Норны не ответили и не пошевелились.

— Разорви вас ад, что с вами? — зарычал король. — Разве вы не знаете меня, жалкие твари?! Я король! Сейчас же открывайте дверь. — Внезапно он шагнул вперед.

Один из норнов шевельнул концом пики. Элиас остановился и отшатнулся, словно острие было направлено ему в лицо.

— Ах, вот в какие игры вы играете?! — Бледное лицо короля исказилось, как у безумца. — В моем собственном доме, а? — Он стал раскачиваться на каблуках взад и вперед, словно собираясь броситься на дверь. Его рука потянулась к мечу.

Часовой медленно повернулся и дважды стукнул в тяжелую дверь древком пики. Подождав секунду, он ударил еще три раза, потом снова застыл в неподвижности.

Пока Элиас молча смотрел на норнов, на одном из подоконников башни хрипло закричал ворон. После паузы, длившейся, как показалось королю, всего несколько биений сердца, дверь распахнулась и на пороге появился моргающий Прейратс.

— Элиас! — воскликнул он. — Ваше величество! Какая честь!

Губы короля скривились. Его рука все еще судорожно сжималась и разжималась на рукояти Скорби.

— Я не оказываю тебе никакой чести, священник. Я пришел поговорить с тобой — и я оскорблен!

— Оскорблены? Как это могло случиться?! — Лицо Прейратса было исполнено праведного гнева, и в то же время на нем безошибочно читался след веселья, словно алхимик разыгрывал ребенка. — Расскажите мне, что случилось и что я могу сделать, чтобы загладить свою вину, о мой король.

— Эти… твари не открывали дверь, — Элиас показал пальцем в сторону молчаливых стражей, — а когда я попытался сделать это сам, один из них преградил мне путь.

Прейратс покачал головой, потом повернулся и сказал норнам несколько фраз на их мелодичном языке. Говорил он хорошо, хотя и не очень быстро. Кивнув головой, он снова повернулся к королю:

— Прошу вас, ваше величество, не вините ни их, ни меня. Видите ли, некоторые опыты, которые я провожу здесь в поисках новых знаний, могут оказаться рискованными, и, как я уже говорил вам раньше, внезапно вошедший может оказаться в опасности. Ваша безопасность — это самая важная вещь в мире, мой король. Поэтому я просил, чтобы никого не пускали внутрь, пока я не спущусь, чтобы сопровождать своего гостя. — Прейратс улыбнулся, обнажив зубы, но не меняя выражения глаз, — такая улыбка больше подошла бы угрю, чем человеку. — Пожалуйста, поверьте, что это в интересах вашей же безопасности, король Элиас.

Несколько мгновений король смотрел на него, потом взглянул на часовых; они вернулись на свои места и снова застыли, подобно статуям.

— Я думал, у тебя на страже стоят наемники. Я думал, эти твари не переносят дневного света.

— Он не вредит им, — пояснил Прейратс. — Просто после нескольких веков жизни в огромной горе они предпочитают тень солнцу. — Он подмигнул, словно подсмеиваясь над маленькими слабостями какого-нибудь эксцентричного родственника. — Но я достиг высшей стадии моих исследований — наших исследований, мой король, — и думал, что они будут самыми надежными стражами.

— Довольно об этом, — нетерпеливо сказал Элиас. — Ты собираешься меня впустить, наконец? Я пришел, чтобы поговорить с тобой. Это не терпит отлагательств.

— Конечно, конечно, — заверил его Прейратс, но внезапно словно смутился. — Я всегда жду беседы с вами, ваше величество. Может быть, вы предпочли бы, чтобы мы перешли в ваши покои?

— Черт побери, священник, дай мне войти! Короля не заставляют топтаться на пороге, будь ты проклят!

Прейратс пожал плечами и поклонился:

— Разумеется нет, сир. — Он шагнул в сторону, протягивая руку к лестнице. — Прошу вас подняться в мои комнаты.

За огромными дверями, в холле с высоким потолком, прерывисто горел единственный факел. Углы были полны причудливых теней, которые наклонялись и вытягивались, словно пытаясь освободиться от призрачных оков. Прейратс не остановился, а сразу стал подниматься по узкой лестнице.

— Позвольте мне пройти вперед и убедиться, что все готово для вас, ваше величество, — крикнул он вниз, и голос его эхом разнесся по темному помещению.

Элиас остановился, задыхаясь, уже на второй площадке.

— Ступеньки, — с ужасом пробормотал он. — Слишком много ступенек.

Дверь в комнату была открыта, и по коридору разливался свет нескольких факелов. Войдя, король быстрым взглядом окинул занавешенные плотными портьерами окна. Священник, закрывавший большой сундук, в котором лежала, по-видимому, груда книг, с улыбкой обернулся:

— Добро пожаловать, мой король. Вы уже давно не оказывали мне чести своими посещениями.

— Ты не приглашал меня. Куда я могу сесть? Я умираю.

— Нет, господин мой, не умираете, — весело ответил Прейратс. — Совсем наоборот, если уж на то пошло — вы возрождаетесь. Вы были очень больны последнее время — это чистая правда. Простите меня. Вот, сядьте в это кресло. — Он подвел Элиаса к креслу с высокой спинкой; на нем не было ни украшений, ни резьбы, но почему-то сразу становилось ясно, что это очень древняя вещь. — Не хотите ли вашего успокоительного питья? Я вижу, Хенгфиск сегодня не составил вам компанию, но можно распорядиться, чтобы питье приготовили здесь. — Он повернулся, хлопнул в ладоши и крикнул: — Муншазу!

— Монах не пришел, потому что я вбил ему голову в плечи или что-то в этом роде! — прорычал Элиас, устраиваясь на жестком неудобном сиденье. — Я буду счастлив, если никогда больше не увижу его лупоглазой рожи. — Элиас закашлялся и закрыл лихорадочно блестевшие глаза. В этот момент он меньше всего походил на счастливого человека.

— Он причинил вам беспокойство? Так грустно слышать это, мой король! Может быть, вы расскажете мне, что случилось, и я прослежу, чтобы с ним… разобрались. В конце концов, я всего лишь слуга вашего величества.

— Да, — сухо сказал Элиас. — Это так. — Он издал низкий горловой звук и снова задвигался, пытаясь найти удобное положение.

В дверях раздался осторожный кашель. Там стояла маленькая темноволосая женщина. Казалось, что она еще не очень стара, но ее желтоватое лицо избороздили глубокие морщины. Какой-то знак — может быть, буква какого-то незнакомого королю языка — был вытатуирован у нее на лбу, прямо над переносицей. Женщина двигалась так легко, что казалось, она стоит, слегка раскачиваясь, и подол ее бесформенного одеяния касается пола, а костяные амулеты, которые она носила на шее и у пояса, тихо позвякивали.

— Муншазу, — сказал Прейратс королю, — служанка из моего дома в Нарракси. — Он повернулся к смуглой женщине. — Принеси королю что-нибудь выпить. Мне ничего не надо. Теперь иди.

Она повернулась. Ее амулеты легонько затрещали, сталкиваясь, и женщина исчезла.

— Прошу прощения, что перебил вас, — сказал алхимик. — Вы собирались рассказать о своих затруднениях с Хенгфиском.

— Забудь о монахе. Он ничтожество. Я просто проснулся внезапно и увидел, что он стоит надо мной и смотрит. Стоит прямо над моей кроватью! — Король встряхнулся, как мокрая собака. — Боже, но у него лицо, которое может вытерпеть только родная мать! И эта проклятая вечная улыбка… — Элиас покачал головой. — Вот я и ударил его — дал ему попробовать моего кулака. Он перелетел через всю спальню. — Король рассмеялся. — Это научит его, как шпионить за мной, пока я сплю. Мне нужно спать. Я очень мало…

— Вы поэтому пришли ко мне, господин? — спросил Прейратс. — Я мог бы помочь вам — у меня есть особый воск, его нужно только зажечь в миске у вашей постели…

— Нет! — сердито отрезал Элиас. — И монах не имеет к этому никакого отношения. Я пришел, потому что видел сон.

Прейратс осторожно посмотрел на него. Кожа над глазами — там, где у обычных людей расположены брови, — вопросительно поднялась.

— Сон, господин? Конечно, если вы об этом хотели со мной поговорить…

— Не такой сон, будь ты проклят! Ты знаешь, о чем я говорю! Я видел сон!

— A-а… — Священник кивнул. — И это обеспокоило вас.

— Да, черт возьми, обеспокоило, клянусь священным древом! — Король вздрогнул, приложил руку к груди и разразился новым приступом раздирающего легкие кашля. — Я видел скачущих ситхи! Детей Рассвета! Они скакали в Эрнистир!