– Если хотел, так чего ж сам не убил? Он сильный.

– Боялся, что мы его накажем, – вздохнула нянька.

– Тогда мы его теперь накажем, – предложила Лиата. – Чтобы не врал. И чтобы мы не охотились, как попало. Я не хочу, чтобы обо мне плохо думали. Вот сейчас вернёмся туда…

– Нет! – отрезала Таюли. – Хватит. Мы с тобой и так достаточно наворотили. Пусть живут, как хотят. Не нам с тобой судить, кто там плох, кто хорош, и как лучше всем остальным.

– Не пойду больше в гости, – проворчала Челия, ковыряя носком сапожка дорожную пыль. – Сплошная дрянь эти гости. Гниды они там все паршивые. А я вышла кругом плохая.

– Ты самая лучшая, – от души выдохнула нянька и потянула её к себе: – Ты моё самое большое счастье. Пока бестолковое, но ты вырастешь. И станешь самой умной и самой правильной Лиатаяной. Я буду гордиться тобой и всем хвастать, какая ты у меня замечательная.

– Да, я непременно стану замечательной, – просияла малышка и внезапно заторопилась: – Давай скорей! Пошли, а то уже ворота закроют. Сразу, как стемнеет. Нам надо успеть, чтобы через стену не лететь. Ты же не хочешь, чтобы через стену? А ты не ной! – прикрикнула она на Улюлюшку. – И тоже пошевеливайся, а то расселся тут.

И они двинули дальше. Вскоре тракт свернул, потом ещё, потом взобрался на холм, и…

 Таюли не поверила глазам. Внизу, сколько хватало взгляда, на берегу моря разлёгся до боли знакомый город. Она, как следует, проморгалась и вгляделась попристальней: точно он! Её родной Заанантак.

Нуртах Пятый восседал на коне и, насупясь, исподлобья разглядывал врага. На высокий упрямый лоб легли тени воителей древности – его славных предков, вождей, встававших на защиту народа с оружием в руках. Грозная сабля в руке Нуртаха то поднималась, то опускалась, лупя бедное животное по голове. Но конь терпеливо сносил побои того, кто вот-вот ринется в смертельную схватку на врага.

А враг смотрел на него сверху вниз – забрался повыше ничтожный трус. И горделиво выпячивал толстые бока, уперев в них тощие ручонки. Дескать, вот я какой! Поди достань меня,

Отважный воин не привык отступать и теперь готовился принять свой последний бой. От врага его отделяла отцовская нога, которую деревянный конь всё никак не мог перескочить.

Саилтах Рашдар Восьмой, затаился в ожидании: что сын предпримет теперь? Пока что деревянная конская грудь бестолку билась о его сапог. А враг продолжал высокомерно пялиться на замешкавшегося воина со своей подставки. Пузатый и белоснежный – сине-золотая путанка узора изукрасила его сверху донизу сказочной изморозью. Широкую горловину венчал раскидистый цветок с целой россыпью нежно розовых бутончиков. Высокомерный наглец был оскорбительно уверен в своей неуязвимости, и должен быть за это наказан.

– Это третий, – мягко напомнила мужу Диамель. – Скоро в моей спальне не останется ни одного цветка.

– Новые вырастут, – отмахнулся король, которому воинские победы наследника неизмеримо важней всякой бабской ерунды.

– Уга! Ха! – кинул боевой клич Нуртах Пятый.

И зачастил ногами по полу, толкая коня на новый приступ. Тот ткнулся мордой в мускулистую ногу, обтянутую грубой подвытертой кожей штанов воина. Нога даже не дрогнула, и конь отступил. Босые ножульки его всадника вновь засеменили по полу, понуждая продолжать атаку. Сабля бухала по беззащитной макушке, отслаивая краску. Конь подался вперёд, боднул преграду, но отцовский сапог остался непреодолённым, а враг непобеждённым.

– Почему он лезет к цветам, которые стоят так высоко? – недоумевала королева-мать. – Наюти принесла и расставила на полу целый десяток обычных горшков. Я надеялась, что он их разобьёт и, наконец-то, угомонится. Но он их проигнорировал.

– Ты что, не видишь, глупая женщина? – с напыщенным ехидством осведомился король. – Это не какие-то вшивые цветочные горшки на дурацких подставках. Это великаны, которые намереваются захватить наше благословенное королевство.

– Этих великанов сделал лучший мастер Заанантака, – со сдержанным ехидством внесла поправку королева. – И они весьма дорого стоят. К тому же мне жалко губить такую замечательную работу талантливого человека.

– Новых наделает, – вновь отмахнулся король и насторожился: – Тише ты. У нас меняется тактика ведения боя.

Нуртах Пятый осознал, что предпринятые усилия не приносят плодов. А потому бросил саблю и привстав на цыпочки, принялся выталкивать из-под себя коня. Конь пробуксовывал, но благородный воин не сдавался. Саилтах Рашдар Восьмой пришёл на помощь союзнику и осторожно вытащил из-под него надоевшую деревяшку. Нуртах Пятый топнул босой ногой и поднял саблю. Затем выпучился на зловредный сапог. Что-то гневно пролопотал, подковылял к зловредной преграде и пошёл рубить её вдоль да поперёк, героически булькая и пуская слюни.

– Больно! – чертыхнулся Саилтах, когда сабля наступающего союзника звезданула его по колену. – Э, парень, ты меня без ноги оставишь.

– Новую вырастишь, – мило улыбнулась королева.

– Давай, смейся, – проворчал король, потирая колено. – Когда сама так получишь, я тоже посмеюсь.

– Не думаю, что мне захочется воевать с великанами, – резонно заметила Диамель. – Я в них не разбираюсь.

– Ну, и не лезь со своими замечаниями, когда мужчины воюют, – усмехнувшись, проворчал Саилтах.

– Ну, и ступайте воевать куда-нибудь подальше от моих цветов. Служанки не успевают убирать за вами грязь, – преспокойно парировала Диамель. – К тому же, я подозреваю, что один из горшков на твоей совести.

– Я всего лишь помог форсировать подставку. Но остальные, мой сын свалил собственными руками, – гордо заявил король.

И заржал. Диамель грустно посмотрела на прекрасную вазу, прощаясь с ней навсегда. Перед мастером стыдно – вздохнула она – а ведь человек старался, создавал красоту.

 – Надеюсь, ты вздыхаешь по мне? – ухмыльнулся Саилтах, игриво подмигнув.

– Нет, – нарочито печально взглянула на него Диамель. – Я вздыхаю по покойнику.

– Да брось ты! Я прикажу налепить тебе сотню таких горшков.

– Это не горшки, чудовище. Это подлинные произведения искусства.

– Это не произведения, зануда. Это обычные размалёванные горшки. Такие твой мастер лепит каждый день.

– Ты безнадёжен, – махнула рукой Диамель на попытку отстоять своё имущество.

– Я великий воин, – заявил король, любуясь, как его наследник под шумок раскачивает тонконогую резную подставку под цветком. – А вы с твоим Астатом амбарные крысы. Только и знаете, что пересчитывать мешки с зерном. Нур, поднажми! Не позорь великий род Атадитов!

Нуртах Пятый поднажал, и у королевы-матери стало на одно произведение искусства меньше. Победитель великанов заулюлюкал, сложился пополам и принялся бойко развозить по полу землю. Затем цапнул несчастный умирающий цветок и давай лупить им по полу, вопя на всю крепость.

– Создатель! – зажала уши Диамель. – Как же я устала от великих Атадитов. Лучше пойду, отдохну за работой, – поднялась она, намереваясь покинуть поле боя.

– Ну, уж нет! – подскочил с кресла Саилтах и цапнул её за подол.

Потянул, подсёк, прижал к себе и принялся целеустремлённо подталкивать к тахте.

– Прекрати! – смутилась Диамель, косясь на развоевавшегося чумазого сына.

– Да ладно, – пыхтел в ухо Саилтах, стараясь побороть её сопротивление и не сломать свою хрупкую жёнушку. – Он и не заметит.

Как бы ни так! Нуртах Пятый никому не спускал подлых попыток играть в интересные игры без него.

– Хуа! – взревел он и вразвалочку пошлёпал к ним.

Цапнул мать за подол, потянул, подсёк и шлёпнулся на попку. Любой другой сопляк разнылся бы. Но гордый наследник Атадитов ловко взгромоздился на карачки и боднул многострадальный отцовский сапог упрямой головёнкой. Саилтах подхватил сынишку и поднял над собой, торжествующе рыкнув. Диамель тотчас скользнула на цыпочках к дверям. И с облегчением покинула собственные покои, где давно уже никакого покоя. У этих Атадитов в распоряжении целая крепость, но они упорно берут на абордаж её несчастную спаленку и разносят в щепки.