Трифонов его встречал и провожал как лучшего друга. Как правило, любой рабочий день в совхозе кончался выпивкой. Трифонов умел держать себя в рамках. Сафронов этого не мог. Если попало в его желудок 100 грамм водки, он, словно в агонии, просил еще и еще. Алкоголиком он не был, в домашней обстановке и на другой работе он мог быть непьющим. У Трифонова он сдерживать себя не мог, а удержать его было некому. Трифонова он считал близким другом и товарищем, но этот друг все время держал за пазухой камень для удара. Бывают такие люди, правда, их немного. Дружат и в то же время ждут удобного момента для нанесения удара. К их немногому числу можно было отнести и Трифонова.

Сафронов оказал Трифонову, еще не имевшему опыта руководителя, очень большую помощь. Первые месяцы после организации совхоза он почти руководил хозяйством. Жил все время в совхозе «Рожковский». Домой приезжал только на выходные. Строго следил за численностью поголовья скота. Без его разрешения не выбраковывали ни одного животного.

Трифонов мечтал избавиться от овец, численность которых в совхозе достигала 800 штук. Чистов с Трифоновым соглашался, но Сафронов доказывал, что овцы выгодны совхозу и Трифонов не прав. Чистов из-за себялюбия возненавидел Сафронова за дружбу и товарищеские отношения с Каташиным, за ежедневные настойчивые требования Сафронова заменить на всех фермах района крупный рогатый скот. При каждой встрече с Чистовым он напоминал:

– Анатолий Алексеевич! Ну что у нас за коровы? У большинства живой вес не превышает трехсот килограмм, а дают шесть-восемь литров. Не лучше ли нам заняться разведением коз? У хороших хозяев козы дают до пяти литров, зато кормов съедают в десять раз меньше.

Обмен крупного рогатого скота Сафронов предлагал произвести в течение одного года. Пережить один год, сделать район отстающим, но потом втройне все окупить.

Чистов этого боялся, он жал из этих коровушек все, лишь бы только не скомпрометировать себя, не оказаться району среди отстающих. Директоров совхозов и председателей сельских советов он настраивал на то, чтобы обложить все население деревень, имевших коров, обязательной поставкой молока совхозу, вначале 250 литров с коровы, а впоследствии дошел и до 400 литров. Кто отказывался от сдачи молока, тому не разрешали пасти скот и косить. Со слезами на глазах народ был вынужден сдавать установленное Чистовым количество молока. Многие только поэтому покидали родную деревню, уезжали в город. Они говорили:

– В городе на молоко заработаем, а в деревне таких условий пока нет. Жить в деревне и не иметь коровы – это не крестьянин.

Каташин усугублял шаткое положение Сафронова. Он писал на Чистова жалобы в обком партии, вскрывал в них злоупотребления Чистова, превышение власти, пьянки и так далее. Жаловался на неправильное его увольнение. Мнительный Чистов думал, что жалобы Каташин пишет с участием Сафронова, поэтому за Сафроновым установил слежку. Поручил ее своим верным сотрудникам Николаю Мазнову, Мише Макарову и Евгению Кармакову. Последний в райкоме начал работать только что. Он был известным кляузником, не брезговал, как бабы-сводницы, самым гадким. Подключился к этому и Трифонов. За Сафроновым образовалась слежка. Каждый шаг Сафронова передавался Чистову с прибавками, в искаженном виде. Чистов радовался мнимому падению Сафронова, потирал руки. Сафронов знал, что за ним установлена слежка. Знал, что за ним следят Мазнов, Макаров и Кармаков, но не подозревал в этом Трифонова. Трифонов искусно вел двойную игру. Он умышленно спаивал Сафронова и в то же время каждый вечер по телефону со всеми подробностями передавал Чистову о похождениях Сафронова.

В один день, но в разное время, Чистов пригласил всех четырех тайных агентов и каждому из них сказал:

– Пора кончать с Сафроновым, готовьте материал.

Трифонову дал задание:

– Михаил Иванович! Завтра я пошлю к тебе Сафронова. Ты его с утра угости хорошо и постарайся к концу рабочего дня доставить в райком партии.

– Все будет сделано, Анатолий Алексеевич.

– Я надеюсь, ты меня понял, – улыбаясь, сказал Чистов. – С Сафроновым надо кончать.

К концу разговора в кабинет к Чистову вошли Бородин с Сафроновым.

– На ловца и зверь бежит, – улыбаясь, заговорил Чистов. – Николай Михайлович, вас просит приехать Михаил Иванович, помогите ему разобраться и окажите практическую помощь, – Трифонов смотрел на Чистова и тоже улыбался. – Чтобы вам не искать попутного транспорта и не голосовать на выходе из поселка перед проходящим транспортом, завтра в Рожковский совхоз вас проводит Лычагов Костя. Только одно условие, автомашину не задерживай. Завтра мне необходимо выехать в совхоз «Барановский».

– Ни на одну минуту не задержу, – ответил Сафронов и подумал: «Такая щедрость Чистова впервые. Обе райкомовские автомашины «ГАЗ-69» и «Волга» он крепко держит в своих руках. Работники райкома говорят, что Чистов на автомашинах сидит как собака на сене. Сам никуда не поедет и другим не даст».

На следующий день Трифонов встречал Сафронова как самого дорогого человека. Если бы у Трифонова был духовой оркестр, фанфары и рота солдат для почетного караула, он встретил бы Сафронова на уровне президента. После короткого обмена приветствиями он пригласил гостя завтракать.

– Николай Михайлович! – говорил Трифонов, придавая своему голосу любезность. – Вы для меня самый близкий человек. Многому меня научили, во многом мне помогли. Пойдемте ко мне позавтракаем, тогда и за дело. Съездим с тобой в Николаевку, никак не пойму, что там за народ. Никто не хочет выходить на работу в совхоз. До сих пор все косят для себя.

– Не возражаю, – ответил Сафронов. – От завтрака, мне кажется, Наполеон не отказывался даже в последние дни жизни на острове Святой Елены.

– Вот этого я не знаю, – ответил Трифонов. – В контору мы заходить не будем. Я всех давно разогнал.

Однако Трифонов оставил в конторе Кочеткова. Сказал ему:

– Меня не будет целый день. Еду в Николаевку, а оттуда в Мухтолово.

Кочеткова обмануть было не так-то просто. Он понял, что Трифонов готовит очередную пьянку, при этом его самого не только не приглашает, а даже скрывает от него. «Хорошо, прослежу и при удобном случае скажу Чистову».

Жены у Трифонова дома не было, но для пьянки все было приготовлено, в том числе салаты из свежих огурцов и помидоров. Из русской печи Трифонов извлек тушеного гуся и баранину.

– Что у тебя сегодня за праздник? – спросил Сафронов.

– Никакого праздника, – ответил Трифонов. – Тебя ждал и решил угостить гусем.

Пили по 100 грамм, затем повторяли, не считая сколько раз.

В контору совхоза приехал управляющий «Павловской сельхозтехникой» Наумов, спросил:

– Где директор?

Кочетков сказал:

– Точно не знаю, но думаю, что дома.

– Тогда поехали на квартиру, – попросил Наумов.

Кочетков сопроводил Наумова к Трифонову, сам не заходя на квартиру вернулся в контору.

Его попросили подойти к телефону. Вызывал Чистов. Чистов спросил Кочеткова:

– Где Трифонов?

«Самый подходящий момент сказать правду», – подумал Кочетков и ответил:

– Пьянствует с Сафроновым у себя на квартире.

– Очень хорошо, – произнес Чистов и повесил трубку.

Кочетков в недоумении пожал плечами. Он не понял значения этих слов. Или действительно было очень хорошо, что пьянствует, или наоборот.

Сафронов и Трифонов пили с Наумовым. За выпивкой время летит быстро.

– Ого, – произнес Трифонов, – да времени-то уже три часа дня.

– Да, – подтвердил Наумов, – так мы с тобой ни одного вопроса и не решили.

Наумов просил у Трифонова деловой древесины и тесу. Трифонов взамен просил два новых мотора к автомашинам и запасных частей к тракторам и автомашинам. Сафронов был пьян, трудно сказать, думал он своими пьяными мозгами или они у него спали. В разговор он не вникал. Немигающими пьяными глазами смотрел на водку.

– Я считаю, – сказал Трифонов, – мы с тобой договорились, на все согласен. У меня к тебе будет одна просьба. Довези Сафронова до Сосновского. Высади его у здания райкома партии.