Саймон видел маленькую спину Бинабика и серый мех Кантаки. Со всех сторон с головокружительной скоростью наступали деревья. Крики сотрясали воздух и, оглянувшись, он увидел четырех своих товарищей, скакавших тесной группой, и развернутый строй преследователей за ними. Послышался звук, как будто разорвали пергамент, и стрела задрожала в стволе дерева прямо перед ним.

Приглушенная барабанная дробь копыт колотилась у него в ушах; он изо всех сил вцепился в раскачивающееся седло. Свистящая черная нить щелкнула у самого его лица, потом другая; преследователи окружали их, почти залпом выпуская стрелы. Саймон услышал, что кричит что-то в подпрыгивающие лица, мелькающие среди ближайших деревьев, и еще несколько свистящих стрел пронеслось мимо. Вцепившись одной рукой в луку седла, он другой потянулся к колчану, болтавшемуся у него за спиной, и увидел, как стрела сверкнула белизной на фоне лошадиного плеча. Это была Белая стрела — он не знал, что теперь делать.

В мгновение, показавшееся ему очень долгим, он сунул Белую стрелу обратно в колчан и вытащил другую. Что-то в нем смеялось над тем, как можно в такой момент перебирать стрелы. Потом он чуть не потерял и лук и стрелу, когда его лошадь пошатнулась, огибая занесенное снегом дерево, которое, казалось, внезапно выскочило на дорогу перед ними.

Спустя секунду он услышал крик боли и отчаянный надрывающий душу стон падающей лошади. Он кинул взгляд через плечо и увидел за своей спиной только трех спутников — и удаляющуюся с каждой минутой груду рук, брыкающихся лошадиных ног и взбаламученного снега. Преследователи навалились сверху, обезоруживая беззащитного свалившегося всадника.

Кто это был? — мелькнула мысль.

— В гору, в гору, — хрипло кричал Бинабик где-то справа от Саймона. Флагом мелькнул хвост Кантаки, прыгнувшей на склон, где деревья росли гуще, плотная группа сосен, стоявших, словно равнодушные часовые, когда кричащий хаос пронесся мимо них. Саймон сильно дернул за правый повод, не надеясь, что лошадь обратит на это хоть какое-то внимание; через мгновение они уже поднимались по склону вслед за прыгающим волком. Остальные три всадника промчались мимо них, подгоняя своих взмыленных лошадей к ненадежному прикрытию прямых, как мачты, стволов.

Слудиг все еще не надел шлема, а тощий, без сомнения, был Гримрик, но третий, плотный и в шлеме, уже ускакал вперед по склону; и прежде чем Саймон разглядел, кто же это был, раздался хриплый восторженный вопль. Всадники настигли их.

Застыв на секунду, он поднял лук, но атакующие с такой скоростью мелькали между деревьями, что его стрела пролетела над головой ближайшего человека, не причинив тому никакого вреда, и исчезла. Саймон выпустил вторую стрелу, и ему показалось, что она попала в ногу одного из закованных в доспехи воинов. Кто-то закричал от боли. Слудиг с ответным воплем пришпорил белую лошадь, опуская на голову шлем. Двое нападавших отделились от остальных и поскакали к нему. Саймон увидел, как северянин уклонился от удара первого и, повернувшись на скаку, ударил топором ему по ребрам. Яркая струя крови хлынула из отверстия в броне всадника. Когда Слудиг отвернулся от первого, второй уже почти нагнал его. Риммер успел парировать удар вторым топором, но лезвие нападавшего все-таки скользнуло по его шлему. Саймон увидел, что Слудиг пошатнулся и едва не упал, когда нападавший развернулся.

Прежде чем они снова сошлись, Саймон услышал отчаянный крик и, повернувшись, увидел еще одну лошадь и всадника, которые направлялись к нему. Кантака, которую тролль, видимо, отпустил, вцепилась человеку в ногу, одновременно царапая когтями бок кричащей лошади. Саймон выхватил меч из ножен, но поскольку всадник был занят волком, их лошади столкнулись. Клинок Саймона отлетел в сторону, а потом и сам он быстро оказался легким и невесомым. Через мгновение воздух вышел из него, словно под ударом гигантского кулака. Он проехался на животе по снегу и остановился недалеко от своей лошади, которая сплелась с другой, образовав беспомощный кричащий клубок. Открыв залепленные снегом глаза, Саймон увидел, как Кантака выбралась из-под сплетенных лошадей и унеслась куда-то в сторону. Кричащий человек, зажатый между ними, выбраться не мог. С трудом встав на ноги, выплевывая ледяную грязь, Саймон схватил лук и колчан, валявшиеся поблизости. Он слышал, как удаляются, поднимаясь в гору, звуки сражения, и повернулся, чтобы бежать туда.

Кто-то засмеялся.

Меньше чем в двадцати шагах от него, верхом на неподвижной серой лошади сидел человек в черных доспехах и шлеме, изображавшем голову рычащей собаки. Маленькая пирамида, вышитая на его черном камзоле, сияла белизной.

— Вот ты где, мальчик, — сказал Собакоголовый, и его низкий голос отдавался погребальным звоном. — Я искал тебя.

Саймон повернулся и бросился вверх, по занесенной снегом горе, спотыкаясь и увязая в глубоком снегу. Человек в черном счастливо засмеялся и последовал за ним.

Поднимаясь, снова и снова удивляясь вкусу собственной крови от разбитых губ и носа, Саймон наконец остановился, прижавшись спиной к накренившейся ели. Он схватил стрелу, дав упасть колчану, и натянул тетиву. Человек в черном остановился на несколько эллей ниже, наклоняя закрытую шлемом голову то на один бок, то на другой, как бы имитируя собаку, которую он олицетворял.

— Ну, убей меня, мальчик, если сможешь, — издевался он. — Стреляй! — Он пришпорил лошадь, направляя ее вверх, к Саймону.

Раздался свист и резкий шлепок. Серый конь попятился, откинув благородную голову с развевающейся гривой, в груди его трепетала стрела. Собакоголовый упал в снег и лежал бесполезным мешком с костями даже когда его бьющий копытами конь упал на колени и тяжело навалился на него. Саймон смотрел на эту картину, совершенно зачарованный. Потом он еще более удивленно посмотрел на лук, который он все еще держал в вытянутой руке. Стрела осталась на месте.

— Х-хейстен?.. — спросил он, обернувшись наверх. В просвете между деревьями стояли три фигуры.

Ни один из них не был Хейстеном. Ни один из них не был человеком. У них были яркие кошачьи глаза и плотно сжатые губы.

Ситхи, выпустивший стрелу, взял другую и опускал ее, пока чуть дрожащее острие не остановилось, направленное прямо в глаза Саймону.

— Т'сии им т'си, судходайя, — сказал он, и его легкая улыбка была холодна, как мрамор. — Кровь… как вы говорите… за кровь.

Саймон беспомощно смотрел на черный наконечник стрелы и на узкие лица ситхи. Подбородок его дрожал.

— Ске'и! Ске'и! — закричал кто-то. — Остановитесь!

Двое ситхи повернулись взглянуть на гору справа от себя, но первый, холодно сжимающий наведенный лук, даже не вздрогнул.

— Ске'и нас-зидайя! — прокричала маленькая фигурка и, прыгнув вперед, превратилась в катящийся снежный шар, остановившийся в снежном вихре в нескольких шагах от Саймона.

Бинабик медленно поднялся на ноги, облепленный снегом, словно небрежный пекарь засыпал его мукой.

— Ч-что? — Саймон пытался заставить двигаться онемевшие губы, но тролль жестом приказал ему молчать, красноречиво помахав узловатыми пальцами.

— Шшшшш, медленно опускивай лук, который ты держишь — медленно! — Когда юноша последовал этим указаниям, Бинабик выдал новый поток слов на незнакомом языке, умоляюще размахивая руками перед немигающим ситхи.

— Что… где остальные… — прошептал Саймон, но Бинабик снова заставил его замолчать, на сей раз коротко и резко покачав головой.

— Нет времени, нет времени — мы имеем сражение за твою жизнь. — Тролль поднял вверх руки, и Саймон, бросивший лук, сделал то же самое, показывая раскрытые ладони. — Я питаю надежду, что ты не утеривал Белую стрелу?

— Я… я не знаю.

— Дочь Гор, питаю надежду, что нет. Медленно давай мне свой колчан. Так, — он снова пробормотал несколько слов на том, что, как понял Саймон, было языком ситхи, потом ударил по колчану, и стрелы рассыпались по измятому снегу черными прутиками… все, кроме одной. Только ее перламутрово-голубой наконечник выделялся на фоне окружающей белизны.