— Ну я не знаю, — саркастично отозвалась я. — Было бы неплохо, если бы я была в курсе, зачем, бл*дь, их вообще туда послали, Ревик.

Он перевёл взгляд, и в его прозрачных глазах блеснуло удивление.

— В смысле? — переспросил он. — Я отправил их туда из-за тебя. Они следовали твоему сну. Тому, что про Белый Дом. Про сейф под землёй.

Я уставилась на него.

Несколько долгих секунд я не могла ответить.

Я просто посчитала, что он послал команду Локи в Вашингтон в рамках какого-то стороннего проекта, о котором не потрудился мне рассказать. Глядя на него теперь, я понимала, что он сделал это скорее в качестве одолжения мне. Может, он так даже показывал, что доверял моим видениям, что хотел проверить пророческие наводки, приходившие ко мне во снах.

Почему-то от этого осознания на глаза навернулись слёзы.

В те же несколько минут меня затопило чувство вины. Я пришла сюда, чтобы попытаться урезонить его, но в то же время обуздать, подтолкнуть к компромиссу, чтобы мы не поссорились. Глядя на него теперь, я понимала, что он подошёл к этому разговору намного честнее, чем я.

Он также намного старательнее пытался извиниться, и далеко не по таким корыстным причинам.

— Прости, — сказала я, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Чёрт, — я издала невесёлый смешок, не глядя на него. — Я думала, что ты просто не потрудился ввести меня в курс дела.

Пока он сидел там, в комнате царила тишина.

Я чувствовала, как он думает над тем, что я сказала.

— …И прости, что я отчитала тебя там, — издав очередной горький полусмешок, я вытерла глаза, до сих пор почему-то плача и теперь смущаясь ещё и из-за этого. — Мне ненавистно было так говорить с тобой перед ними. Мне показалось, что ты не оставил мне выбора… из-за чего я ужасно взбесилась на тебя. Но сейчас всё так чертовски хрупко. Мы не можем допустить раскола в управляющей команде. Не можем. И я не могу выглядеть слабой перед ними, даже если ты мой муж. Я знаю, что это всего лишь психология, но чёрт подери, они должны быть уверены во мне, иначе мне не стоит быть лидером. Они никогда не поверят, что я выведу их из этого, если будут воспринимать меня как какую-то…

— Ш-ш-ш, — перебил Ревик.

Он уже встал и пересёк комнату прежде, чем я осознала его намерения. Я не успела отодвинуться, как он уже очутился передо мной, взяв меня за руки.

— Прости, — сказал он, стиснув ладонью мои длинные кудри на затылке и прильнув поближе ко мне, опустил губы к моему уху. — Я сожалею, Элли. Правда.

Я снова покачала головой.

Я не хотела его извинений.

— Чего ты хочешь? — пробормотал он.

Я издала короткий смешок. В нём тоже отнюдь не прозвучало много веселья.

— Пожалуй, тебе не стоит сейчас задавать мне этот вопрос, — сказала я.

— Почему нет?

Я почувствовала, что сжимаю зубы, затем подняла взгляд и посмотрела ему в глаза.

— Потому что большая часть меня хочет ещё немножко пошвырять тебя моим светом.

Я видела, как его глаза слегка изменились, затем Ревик окинул взглядом моё тело. Проблеск боли скользнул по его свету в мой, хоть я и почувствовала, как он пытается это подавить. Покачав головой, я прислонилась к перилам, чувствуя, как в груди становится легко, и издала очередной полусмешок.

Вот теперь в нём действительно прозвучало веселье.

— Ты безнадёжен, — сообщила я, вытирая лицо.

Ревик склонил голову набок — этот жест у видящих был ещё одной версией пожатия плечами.

— Можешь немножко пошвырять меня, если тебе так хочется.

Я наградила его шутливо грозным взглядом.

— Осторожнее с тем, что предлагаешь мне в данный момент, муж.

Он щёлкнул языком, улыбаясь. В этот раз улыбка коснулась его глаз.

— Обещания, обещания, — укоризненно протянул он. — Только лаешь, но не кусаешь.

По какой-то причине это вызвало во мне настоящую вспышку злости.

Может, потому что в данный момент это слишком ударило по больному. А может, я просто наконец-то поняла, что жило под моей потребностью контролировать ситуацию — хоть «справляясь» со своим нестабильным супругом, хоть в какой-то другой обстановке. Я боялась, что я вовсе не создана для того, чтобы вести этих людей за собой. Я боялась, что всё работало лучше, пока Ревик был за главного.

В любом случае, жар без предупреждения затопил мой aleimi.

В этот раз я толкнула его сильнее, используя свой свет.

Ревик отлетел на несколько футов. Когда он восстановил равновесие, он тяжело дышал. Но не выглядел сердитым. Настороженным, может быть, но не сердитым.

Если уж на то пошло, я увидела на его лице интерес.

— Ты злишься? — спросил он после небольшой паузы. Его глаза продолжали оценивать мои, и я чувствовала, как он осторожно кружит вокруг моего света. — Потому что нам наверняка не стоит делать это, если ты по-настоящему зла на меня.

Я задумалась над этим и согласилась с ним.

Но злилась ли я? Что на самом деле здесь происходило? Раздражения, да. Но злость? На него? Я честно не могла почувствовать это ни в какой части своего света, если только я не подавляла и это тоже.

Честно говоря, я до сих пор в половине случаев чувствовала, что отстаю от него на десяток шагов. Мне казалось, что как бы я ни старалась рационально подходить ко всему — к руководству группой, к управлению операциями, к разведке — он всё равно знал больше, чем я. Он всё равно подходил ко всему более ясно, даже когда был расстроен. Мне до сих пор казалось, будто я проигрываю каждый спор, даже когда он признавал поражение.

Может, мне только и оставалось, что швырять его.

Ревик рассмеялся.

Закусив губу, я сердито посмотрела на него, и он снова расхохотался.

— Gaos, врёшь как дышишь, — сказал он, улыбаясь. — Но если хочешь наказать меня за это, я уже дал тебе разрешение, жена.

Ревик оставался на прежнем месте, в нескольких метрах от меня, практически там же, где он очутился после того, как я его толкнула. Он наблюдал за мной, всё ещё улыбаясь, и я чувствовала, что тот жар вновь змеится в его свете. Какая-то часть меня в равной степени раздражалась и забавлялась этим жаром, или даже возбуждалась. Я всё ещё не хотела причинять ему боль, но чувствовала в нём эту тягу.

Когда я подняла взгляд в этот раз, его глаза опять изменились.

— Пожалуйста, — произнёс он.

Его голос сделался более низким, хриплым.

Я уставилась на него, чувствуя, как усиливается моя боль разделения.

Я знала, о чём именно он меня просил, но какая-то часть моего разума (может, менее рациональная часть меня) продолжала противиться этому. Но да, я знала. Один раз Ревик уже просил меня об этом, и значит, он довольно сильно хотел этого, скорее всего, по тем причинам, которые назвал мне этим утром.

То есть, он хотел открыться мне. Он думал, что если я сделаю это, то он откроется.

Может, он также считал, что это и меня откроет сильнее. Может, он хотел дать мне то, чего я, по его мнению, желала. В любом случае, одна лишь простота этого ощущалась как твёрдая стена.

Он хотел, чтобы я причинила ему боль. Мой муж просил меня причинить ему боль.

Конечно, я знала, что всё не так просто. Он хотел, чтобы я подвела его к какой-то грани, которую он знал лучше меня — к грани, после которой ему будет проще отпустить контроль.

Я знала, что моё нежелание порождено по большей части страхом. Мой разум сохранял достаточно той раздражающей отрешённости, чтобы я отчётливо видела страх, но недостаточно для того, чтобы я могла что-то с этим поделать.

— Я схожу к Юми, — его голос уговаривал мой свет, притягивая меня. — Я соглашаюсь на твой компромисс, жена. Целиком и полностью. И я приношу свои извинения.

Я сглотнула.

Я почувствовала, как боль в его свете усилилась, и какая-то часть меня вздрогнула.

Может, это мне надо сходить к Юми. Тут явно не только у него проблемы с подобными вещами. Разница только в том, что я по большей части понимала проблемы моего мужа. Я как минимум знала, откуда они взялись. Его желания и страхи имели для меня смысл, как и тяги его света вокруг того, о чём он меня сейчас просил.