами, как ее кантоны: у каждого своя правда, но все заодно, все вместе. Это ли не счастье?

Проезжая мимо Казанского собора, Лорис перекрестился. Вдали от посторонних глаз он сотворял священный знак очень редко и особенным образом: на несколько секунд задерживал щепоть в каждой из четырех точек и прикладывал пальцы не по-православному, а по-древневосточному, слева направо. В Бога Михаил Тариэлович по скептическому складу ума не верил. Теоретически не исключал, что некая Высшая Сила существует, но она к человекам никакой любви не испытывает, а бесстрастно наблюдает, как они барахтаются в жизненной стремнине. Бывает, что по каким-нибудь своим соображениям какого-то из слепых кутят потопит раньше времени или, наоборот, вытащит из гибельного водоворота, однако мотивы как жестокости, так и милосердия земному разуму недоступны, а значит, нечего и пытаться их угадать. Жить надобно так, будто никакого Высшего Разума не существует.