– Оставим, Спиридон Иванович, все мною продумано.

– Пойми одно, от твоего продумывания городу будет не легче. Если сейчас с перебоями, но на прилавках магазинов лежит свинина, реже говядина и баранина, то со специализацией, мне кажется, ничего не будет. Я тебя много старше. Отлично помню, как началась война в 1914 году, затем революция в 1917 году. К моменту сплошной коллективизации в сельском хозяйстве в 1930 году я уже окончил сельхозинститут и женился. Начиная с 1930 года, то есть с момента массовой коллективизации, мы изыскиваем лучшие формы ведения сельского хозяйства. Много трудов об этом пишут ученые, открывая все новые формы выращивания и уборки урожая. Часто ударяемся в крайности, об этом не буду говорить, ты сам видел и видишь отлично. Все это сказывается на снабжении нашего народа. Извини, что я так откровенно с вами говорю, переубеждать вас не собираюсь. Вы хозяева района, вам и карты в руки.

– Все продумано, Спиридон Иванович, к прошлому возврата не будет, – Чистов пытался улыбнуться, но лицо от этого только вытянулось. – Нами руководит партия и учит нас, что надо делать. Следуем мы, я считаю, правильно, по намеченному нашим Центральным комитетом пути. Коренных преобразований в районе мы еще не поспели сделать, но если доживем, то увидим, что будет через пять-семь лет. Завалим город всеми сельхозпродуктами. Наш район пока тянут назад два совхоза, «Сосновский» и «Рожковский». В Сосновском совхозе положение быстро исправим, там все зависело от руководства. Сейчас туда направили работать молодого энергичного специалиста. Через два-три года выведет совхоз в передовые. Рожковский совхоз мы поднимем на полную мощь за счет освоения торфяников. В этом году совхозу будет сдан торфяной массив в 200 гектаров в пойме реки Чары – это первая ласточка. Не позднее как через три года мы освоим Горское болото, еще 500 гектаров, дальше доберемся и до других болот, а у нас их в районе хоть пруд пруди.

– Анатолий Алексеевич, – перебил его Росляков, – дай Бог нашему теленку волка съесть.

В это время подошла автомашина, приехали Трифонов и Кузнецов. Пришли Бойцов с Кочетковым. Все началось заново. Кузнецов варил уху, кипятил чай, наполнял стаканы водкой, но сам глотал слюну, держался, не пил, ибо знал, что одна выпитая рюмка водки может отключить его от людского мира на две-три недели.

– Спиридон Иванович! – при прощании просили Трифонов и Чистов Рослякова. – Помогите нам продвинуть вопрос об освоении Горского болота.

– Помогу, – ответил Росляков, его слова с делом не расходились.

Началось сокодвижение липы, камбий начал пухнуть за счет образования новых клеток. Клетки росли не по дням, а по часам. Мужики четырех деревень Рожковского совхоза – Николаевки, Ольгино, Марфино и Королевки – вооружившись ручными пилами, топорами, кое-кто и бензопилами, двинулись в совхозные леса на штурм липы. Невзирая на возраст деревьев, всю липу обдирали от корня до вершины. Небольшие деревья – прямо на корню, крупные валили, крежевали на бревна и драли луб. В течение недели вся липа в совхозных лесах была уничтожена. Переключились на гослесфонд, в первую очередь на делянки, отведенные лесозаготовителям, обдирали по договоренностям с последними и самовольно. Весь транспорт совхоза был брошен на вывозку луба. Озера вблизи деревни Николаевки, славившиеся изобилием рыбы, и многие омута реки Сережи против этих деревень превратились в мочилища. Все было забито лубом. Всей рыбе пришлось отправиться на тот свет, даже выносливые караси и те не перенесли ядов разлагавшегося луба липы. Любители природы и рыбной ловли стали жаловаться. Писали в райисполком, в райком партии и даже в обком. Жалобы разбирались на месте. Жалобщиков вызывали работники райкома, беседовали с ними, и на этом все кончалось, а луб мок в водоемах, постепенно превращаясь в мочало.

По совету Рослякова, под руководством главного зоотехника управления сельского хозяйства района Соловьева в каждом хозяйстве были составлены акты на ликвидацию овцеферм. Один только директор Барановского совхоза Козлов заупрямился.

– Не дам овец, польза от них хозяйству большая. Я даже специализирую Давыдовское отделение совхоза на выращивании овец. Поэтому никаких актов на вымышленные болезни подписывать не буду.

Вторым заупрямился ветеринарный врач Рожковского совхоза Щеров. Он сказал:

– Заявляю вам официально. Все овцы в нашем совхозе здоровы, никакими наследственными недугами не болеют, поэтому акт подписать отказываюсь.

Об этом тут же доложили Чистову. Он посоветовал Трифонову немедленно найти причину и уволить Щерова, что и было в спешке выполнено. Через неделю Щеров вынужден был от большой семьи, то есть шестерых детей, ездить на работу в Сосновский совхоз за 25 километров. Миша Попов по работе в Венецком колхозе знал Щерова как хорошего специалиста. Поэтому с охотой взял его к себе ветврачом.

В двадцатых числах мая состоялось объединенное бюро райкома партии и членов исполкома райсовета с вопросом о специализации совхозов на производстве только крупного рогатого скота. С предложениями выступил Чистов. Его поддержали директора совхозов Трифонов и Попов. Все трое предлагали и просили членов бюро и исполкома райсовета голосовать за сокращение поголовья овец, свиней во всех совхозах и наращивание поголовья крупного рогатого скота. Трифонов с Поповым убедительно доказывали, что для их совхозов овцы – одна помеха, и притом они все заражены какой-то наследственной болезнью, на что имелся акт специалистов ветнадзора. Свинофермы они предлагали постепенно сокращать с последующим оставлением не больше 10 процентов поголовья. Брали социалистические обязательства за счет ликвидации овцеферм и сокращения поголовья свиней увеличить на 1000 голов поголовье крупного рогатого скота.

– Сколько у вас овец? – спросил Трифонова Бородин.

Трифонов покраснел, смутился и неопределенно ответил:

– Более 1000 голов.

– Вместе с молодняком или же овцематок?

На выручку Трифонову пришел Чистов:

– Молодые ярочки осенью тоже будут овцематками. Речь идет об общей численности поголовья.

Бородин не успокоился, спросил Попова:

– Сколько в Сосновском совхозе овец, свиней и кур?

Попов поднялся на ноги, окинул всех цыганским взглядом и на заданный вопрос не ответил.

В своем выступлении один Козлов сказал, что без овец и свиней совхозу жить нельзя.

– Какой же я директор совхоза, если захочешь покушать баранины и будешь просить в соседнем совхозе или покупать на рынке. Приедет секретарь райкома, и угостить будет нечем.

– Ты брось свои остроты, – сказал Чистов. – Не хочешь, не надо, но учти, потом не обижайся.

Остальные директора Тихомирова, Молокин и Тишин, казалось, были не подготовлены к этому вопросу. В своих коротких выступлениях говорили что-то неопределенное – ни за, ни против. Решение было принято конкретное, заранее подготовленное: в течение трех лет специализировать все хозяйства, то есть совхозы Сосновского района на выращивании крупного рогатого скота. Прочим домашним животным отводилась второстепенная роль. Решили, постановили, стада овец и свиней стали редеть.

Забегу далеко вперед. Попов с овцами расправился в течение одного месяца, а затем об этом долго сожалел, так как очень любил шашлык из баранины. Трифонов оказался рачительнее, стадо овец растянул до стойлового периода.

Забегая далеко вперед, приближался сенокос. Трифонов жаловался на лесников, что лесная охрана в корыстных целях препятствовала пастьбе скота и скашиванию лесных культур. Требовал пересмотреть старое решение исполкома райсовета, все лесные кварталы Венецкого лесничества передать совхозу, исключая служебные наделы лесной охраны и сенокосы, закрепленные за обозом лесничества. Чистов поддержал Трифонова, такое решение было вынесено. Власть над лесничеством перешла в руки администрации Рожковского совхоза. Трифонов лично обмерял служебные наделы и сенокосы лесничества. Все площади лесных культур, где можно было производить окашивание, осмотрел. Не только лесная охрана, но и администрация Сосновского лесхоза во главе с директором Ладыжевым были поставлены к стенке и находились весь сенокосный период на мушке Трифонова.