О Кузнецове разговор не заводили. Все трое знали, а сейчас уже воочию убедились, что он алкоголик. Чистов с Бойцовым оба были о нем хорошего мнения: «Кузнецов может и держаться». Он умел угодить тому и другому. При случае снабжал обоих мясом, медом и не скупился на угощение. Самогон у него не переводился. Трифонов о Кузнецове был другого мнения. Кузнецов пил запоем, по две-три недели не появлялся на работе и отчитывался больничным листом. Запои повторялись чаще, в результате работал не более десяти дней в месяц. Венецкое отделение, которым он руководил в совхозе, было самым большим и ведущим, за Кузнецова руководил агроном Аверин Сергей. Спокойный, выдержанный, он умел работать с народом. Чтобы не обострять отношения с Чистовым, Трифонов терпеливо относился к проделкам и пьянству Кузнецова.

Наступили осенние заморозки. Первый снег выпал 18 октября. Ударил десятиградусный мороз, но через три дня потеплело. Снег упорно держался, не хотел таять, так как днем было тепло, а при прояснениях ночью мороз достигал трех-пяти градусов. С наступлением осенних заморозков вся рыба в реке Сереже собиралась в глубокие омута. Особенно много рыбы собиралось в Богатый омут. Омут был похож на маленькое озеро. Русло Сережи с верховья подходило к нему вплотную, оставалась перемычка не более 10 метров. Затем русло делало петлю длиной около 3 километров и впадало в омут с противоположной стороны. Омут был сильно захламлен, на дне его лежали десятки вымытых рекой двухсотлетних дубов, навсегда погребенных в чрево водоема. Старожилы говорили, еще задолго до революции лесопромышленники сплавляли по реке лес в период весеннего половодья. В Богатом омуте лежали сотни кубометров маринованного дуба, но взять его с 20-метровой глубины было не так-то просто. Да никто и не пытался. В летние тихие вечера на заходе солнца на поверхность воды омута выходили стаи лещей. В это время вода в омуте, казалось, кипела от движения рыбы.

Чем больше мы говорим об охране природы, принимаем решений и законов, организуем добровольных дружин и обществ для охраны природы, тем больше становится браконьеров. Рядом с Богатым омутом был расположен лесной кордон. Двадцать пять лет жил и работал там лесник Меньшов. Он любил вечерами посидеть с удочкой на берегу омута, охраняя его как собственность, поэтому браконьеры боялись его.

После Меньшова по протекции Сергея Кузнецова на кордон лесником был принят его зять Бирюков Иван, отъявленный плут и жулик, на котором негде было ставить пробу. Физически Иван всю жизнь не работал и не хотел работать. Был председателем колхоза в трех деревнях, но народ быстро его понимал и с треском выгонял. Переехал под бочок к своему шурину Кузнецову в Бочково еще в бытность председательствования. Не работая, для получения зарплаты оформлялся на разные должности, то ездовым, то сторожем, даже бригадиром. С выгоном Кузнецова с председательства Бирюков из колхоза тоже был попрошен и опять же при помощи Кузнецова был устроен на завод «Металлист» сторожем для охраны дров и деловой древесины на лесосеках. В течение трех лет он торговал древесиной. Сколько веревочка не тянется, а конец приходит. Казалось бы, пришел конец и Ивану Ивановичу. Была недостача 3000 кубометров. Руководство завода около двух лет с ним судилось, и Бирюков оказался прав. Мало продал. Судьи решили, что для охраны дров и лесоматериалов следовало бы держать четырех сторожей вместо одного. Тогда бы они не дрова охраняли, а сами себя. Можно было бы надеяться, что все в порядке.

Кордон Богатый омут от села Лесуново был расположен в 2,5 километрах. Село было большое, 650 домов. В каждом доме – корова, бескоровников там не было, да молодняк, многие содержали по две головы, поэтому более тысячи голов одного крупного рогатого скота. Когда село было причислено к Сосновскому совхозу, а позднее к Рожковскому, общественное животноводство было ликвидировано. Где был племенной бык, его отправили в мясопоставку. Фермы крупного рогатого скота в соседних деревнях перешли на искусственное осеменение. На сходке лесуновские мужики решили купить быка-производителя для своих коров. Собрали с каждого хозяйства деньги. Бык двух лет был куплен в колхозе Богородского района. Летом бык не нуждался в жилье, ходил по гостям от коровы к корове. Пришла осень, а за ней следом и зима, потребовалась быку постоянная квартира.

При решении вопроса о квартире как член-пайщик присутствовал и Бирюков Иван. Он сказал:

– Что, мужики, с вами делать? Пока бык не нужен, а потребуется не раньше марта, ведите его ко мне на кордон. У меня дворы и хлев большие, есть куда поставить, места хватит, только одно условие – кормами должны обеспечивать вы и за уход платить.

Иван Иванович около месяца покормил быка, в третьей декаде ноября забил. Мясо увез на рынок города Павлово и продал. Бык потребовался в конце февраля. Лесуновские члены-пайщики пригласили Бирюкова и спросили:

– Где бык?

Их разведка уже точно узнала, что быка на кордоне нет.

Иван Иванович, как солдат, вытянулся по струнке перед мужиками и сказал:

– Я вашего быка вчера отвез в город Павлово и продал.

– Как продал, – возмутились члены-пайщики. – Какое ты имел право продавать, бык не твой, а общественный.

Бабы громко кричали:

– Устроить ему самосуд, убить вора.

Рассудительные мужики вмешались, навели на сходке порядок:

– Какой толк его убивать. Надо подать на него в суд. Суд присудит с него быка.

Решено, нашли писаря, написали заявление в нарсуд, уплатили пошлину. В свидетели и обвинители Бирюкова выбрали четырех мужиков и одну женщину.

К суду Бирюков подготовился. Выступил он так:

– Граждане судьи, давайте будем говорить по душам. Быка мне на постой привели 15 октября. Кормов мне не давали, за уход не платили. Если бы я его не кормил, он бы умер с голоду. Но я его кормил, и кормил четыре месяца, 120 дней. Рацион быку вы составляли сами. У меня на это от вас имеется бумага, – бумагу он подал судье. – В бумаге написано: «Быку ежедневно скармливать пуд сена и три килограмма овса». Сено и овес, что у меня были, я все скормил. Даже картошки и той не жалел. Что мне оставалось делать?

Судья спросил:

– Почему ты не обращался к жителям Лесуново для сбора сена и овса? У тебя же казенный бык.

– Много раз обращался, но никто не хотел помогать. Вот вам справка, – подал судье справку. – Сено на рынке 4 рубля пуд, овес – 80 копеек. Ежедневно я скармливал быку на 6 рублей 40 копеек. Всего за четыре месяца скормлено быку на 770 рублей, да уход 2 рубля в день – это еще 240 рублей. Бык меня совсем разорил, на него мною затрачено 1110 рублей, – последние слова Бирюков произносил со слезами на глазах. – Вы за быка платили всего 600 рублей. Будьте добры доплатить мне еще 510 рублей.

Суд Бирюкову не присудил платить за быка и посоветовал подать иск на жителей Лесуново на 510 рублей. Боясь самосуда, Бирюков не решился взыскивать 510 рублей.

Всех проделок Бирюкова не опишешь, их сотни. Как заступил Бирюков лесником на кордон, рыбу в Богатом омуте ежегодно стали глушить взрывчаткой, так как больше ее ничем не взять. В результате от осени до весны омут стал пустым. Весной заходила новая рыба. Взрывчатку в магазинах не продавали, поэтому ей пользовался только определенный круг людей. Зимин не раз по этому вопросу выступал на районных форумах и лично докладывал Чистову.

В этом году не прокараулили и поймали браконьеров. Для этого Зимин установил на омуте дежурство. Третьего ноября в пятницу на кордон приехали на двух легковых вездеходах «ГАЗ-69А». Надули резиновые лодки. Осмотрели омут. На берегу были Каблуков и мужики с поселка. Каблуков бегом прибежал в поселок и позвонил на квартиру Зимину. Зимин вызвал по телефону Чистова, который оказался дома. Чистов сказал Зимину:

– Быстро собирайся, поедешь с нами. Я поеду с Бойцовым и начальником милиции Асташкиным. На всякий случай захвати с собой ружье. Передай Каблукову, чтобы он был на берегу омута.

– Все передано, – ответил Зимин.