– Давненько не виделись с тобой, – сказал Руслан. – Я два раза заезжал к тебе в ММС, пытался много раз вызвать к телефону, никак не застану на месте. Помнишь, мы с тобой были однажды в гостях в Павлово у моего свояка, что работал в горкоме партии?

– Помню, – ответил Зимин.

– Сейчас он, – продолжал Руслан, – директор Павловского мясокомбината. Через него можно достать все – дешевое мясо, колбасу и сосиски. Давай к нему съездим. Сегодня не поспеем, долго проболтают. Давай завтра выедем часов в одиннадцать. Со свояком я говорил по телефону, велел приезжать.

– Согласен, – сказал Зимин. – Завтра жди, приеду точно в одиннадцать, а может и раньше.

С докладом выступил Чистов. Критиковать было некого и хвалить тоже. Самое плохое положение было в Рожковском совхозе и чуть лучше – в Сосновском. Чистов говорил об освоении болот, мелиорации всех земель, коренном улучшении лугов и пастбищ. Большое внимание уделил вывозке торфа и завозу аммиачной воды. Он утверждал, что одна тонна аммиачной воды, внесенная в почву, дает прибавку на одном гектаре в 2 центнера зерновых. Говорил он об этом с трибуны и без трибуны десятки раз, поэтому никто его не слушал. В зале занимались и думали каждый о своем. После Чистова выступали заранее подготовленные директора или секретари партийных организаций, две доярки, с трудом читая подготовленные им записки. Все хвалились. Обещали добиться и перевыполнить взятые обязательства. Всеми повторялось одно и то же.

– Как ты думаешь, Ульян, – спросил Пономарев Зимина, – если бы наши слова и взятые обязательства сходились с делами, много бы достигли?

Зимин, не задумываясь, ответил:

– Достигли бы уровня 2501 года.

– Беда в том, – продолжал Руслан, – у нас пока одни планы, перспективы, топчемся на одном месте. Давай не будем думать о деле. Пусть Чистов думает, он все взял на себя, но от него пока одна болтовня.

Зимин предупредил Пономарева:

– Поосторожнее.

Пономарев строго посмотрел на выступавшего с заключительным словом Чистова, сказал:

– Я не боюсь правды. Один раз уже говорил прямо Чистову, не пора ли нам перейти от разговоров к делу. Ты вот в основном только и работаешь в Рожковском совхозе. Возишь торф, улучшаешь луга, осушаешь болота. Но я тебе авторитетно скажу. Отдачи там от затраченных денег не будет. Государственные деньги зря бросаем. Ты думаешь, введешь в эксплуатацию торфяник поймы реки Чары, о котором так много говорит Чистов, – улучшится положение в совхозе. Нет, там как бы ни помогали, ничего не изменится, пока директором работает Трифонов. Все средства бросаем на ветер. Что там творится, хотя ты не меньше моего знаешь. Набивают себе карманы за счет торговли тесом и дровами, используя совхозные трактора и автомашины, начиная от шофера, тракториста и кончая директором.

– Не надо расстраиваться, Руслан, – шепнул Зимин. – Если в наше время быть человеком скупым, бережливым, как Иудушка Головлев, только беречь не личное добро, а государственное, то лучше сразу покончить самоубийством, иначе умирать придется в психиатрической больнице в Ляхово.

– Ты прав, – ответил Пономарев.

На следующий день в условленное время, то есть в 11 часов, Зимин подъехал к управлению сельского хозяйства. Пономарев был готов к поездке, ждал его. Зимин заглянул в кабинет новоиспеченного начальника управления Михайловского, у него сидел Трифонов и о чем-то жалобно рассказывал. Зимин по тону разговора понял, что у Трифонова что-то произошло.

– Что случилось у Трифонова? – спросил Зимин.

– Ничего особенного, – ответил Пономарев. – Поехали, по дороге расскажу.

Шофер Зимина Туруткин быстрой езды не любил. Водил автомашину уверенно. Тоже любил поговорить в дороге. Он спросил Пономарева:

– Что нового, Руслан Сергеевич?

– Да вроде ничего, – ответил Руслан. – Только вот у Михаила Ивановича Трифонова вчера вечером угнали автомобиль, и до сих пор не нашли.

– Я это слышал, – ответил Туруткин. – Шофера мне со всеми подробностями рассказали.

– Теперь еще я расскажу, – начал Руслан. – Трифонов вчера после партактива поехал в Павлово, якобы по делам совхоза в «Сельхозтехнику» и на межрайбазу облпотребсоюза. Выехал из Сосновского уже полпятого. Тут и дуракам понятно зачем поехал, так как все организации работают только до пяти. Приехал он в Павлово к одной знакомой. Она уже пришла с работы. Ну и, как подобает, он с ней пил водку, ел, трудно сказать что. Так как в комнате было слишком жарко, разделся до трусов. Да и кровать была разобрана, было где полежать. Время бежало быстро. Она ему напомнила: «Если будешь ночевать, то надо слить воду из радиатора и блока автомашины». «Задержусь у тебя еще часа на два и поеду, – ответил Трифонов, – а сейчас выйду, прогрею мотор». Не спеша собрался и вышел, а автомашины у дома не оказалось. Нашелся любитель прокатиться на чужом автомобиле и уехал в неизвестном направлении.

Позвонили по телефону в милицию. Дежурный зарегистрировал угон. До утра Трифонов остался ночевать у знакомой. Ему уже было безразлично все: водка, закуска и даже знакомая. Утром на попутном транспорте приехал в Сосновское, зашел в милицию, начальника еще не было, позвонил ему на квартиру. Потом отправился в райком к Чистову, от Чистова – в управление сельского хозяйства к Михайловскому. Всем несогласованно врал. В одном месте говорил, что автомашину угнали от конторы «Сельхозтехники», в другом – от ворот межрайбазы, от железнодорожного вокзала и так далее. Автомашину пока не нашли.

– Вот это дела, – сказал Зимин. – Я знаю, к кому он ездит.

– Я тоже догадываюсь, – сказал Пономарев.

До Павлово доехали за полчаса. Пономарев зашел в контору мясокомбината, выписал мяса и заплатил деньги. Поехали на бойню. Руслан ушел на бойню. Зимин с шофером Туруткиным остался в автомашине. К автомашине подбежала маленькая лохматая собака. Вся ее морда была покрыта длинными волосами, даже нависли над глазами. Туруткин открыл дверку автомашины, она без помощи прыгнула внутрь. Села у рычага переключения скорости между передними сидениями. Казалось, с улыбкой рассматривала Зимина и Туруткина.

– Все понимает, шельма, – сказал Туруткин, – только говорить не умеет. Вам она нужна, Ульян Александрович?

– Никак нет, – ответил Зимин. – Мой кот Барсик ее за одну ночь всю обдерет. Он не любит собак. А хитер, шельмец. Прямо на спину собаке прыгает.

Руслан быстро вернулся, сказал:

– Сегодня забоя скота не было. Подходящего мяса на складе нет. Велели приезжать послезавтра.

Он внимательно посмотрел на собаку, которую Туруткин собирался выдворить из автомашины.

– Где вы собаку взяли? – спросил Руслан.

Туруткин, улыбаясь, ответил:

– Купил. Один пьяный мужик шел с ней, предложил мне купить за два рубля. У меня своих денег не было. Я два рубля позаимствовал у Ульяна Александровича.

– Володя, продай мне собаку, – сказал Пономарев. – Два литра водки покупаю за нее.

– Неплохо дает, – смеясь, сказал Зимин. – Припроси, Володя, еще на закуску и по рукам.

– Пить и закусывать будем у меня дома, – пригласил Руслан. – Соленые огурцы, помидоры и капуста есть. Тушеная картошка с мясом в печи, меня дожидается. Селедка, сыр и колбаса в холодильнике, если устраивает – по рукам.

Туруткин посмотрел на Зимина, прищурил один глаз, выражением лица спрашивая, как быть.

– Я думаю, Володя, по рукам, – посоветовал Зимин.

Туруткин протянул руку Пономареву.

Приехали к дому Пономарева в Сосновское. Собаку Руслан отнес в баню, боясь своей жены Агнеи. Литр водки на троих выпили. Рано утром Руслан с большим трудом поймал собаку в бане, водворил ее без церемонии в мешок и отвез в Горький знакомой даме, работнице управления сельского хозяйства, которой собака понравилась. Трудно сказать, Руслан подарил ей собаку или продал. Туруткин и сегодня утверждает, что Руслан собакой спекульнул. Зимин рассказал о собаке Чистову. Чистов до слез смеялся, сказал:

– Спроси Руслана, может ему кошку надо. Я бы своего кота с удовольствием за пол-литра водки отдал. Плут здоровый, ленивый, но хитер. На столе без присмотра ничего не оставляй, блудник страшный. Тоня давно просит отвезти его в Горький и высадить где-нибудь у большого дома.