– Я же вам послал начальника милиции с прокурором, – прижимая плотнее к уху трубку, краснея, сказал Чистов.

– Какая от них помощь, – громко раздалось в трубке. – У прокурора в голове одни законы и статьи из Уголовного и Гражданского кодексов: «Этого делать нельзя», «Это не положено», – и так далее, а как же быть? Прокурор отказался оказать какую-либо помощь. Начальник милиции Асташкин отправился к нашей аптекарше и провел с ней два медовых дня и ночь. Сначала на ее растрату вел следствие, а сейчас уже любовь крутит. Ей двадцать лет, а ему за сорок.

Лицо Чистова сделалось багрово-красным. Верхушки ушей стали бледнеть.

– Я с ним разберусь, Михаил Иванович, – и, обращаясь к Бородину, Чистов попросил. – Вызовите на понедельник прокурора и начальника милиции. Вот сластники!

Из трубки в это время раздавалось:

– Зачем их держать в районе? Давно надо в шею гнать. На Лесуновских полях все растащили и никого не хотят ловить и привлекать к уголовной ответственности.

– Потом об этом, Михаил Иванович, – перебил его Чистов. – Со мной рядом сидит Василий Иванович. Жди, едем к тебе.

– Давно жду, – уже добродушно, повеселевшим голосом раздалось из трубки.

– Главное, Михаил Иванович, уборка урожая! – крикнул Чистов и повесил трубку.

– Что за ЧП у него? – спросил Семенов. – Уж не забастовка ли, в самом деле?

Чтобы не вскрывать истинного положения, что по прямой вине самого Трифонова в деревнях Ольгино, Марфино и Николаевка весь народ еще с 10 августа, а некоторые и раньше, ушли к водоемам на выдирку мочала, почти все мужики села Венец, деревень Вилейка и Красненькая уехали за длинным рублем на лесозаготовки в Кировскую область, так как подсобные цеха по производству ящиков и токарных изделий Трифонов закрыл, Чистов быстро сориентировался, ответил:

– Замучили нас, Василий Иванович, престольные праздники. Народ стал жить отлично, ищут любой повод лишь бы блеснуть, справить праздник. Празднуют все праздники, религиозные и советские.

– Это сейчас повсеместно, – согласился Семенов.

– Василий Иванович, – сказал Чистов. – Я вам наши перспективы не полностью описал. По данным землеустройства 1930-33 годов, в нашем районе в одной только пойме реки Сережи числилось свыше трех с половиной тысяч заливных и суходольных сенокосов. В настоящее время от них осталось не более пятнадцати процентов. Все заросло лесом. Вот мы и думаем взяться за освоение этих площадей. Вначале приведем в порядок существующие луга, а потом будем расширять.

Предварительные обследования дали отличные результаты. Почти все сенокосы расположены на погребенных торфяниках, под слоем полуметрового ила. Их погребли паводковые воды реки Сережи. А может быть, и наносы лесовидного песка, то есть леса. Ведь с севера, то есть со стороны Сосновского, к сенокосам примыкают сосновые бора, расположенные на песках, может быть, даже дюнного происхождения. Пески эти были когда-то подвижными, но в какой-то мезофитный, то есть влажный период, естественно, заросли сосной, а лесная почва покрылась, как одеялом, белыми мхами. Надо сказать, под песками на разных глубинах во многих местах выходят на поверхность, похоронены неисчислимые запасы доломитов, известняков, алебастров и так далее. Все эти пойменные площади со временем по своему плодородию не уступят черноземам.

На реке Сереже мы возведем шлюзы. Все пойменные земли превратим в поливные, где урожай будет гарантирован в любые, даже стихийные года. Возможности у нас большие, главное – для преобразования всех совхозов района в высокопродуктивные имеется все. В ближайшее время построим целый комплекс прудов, займемся рыбоводством.

Семенов слушал его внимательно. Временами по его лицу пробегала тень улыбки. Но, по-видимому, надоело ему слушать о перспективах района. Об этом он из уст Чистова уже до десятка раз слышал в одном и том же варианте, сказал:

– Мечты, мечты, где ваша сладость.

Улыбаясь, посмотрел на Чистова:

– Давайте, Анатолий Алексеевич, ближе к делу. Как я вас понял, в перспективе в вашем районе все обстоит хорошо. Обстановка с уборкой урожая нормальная? Урожайность еще точно не подсчитана, но где-то порядка 10-11 центнеров зерновых, картофеля – 100-120 центнеров. По области вы будете занимать среднее место. Для вашего района это уже хорошо. Картошку выкопать с помощью рабочего класса планируете к первому октября. Мне кажется, с кормами у вас плохо, хотя вы пытаетесь от меня это скрыть.

– В совхозе «Рожковский» обеспеченность всего шестьдесят три процента, – подтвердил Чистов. – Но мы Трифонову поможем. Извините, Василий Иванович, что я вас перебиваю. Рожковскому совхозу мы поможем соломой из других совхозов района. Мы все подсчитали, все прикинули. Обойдемся без помощи извне.

Бородин уже раскрыл рот, чтобы сказать, но Чистов словно читал его нехорошие мысли, грозно на него посмотрел, что не ускользнуло от Семенова. Семенов попросил его:

– Вы что-то, Михаил Яковлевич, хотели сказать.

– До так, ничего, – возразил Бородин.

Он хотел сказать, что Трифонов шумел больше всех, якобы накошено больше всех. Уничтожил на 50 процентов лесопосадки в лесхозе. Лучшие заливные и полевые сенокосы остались нескошенными, и пришлось разделить на паи рабочим совхоза. В качестве примера Бородин хотел привести сказку «О попе и его работнике Балде»: «Не кидался бы ты, товарищ Трифонов, за дешевизной. К финишу Рожковский совхоз приходит с плачевными результатами».

– Как другие совхозы обеспечили себя кормами? – спросил Семенов.

Чистов ждал этого вопроса и был заранее готов к ответу. Он раскрыл толстую тетрадь регистрации ежедневных сводок совхозов. Семенов подумал: «Ну, сейчас заведется, как граммофон с долгоиграющей пластинкой, на целый час».

– Коротко, Анатолий Алексеевич.

– Обойдемся, Василий Иванович, без посторонней помощи. Решим все вопросы с обеспечением грубыми кормами внутри района. С концентратами вы нам поможете.

– Как обстоят дела в районе с закупками у населения молока, мяса и других продуктов животноводства? – спросил Семенов. – Этому вопросу и впредь надо уделять большое внимание.

– Откровенно признаюсь, – сказал Чистов, – мы обложили налогом каждую буренку в районе. Триста литров молока необходимо сдать за одну корову. Кто не сдает, тому мы сенокосов не выделяем. Восемьдесят пять процентов населения сдает молоко в счет плана совхозов. Надои на фуражную корову в совхозе искусственно увеличиваем.

– Вот здесь вы здорово придумали, – сказал Семенов. – Хотя это процветает во всех районах области.

– С мясом дела обстоят лучше, – сказал Чистов. – Население с большой охотой сдает и в счет планов совхозов, и работники облпотребсоюза производят закупку.

Семенов встал, прошелся по кабинету.

– Ближе к цели, товарищи, – сказал он. – Я привез к вам охотоведа Спиридона Ивановича Рослякова, который обещается в ваших лесах создать все условия, вдвое увеличить поголовье дичи.

Росляков запротестовал:

– Василий Иванович! Трудно в таком районе, как Сосновский, что-либо улучшить по воспроизводству дичи. Здесь каждый третий житель – браконьер. А куда мы собрались ехать, там все браконьеры.

Все захохотали.

– Иван Нестерович, – сказал Чистов, – поедем на двух автомашинах «ГАЗ-69», на вашей исполкомовской и на нашей, без шоферов. Со мной поедут Василий Иванович, Спиридон Иванович, Бородин Михаил Яковлевич. Михайловский, Зимин поедут с тобой, Шерстнева, я думаю, не возьмем. Оставим на случай наведения порядка. Вашего шофера, Василий Иванович, надо проводить в Горький. Пусть отдохнет в субботу и воскресенье.

Чистов объявил часовую готовность.

Примерно через час два легковых вездехода «ГАЗ-69» мчались по дороге к деревне Рожок. Высокопоставленных особ Трифонов ждал. Он держал в боевой готовности Кузнецова. Кочетков еще утром собрался, принес ружье с боеприпасами к себе в кабинет. Обедать решили в лесу. Заранее загрузили в автомашину продукты и коньяк.

Гости не заставили себя долго ждать. Автомашины с гостями были замечены еще далеко от конторы совхоза. Трифонов с Кочетковым выехали им навстречу. Остановились в полукилометре от деревни Рожок. После крепких рукопожатий и приветствий решили ехать к Кузнецову в деревню Бочково, который в полной боевой готовности ждал дома.