Саймон сел и потряс головой. Сердце его сильно билось.

Простак! Чего ты боишься? Престер Джон был хорошим человеком.

Да, но что если его духу не нравится то, что сделали с его королевством? И уж точно, любой дух рассердится, если его станут грабить.

Саймон судорожно глотнул воздуха и начал медленно протискиваться в лаз.

Он скатывался по крошащемуся склону ямы, пока не коснулся корпуса лодки. Купол из деревянных балок, глины и белых усиков корней у него над головой казался небом, созданным стареньким полуслепым богом. Когда Саймон наконец рискнул вдохнуть, в его ноздри ударила смесь запахов земли, сосновой смолы, плесени и других, менее знакомых ароматов, многие из которых напоминали содержимое баночек с пряностями на кухне Хейхолта. Сильный сладковатый запах застал его врасплох, на мгновение Саймон задохнулся. Бинабик просунул голову в отверстие.

— Что-нибудь неправильное? Наблюдается негодность воздуха?

Саймон уже восстановил дыхание.

— Все в порядке. Я просто… — Он проглотил ком. — Не беспокойся!

Бинабик помедлил и исчез.

Саймон смотрел на «Морскую стрелу», как показалось ему самому, очень долго. Вельс был так закреплен в яме, что поднимался над головой юноши. Саймон не знал, как залезть в лодку, пользуясь только одной рукой, а факел был слишком толстым, чтобы его можно было держать в зубах. Через несколько секунд, в течение которых он боролся с желанием вылезти из могилы и предоставить Бинабику разрешить эту проблему, Саймон заткнул факел за одну из деревянных балок, перекинул руки через вельс и подтянулся, болтая ногами в поисках опоры. Дерево «Морской стрелы» скользило под руками, но выдержало его вес.

Саймон приподнялся над вельсом и некоторое время висел в неустойчивом равновесии. Край лодки давил на его живот, как чей-то мощный кулак. Сладкий, затхлый запах стал еще сильнее. Заглянув вниз, Саймон чуть не выругался, проглотив слова, которые могли принести несчастье и, безусловно, были верхом непочтительности по отношению к старому королю, — оказалось, что он разместил факел слишком низко и его свет не доходит до внутренностей лодки. Он мог разглядеть только нагромождение бесформенных темных предметов. Саймон подумал, что не так уж трудно было бы найти одно-единственное тело короля и меч у него в руках, просто ощупав содержимое лодки. Но никакие сокровища в мире не заставили бы его действовать таким образом.

— Бинабик! — крикнул он. — Можешь мне помочь? — Он был горд тем, как твердо и спокойно звучит его голос.

Тролль влез и дыру и соскользнул по склону.

— Ты был пойман зацеплением?

— Нет, но я ничего не вижу без факела. Можешь мне его подать?

Повиснув над темным корпусом, Саймон чувствовал, как дрожит деревянный вельс. Саймон вдруг испугался, что он может рухнуть, и этот страх не стал меньше от тихого потрескивания, доносившегося из склепа. Он был почти уверен, что звук исходит от подгнившего дерева — королевская ладья два года пролежала в мокрой земле, — но трудно было не подумать о руке… древней иссохшей руке… тянущейся из темного корпуса…

— Бинабик!

— Я приношу его, Саймон. Он был выше, чем я имел возможность доставать.

— Извини. Просто поторопись, пожалуйста.

Свет на куполе изменился, когда факел начал двигаться. Саймон почувствовал, что тролль похлопывает его по ноге. Изо всех сил стараясь сохранить равновесие, он медленно перенес ноги на другую сторону, лег животом во всю длину вельса, после чего смог дотянуться и принять факел из протянутой руки Бинабика. Произнося еще одну безмолвную молитву и полузакрыв глаза от страха увидеть что-нибудь ужасное, Саймон повернулся и наклонился над внутренним корпусом лодки.

Сперва ничего не было видно. Саймон помотал головой и раскрыл глаза шире. Мелкие камни и грязь, упавшие с купола, закрывали бóльшую часть содержимого «Морской стрелы» — но кое-что все-таки было видно.

— Бинабик! — крикнул Саймон. — Смотри!

— Что?!

Тролль в тревоге побежал вдоль корпуса к тому месту, где борт лодки касался стены гробницы и взобрался наверх так ловко, словно это была широкая тропа на Минтахоке. Легко балансируя, он прошел по вельсу и остановился рядом с Саймоном.

— Смотри. — Факел в руке Саймона дрожал.

Король Джон Пресвитер лежал на дне «Морской стрелы» среди погребальных даров, все еще одетый в великолепные одеяния, в которых был похоронен. Его лоб украшал золотой обруч, сложенные на груди руки лежали на длинной белоснежной бороде. Кожа Джона ничем не отличалась от кожи живого человека, если не считать некоторой восковой полупрозрачности. Проведя два года в земле, он все еще казался спящим.

Но, как ни удивительно было увидеть короля совершенно нетронутым тлением, вовсе не это заставило Саймона вскрикнуть.

— Киккасут! — выругался Бинабик, не менее удивленный, чем Саймон. Через мгновение он спрыгнул в лодку.

Тщательный осмотр могилы и ее содержимого подтвердил: Престер Джон по-прежнему лежал в месте своего упокоения на Свертклифе — но Сверкающий Гвоздь исчез.

— Я не намерен сносить такую глупость только потому, что он мой брат! — рычал герцог Бенигарис стоящему перед ним на коленях рыцарю. В ярости он ударил раскрытой ладонью по подлокотнику трона. — Скажи ему, чтобы продержался по крайней мере до тех пор, пока я не приведу легионы Зимородка от Санкелланских ворот.

— Прошу вас, господин мой, — вмешался стоявший у трона оружейник, — прошу вас, дайте мне возможность снять мерку.

— Да, сядь спокойно, — добавила мать герцога. Она сидела в том же низком, но богато украшенном кресле, которое занимала, когда Наббаном правил ее муж. — Если бы ты за последнее время не разжирел, как свинья, твои старые доспехи сгодились бы и на этот раз.

Бенигарис злобно глянул на нее, бешено крутя ус.

— Благодарю вас, матушка.

— И не будь так суров к Вареллану. Он почти ребенок.

— Он ленивый, тупой болван — и испортили его вы! К тому же именно вы посоветовали мне разрешить ему возглавить оборону Онестрийского прохода.

Вдовствующая герцогиня Нессаланта вяло махнула рукой:

— Любой мог бы удержать проход, имея дело с оборванцами Джошуа. Я бы могла. А опыт пойдет ему на пользу.

Герцог вырвался из рук оружейника и снова ударил по подлокотнику.

— Во имя древа, матушка! Он уступил Джошуа две лиги меньше чем за две недели — это с тремя-то тысячами солдат и пятьюстами рыцарями. Он отступает так быстро, что я боюсь споткнуться об него, когда выхожу из парадной двери.

— Ксаннасэвин говорит, что тебе не о чем беспокоиться. — Герцогиня явно забавлялась. — Он подробно расспросил звезды. Бенигарис, пожалуйста, не волнуйся. Будь мужчиной.

Герцог смерил мать ледяным взглядом и поиграл желваками, прежде чем заговорить:

— В один прекрасный день, матушка, вы зайдете слишком далеко.

— И что ты сделаешь тогда? Бросишь меня в темницу? Отрубишь голову? — Ее взгляд стал жестким. — Ты нуждаешься во мне. Не говоря уж о том, что сын должен испытывать хоть какое-то уважение к родной матери.

Бенигарис нахмурился, глубоко вздохнул и снова повернулся к рыцарю, который принес ему послание юного Вареллана.

— Чего стоишь? — рявкнул он. — Ты слышал, что я сказал? Так ступай и передай это ему.

Рыцарь встал, отвесил герцогу сложный поклон и вышел из тронного зала. Дамы в разноцветных нарядах, тихо беседовавшие у двери, проводили его взглядами, после чего принялись с громким хихиканьем что-то обсуждать.

Бенигарис снова отнял руку у завладевшего ею оружейника и притянул к себе одного из пажей, разносивших вино. Сделав основательный глоток, он сердито вытер губы.

— Джошуа заслуживает большего внимания, чем я думал. Народ говорит, что во главе армии брата Верховного короля сражается сильный рыцарь: ходят слухи, будто это Камарис. Сориддан Метесский поверил в это — во всяком случае он присоединился к ним, — Бенигарис поморщился, — вероломная собака!