– Дорогой Михаил Иванович, – перебил его Чистов, – не надо обижаться на Соколова. Финансовые дела в вашем хозяйстве не блестящи. Поэтому что от него зависит, он с нашей помощью делает для вас возможное и невозможное. Надо, Михаил Иванович, помимо полеводства и животноводства заниматься и подсобными промыслами. Сейчас вы взяли правильный курс на мочало. Это выгодно, но слишком не увлекайтесь. До меня доходят слухи, что жители деревень Николаевка, Ольгино и Марфино в совхозе не работают, все кинулись на выдирку и сушку мочала. Это верно?
– Нет, Анатолий Алексеевич, – возразил Трифонов. – Это наговоры. Это могут наговаривать на меня только работники лесхоза. Надо вам с ними разобраться. Во всем Сосновском лесхозе нет ни одного солидного человека. Одни, Анатолий Алексеевич, рвачи и жулики. Мне говорил лесник Симакин, что лесничему Бородавиной Таисии Федоровне дано указание подсчитать в совхозных лесах, сколько ободрано лип, и составить акт. Какое дело работникам лесхоза до наших совхозных лесов. Пусть они охраняют свое и не лезут в совхозный огород.
– Я им подскажу, Михаил Иванович, – улыбаясь, сказал Чистов. – Скажи пожалуйста, ведь ты грешен с обдиром лип и в гослесфонде?
– Грешен, Анатолий Алексеевич, – признался Трифонов. – Я договариваюсь с лесниками. Лесники всего Венецкого лесничества живут на территории нашего совхоза. Пользуются приусадебными участками и всеми совхозными благами. Поэтому они идут мне навстречу, минуя лесхоз и лесничество.
– Но это же воровство, Михаил Иванович, – возразил Чистов.
– Я же не для себя беру, а для совхоза, поэтому воровством не считаю.
– Смотри, Михаил Иванович, – Чистов погрозил ему пальцем, – лесники тебя застукают.
– Бог не выдаст, Анатолий Алексеевич, свинья не съест. Вообще-то, не мешало бы работников лесхоза по-настоящему постукать. Чтобы они хвост высоко не поднимали и знали наших. Бочихинское, Сосновское и наше Венецкое лесничества мочало мочили и мочат в озерах и реке Сереже. Не поспели мы положить луб в Сережу и озеро, что на краю деревни Николаевки, как уже подняла шум охрана природы по науськиванию опять же лесхоза. В этой охране природы подобраны самые заядлые браконьеры, рыбаки и охотники, к примеру, Лев Грошев, какой-то Галкин, главный инженер завода Муругов. Все они заводские. Кричат везде, что совхоз губит всю природу, травит мочалом рыбу в Сереже и озерах и так далее.
– С мужиками завода «Металлист», – предупредил Чистов, – ты, Михаил Иванович, будь осторожнее. Они порой от нас бывают независимы. Партийная организация завода – это почти пятьдесят процентов коммунистов района. Поэтому с ними надо быть до предела осторожными. Лев Грошев авторитетом там не пользуется, но он на все пакости способен. Его побаивается вся администрация завода. Поэтому с ними лучше не вступать в пререкания, на критику отвечать молчанием, но свои дела делать. С руководством лесхоза организационный вопрос назрел. Но решать его еще рано. Во-первых, до них еще руки не доходят. Во-вторых, директор лесхоза еще до сих пор в туберкулезном санатории на лечении. Вернется – дадим некоторое время ему на раздумье. Если не поймет – будем решать. Еще раз повторяю, спешить нельзя. Спешка нужна при ловле блох, и то мокрыми руками. Ты понял меня, Михаил Иванович?
– Понял, Анатолий Алексеевич.
В кабинете на полминуты воцарилась тишина. Смотрели они друг другу в глаза и оба улыбались.
– Плохо, Анатолий Алексеевич, мне стал помогать Зимин. Дисциплину в ММС всю развалил. Трактористы и шофера предоставлены сами себе. Контроля за ними никакого. С Лесуновского поля всю солому у меня, то есть в совхозе, украли.
Чистов сделал серьезное лицо, улыбка исчезла. Трифонов это заметил и сразу замолчал.
– Зря, Михаил Иванович, наговариваешь на Зимина. Мне виднее, чем тебе. Дела в ММС идут неплохо. ММС в тресте «Мелиоводстрой» занимает одно из первых мест. Что касается дисциплины, то тебе, Михаил Иванович, следовало бы поучиться кое-чему у Зимина.
«Как он защищает этого холуя, – думал Трифонов. – Но мы еще посмотрим, будем капать на него».
– Сейчас, Михаил Иванович, надо решить вопрос в отношении приема гостей и организации охоты. Кроме гостей, я считаю, нужно пригласить своих: Бородина, Бойцова, Шерстнева, Михайловского, Зимина, хотя к последнему ты что-то неравнодушен. Зимин тебе поможет финансами, об этом вы с ним договоритесь.
– Договоримся, Анатолий Алексеевич, – заверил Трифонов. – С деньгами вопрос мы с ним решим.
– А как, если не секрет? – спросил Чистов.
– Очень просто. Зимин выделит мне одну бортовую автомашину для перевозки теса на продажу. У него есть один надежный шофер. Остальное я беру на себя.
– Я так и думал, Михаил Иванович. Мужик ты коммерсант, так что организуешь все без нашего присутствия. Да, кстати, ты моей просьбы не забыл?
Трифонов посмотрел в лицо Чистову.
– Все будет сделано, Анатолий Алексеевич. Кирпич, двадцать тысяч штук уже есть. Я считаю, тридцать тысяч тебе хватит. Тес в любое время у нас есть, разных размеров. Только скажите – завтра же привезу.
– Все ясно, – сказал Чистов. – В выходные дни расчищу место для теса и кирпича, тогда и будем постепенно возить. Думаю, за круглым лесом дело не станет.
Чистов жил в маленьком деревянном личном доме с полезной площадью менее 20 квадратных метров. В казенной квартире он жить не хотел, так как на участке у него был разбит сад: более 30 яблонь, вишня, слива, смородина и малина. В выходные дни он любил потрудиться в саду. Областное начальство ему часто напоминало: «Когда же ты, наконец, расстанешься со своими гнилушками?» Но Чистов решил не расставаться, а расширяться, к небольшому деревянному дому сделать кирпичный пристрой, жилплощадь увеличить в три с лишним раза. Так сделал Бородин, так решил и он. Проект нового дома у него был составлен устно. Думал он о нем каждую свободную минуту. До осуществления было еще далеко. В мае месяце 1969 года он решил осуществить свою мечту. Для этого требовалось многое, в основном строительные материалы, главное – деньги.
В кабинет без стука быстрой походкой вбежал Бородин. Он поздоровался за руку с Трифоновым и Чистовым.
– Я вам помешал, Анатолий Алексеевич? – сказал Бородин, увидев на лице Чистова появление красных пятен, признак недовольства.
– Нет, Михаил Яковлевич! Мы с Михаилом Ивановичем обсуждаем в деталях организацию охоты и приема гостей.
– Это стоящее дело, Анатолий Алексеевич, но у вас там полная приемная. Собрались руководители райцентра, большие и маленькие. Мы их вызывали на девять, а сейчас уже десять минут десятого.
– Что верно, то верно, – подтвердил Чистов, – я и забыл. Я думаю, Михаил Иванович, ведущую роль в охоте предоставим Кузнецову Сергею Васильевичу. У него и собаки, и ружья.
– Мне кажется, надо обойти его, – сказал Трифонов. – Ружья и собак я найду.
Бородин по-суворовски посмотрел на Трифонова, передернул мохнатыми бровями, произнес что-то невнятное, но Чистов его опередил:
– Не дело говоришь, Михаил Иванович. Ружья и собак брать у случайных людей, тогда как Кузнецов свой человек и Василий Иванович у него много раз бывал.
Трещина между Трифоновым и Кузнецовым образовалась уже давно. Она с каждым днем увеличивалась, и Трифонов не мог равнодушно видеть Кузнецова. Когда-то хорошие друзья становились врагами. Трифонов говорил, что Кузнецов пьет запоем, алкоголик, но на самом деле все происходило из-за другого. У Кузнецова в отделении было три пилорамы в Залесье, Вилейке и Венце, и все три стучали по 8-10 часов в сутки, пиля круглый лес на крупный и мелкий тес, и весь для Кузнецова. Три «ЗИЛ-157» в любое время года при любых погодных условиях отвозили тес на продажу. Трудно сказать, имел или нет какой-то куш Михаил Иванович от этой продажи. Если и имел, то незначительный. Автомашины Кузнецову были постоянно прикомандированы с Павловского автокомбината лично директором Ежовым.
У Трифонова не было таких возможностей. На него пилила одна пилорама «Рожковская». Продавать тес возили свои совхозные шоферы, поэтому с каждым рейсом с тесом для Трифонова тот или другой шофер становился непослушным. Трифонова звали все за глаза «наш Мишка». Почти каждое утро в карман Трифонова от продажи теса, леса или дров поступала от шоферов та или другая сумма. Через час после передачи ему в кабинете денег об этом знали не только все шоферы, но и трактористы, а к вечеру вся деревня Рожок. Поэтому дисциплины среди механизаторов не было. Если тракторист привозил на пилораму 5-6 кубометров сосны для распиловки на тес для Трифонова, на следующий день в два раза больше вез для себя. Так же шофер, если он 3 кубометра теса продал для Трифонова и вручил ему 150-200 рублей, то, как правило, оставлял себе на пропой. На следующий день уже сам не работник, пьяный, да и многих друзей вывел из строя. Затем два-три дня он ездит, возит на продажу дрова, деловой лес и даже тес лично для себя, и снова пьянки.
