«Виды проклятий:
сглаз – пристальный негативный взгляд, часто сопровождающийся магической формулой и приводящий к болезням и неудачам;
проклятия с использованием фигурки, куклы или портрета жертвы. Их раскрашивают, обвешивают какими-либо предметами, имеющими связь с жертвой: кусочком одежды, прядью волос или кровью. Эти предметы растапливают, сжигают, прокалывают с тем, чтобы жертва страдала, вплоть до её смерти;
проклятия, накладываемые на предмет при помощи чар, рун, знаков, с целью защиты предмета или чтобы предмет, попав в руки к жертве, принёс ей несчастья;
проклятия, текст которых писался на бумаге или высекался на табличках, дереве, либо камнях. Текст включал имя жертвы и подробности того, что должно произойти с ней. После этого проклятое писание прикрепляли к месту, где жила жертва, либо на стене какого-либо храма;
нидстанг – древнее скандинавское проклятие, заключающееся в насаживании черепа лошади на деревянный шест, который, в свою очередь, покрывался рунами и оскорблениями. Шест втыкали в землю таким образом, чтобы череп смотрел в направлении места обитания жертвы».
– Что-то мне подсказывает, что мы столкнулись с очень сложным случаем… – тяжело вздохнул Лазиз, схватившись за затылок обеими руками. – Не думаю, что пианист – сильный маг. Скорее всего, он использовал наобум все виды проклятий и ждал, что какое-нибудь сработает. Он точно начал со сглаза, но к чему он перешёл потом?
– Необходимо проверить все варианты, – заявила Николь, неопределённо разведя руками. – Если это было словесное проклятие, то нужно узнать, как оно дословно звучало. Если предмет, то найти его. Но прежде всего постараться поговорить с самим бароном. Вдруг он что-нибудь вспомнит, что приблизит нас к разгадке. Что по поводу снятия проклятий? Там что-нибудь написано?
Вэл принялся листать страницу за страницей и в конечном итоге обнаружил нужную главу.
«Способы противодействия и снятия проклятий:
случайные, бытовые проклятия снимаются обычным умыванием водой;
если словесное проклятие произнесено сильным магом, то только равный по силе маг может его снять, либо группа магов, проводящих специальный ритуал;
особые амулеты, алхимические снадобья, масла с содержанием определённых трав отвращают проклятия;
сжигание фигурки, куклы или портрета проклинающего прекращает действие проклятия, но только в том случае, если использовался этот же способ наложения проклятия;
уничтожение, сожжение или передача другому лицу проклятого предмета;
выполнение действий обратных проклятию, например, посмотреть на человека, если ему было обещано, что на него никто больше не посмотрит;
в самых сложных случаях, проклятие можно снять, перенеся его на животное или другого человека».
– Давайте сейчас зайдём в лавку к ювелиру и узнаем, есть ли у них какой-нибудь амулет против проклятий, а завтра с утра наведаемся к барону, – предложил Вэл, встав из-за стола.
– Также стоит посетить алхимический магазин и спросить про аналогичное снадобье, – добавила Николь, лёгким движением поправив пряди волос.
Четвёрка отправилась в ювелирный магазин, где продавец помогла им подобрать зачарованный амулет. Он был недорогой, стоил десять евро и представлял из себя недрагоценный камень синего цвета, закрепленный на обычной верёвочке, но считался довольно эффективным против большинства сглазов и обычных проклятий. Однако в лавке алхимиков нужное снадобье стоило в десять раз дороже. Ребята всё же решили скинуться, чтобы наверняка испробовать все варианты.
На следующий день друзья прибыли к барону. В доме было всё также тихо и мерзко. Собаки уже не обращали внимания на юных гостей и спокойно гуляли по первому этажу дома, что всё равно не позволяло ребятам чувствовать себя в безопасности. Вэл открыл потайную дверь в шкафу и крикнул:
– Барон Конрад, ты тут? Мы пришли снимать с тебя проклятье!
Барон спустился из проёма в потолке и, как и прежде, был полностью скрыт плащом. Вэл вытащил из кармана амулет и предложил Конраду надеть его. Из-под левого рукава плаща барона вылезла рука с десятью пальцами и юноша, ужаснувшись, брезгливо передал ему зачарованное ювелирное изделие. Тот отвернулся так, чтобы никто не увидел его лица, и, слегка приподняв капюшон, натянул на шею верёвку с камнем, но ничего не произошло.
– Тогда попробуй выпить это алхимическое снадобье, – Лазиз положил на стол сосуд с бирюзовой жидкостью. Барон, колеблясь, всё же взял его, также отвернулся и выпил, но эффекта не последовало. – Вот и сотня евро ушла в никуда… – протяжно простонал блондин и крепко зажмурился.
– Раз это не помогло, расскажи, барон, вот что… – Вэл начал задавать вопросы один за другим, но барон в ответ каждый раз отрицательно качал головой: – Помнишь ли ты, что с тобой происходило перед тем, как ты превратился в уродца? Принимал ли ты от пианиста или незнакомых тебе людей какой-либо предмет? Слышал ли ты, как звучало проклятие? Видел ли ты где-нибудь куклу или фигурку, похожую на тебя? Ты в своём доме видел какие-нибудь предметы, которых прежде не было? Во дворе особняка ты не находил череп лошади, закреплённый на шесте?
– Ты посещал кладбища? Сакральные места? – вмешалась Камилла, но барон неопределённо пожал плечами.
– Неужели придётся вламываться в дом к пианисту и искать доказательства там? – Лазиз, плюхнувшись на стул, облокотился на стол локтем и уныло подпёр голову рукой.
– Это может плохо закончиться для нас, – с неодобрением произнесла Николь.
– Остался лишь один вариант… – резко выдохнул Вэл. – Кто-то из нас должен поцеловать монстра, чтобы он превратился в прекрасного принца.
– Я не буду этого делать. Пускай Лазиз покрывает его поцелуями! – усмехнулась Николь, скрестив руки на груди.
– С чего я должен его лобзать? Это вы девушки, а он мужчина! – возмутился Лазиз и, развернувшись к Николь, грозно стрельнул на неё взглядом.
– Не надо никого целовать! – Камилла насмешливо закатила глаза. – По крайней мере пока… Я вспомнила, что в книге про проклятия упоминались зачарованные зеркала. Барон, ты разбил здесь все зеркала, потому что не мог вынести своего отражения. Ведь так? Но, может быть, остались целые?
Барон задумался, попытался что-то проговорить, а потом сел за стол и начал писать в дневнике своей левой рукой с десятью пальцами. Правый рукав также натянулся и показалась конечность, покрытая толстой коростой, но абсолютно нефункциональная.
Конрад писал очень медленно и было видно, что каждая буква давалась ему с большим трудом. Минут через пять он пододвинул Николь дневник, и та начала разбирать его слова:
«Разпил фсе серкала, кроне одмого. Потарог от Джун на машу сфатьпу. Храню. На шердаке. Мне оно борого».
– Скорее всего, оно проклято. Не знаешь, где его взяла Джун? – спросила Камилла у барона, но тот отрицательно покачал головой. – Тогда нужно будет попробовать его уничтожить!
– Но почему Джун не пострадала от чар проклятого зеркала? – спросил всех Лазиз, задумчиво барабаня пальцами по столу. – Она же должна была в него хоть раз посмотреться.
– Потому что проклятие направлено всегда на конкретного человека или группу лиц. В любом случае это первая и единственная зацепка, – слегка развёл руками Вэл. – Конрад, принеси нам его!
Барон, колеблясь, тяжело проговорил: «Н-н-нем-мог-г-гу».
– Тебе дорога Джун или предмет? Если мы правы, у тебя появится шанс вернуть её! – воскликнула Николь, нарочито громко бросив дневник на стол.
Конрад, поразмышляв несколько секунд, забрался через проём в потолке на чердак и через несколько минут вернулся с небольшим ручным зеркальцем в серебряной оправе.
– Как мы будем его уничтожать? Я его разбивать не стану! – заявил Лазиз, категорически замотав головой. – Это вроде как плохая примета.
Ребята опасливо переглянулись между собой, не решаясь что-либо предпринять. Через минуту барон взвыл, нарушив затянувшееся молчание, и, бросив зеркальце на пол, наступил на него. Под осколками показался вложенный в оправу листок бумаги с написанным чем-то красным текстом:
