К счастью, большинство из них находили это скорее забавным, чем тревожным.

Только Иллег и Джакса это не так забавляло… и Анале, в меньшей степени.

Локи знал, что все трое близки к Данте; их более осторожная реакция вызвана главным образом желанием защитить свою юную кузину. Они сделают всё возможное, чтобы защитить женщину, которая родила Данте, даже если эта женщина была вполне взрослой по человеческим меркам, ведь ей как минимум тридцать-тридцать пять лет.

Локи всё сильнее и сильнее ощущал на себе пристальный взгляд человеческой женщины.

Он знал, что это может быть его вина.

Она не могла не отреагировать на интерес его света к ней.

Конечно, если бы она по-другому относилась к нему или к его реакции на неё, это вызвало бы другую реакцию у них обоих. Но сейчас Локи ловил себя на том, что слишком часто смотрит на неё, и чаще всего она отвечала ему тем же.

По правде говоря, часть его разума уже обдумывала, как бы ему найти способ поговорить с ней наедине. И не просто без остальных — вне пределов слышимости всей конструкции.

Он вспомнил, что сказал ему торт Тарси много месяцев назад.

Он пророчил Локи возлюбленную в эти тёмные дни.

Ему не удалось даже мельком увидеть её, эту свою возлюбленную, но он отчётливо ощутил, что она человек. Он был возбуждён этим видением… на самом деле, он провёл большую часть ночи, целуя человеческую тётю Моста, вот насколько он был возбуждён этим. Но у него пока не было уверенности, что он встретил ту женщину, чей свет ощутил в этом видении.

Теперь его голод хотел сбить его с толку и в этом вопросе.

Он изо всех сил пытался сосредоточиться на миссии в Вашингтоне, на том, как лучше всего подойти с воздуха, как близко они должны подойти, но его глаза находили предлог, чтобы снова и снова смотреть в её сторону. Якобы косясь на Холо, на здания позади неё, даже на небо, его глаза задерживались на её длинных, неровно подстриженных тёмных волосах и отмечали её тело как стройное и мускулистое, но жилистое. У неё были ноги средней длины, и они выглядели сильными и подтянутыми под чёрными джинсами.

Даже если не считать этих странных серебряных колец, её одежда заинтересовала его — несколько устаревшая, тёмного цвета одежда в человеческом стиле, с которой он был только мимоходом знаком, включая эти тёмные джинсы-стрейч и черно-белую футболку с логотипом нью-йоркской рок-группы.

Она одевалась при нём в той задней комнате жилых апартаментов, где её нашли. Локи, конечно же, отвернулся вместе с остальными видящими, но он осознавал её присутствие всё время, пока она прикрывалась, даже если притворялся, что это не так.

Он чувствовал, что она тоже осознавала его присутствие, даже тогда.

Она была до глубины души смущена тем, что её нашли таким образом. Ей было стыдно, грустно и страшно, что они расскажут об этом её дочери.

Даже тогда, в те первые мгновения контакта, слушая, как Анале объясняет ей по-английски, кто они такие, почему они здесь, Локи сам хотел только как-то утешить её. Он хотел заверить, что никто не осуждает её, что они не выдадут её дочери ничего такого, о чём она сама не хотела бы сообщать.

Локи поймал себя на том, что вспоминает, как Викрам описывал её по коммуникатору, прямо перед тем, как они вошли в логово того лидера группировки возле Проспект-парка. Викрам послал изображения в реальном времени, в дополнение к словесному описанию, хотя он признался, что был вынужден украсть первое из сетевого накопителя Данте. По той же причине, ни одно из этих изображений не было чётким или недавним, так как Данте украла то, что она могла, после взломов файлов государственной безопасности.

По словам Викрама, сама Данте описывала свою мать как «типичную рок-цыпочку средних лет, крутую такую старушку», что и Холо, и Джакс находили чрезвычайно забавным.

Женщина, на которую Локи смотрел сейчас, не показалась ему ни старой, ни особенно забавной в своём свете или теле. Даже для человека, она была довольно молода — что не играло никакой роли для Локи, но он находил интересным то, как её дочь, казалось, воспринимала её. Он подумал, не связано ли это с тем, что она родила.

На её глазах до сих пор сохранялся тёмный макияж глаз, который она носила, когда её нашли.

Заметив это, он вспомнил, во что ещё она была одета — и не была одета — когда они ворвались в ту комнату. Простой проблеск воспоминаний вызвал более плотный импульс чувства вины и более горячую волну боли, которая хотела взять верх над его светом.

Последнее заставило его язык разбухнуть, прежде чем Локи снова взглянул на неё.

Боги. Она, вероятно, не поблагодарила бы его за то, что он возбуждался от её порабощения, вне зависимости от того, обсуждала ли она условия этого порабощения или нет.

Избегая её широко раскрытых тёмных глаз, чей пристальный взгляд не помогал ему сосредоточиться, Локи снова посмотрел на «Чинук» и на Приилу.

— Какой подход? — спросил он, поправляя ремень винтовки на плече. Он откашлялся, его голос звучал бесцветно. — Что посоветуешь?

Он уже сказал Прииле и Рексу, куда они направляются.

Он почувствовал в своём свете любопытствующий свет человеческой женщины, и его боль усилилась достаточно, чтобы он увидел, как Приила вздрогнула и посмотрела на Рекса, а затем на Джакса, который стоял по другую сторону Локи.

Джакс пожал плечами, и лёгкая улыбка тронула его губы, но он бросил на Локи настороженный взгляд.

Рекс открыто ухмыльнулся, с интересом глядя на маленькую, темноволосую, мускулистую женщину, стоявшую между Холо и Иллег за пределами их тесного круга.

— У тебя стояк на наш груз, а, капитан? — Рекс широко улыбнулся, говоря на прекси, языке видящих — предположительно, чтобы человек не понял. — Ты можешь посидеть в задней части. Никто из нас не потревожит вас, если ты решишь оттрахать её до полусмерти, пока мы добираемся до места следующей высадки.

Локи проигнорировал его, глядя на Приилу.

— Что ты думаешь? — вежливо повторил он. — В плане подхода?

Он почувствовал, как человеческая женщина позади него напряглась, и послал ей тёплый импульс света, чтобы подбодрить. Он сделал это без размышлений, не подумав, прилично ли это будет, если остальные увидят. Но сделав это, он почувствовал, как свет женщины ещё глубже вплетается в него.

Он вновь почувствовал те проблески неопределённости — страх неизвестности, страх от незнания их всех, от незнания, можно ли им доверять. Он чувствовал, как она напоминает себе, что они до сих пор обращались с ней бережно, и никто ей не навредил. Она пыталась уверить себя, что уходить с ними не было безумием, если это может привести её к её дочери.

Она, может, и не поняла Рекса, но Локи пришлось сдержать себя, чтобы не встать между ними и не заверить её своим светом, что ей не причинят вреда.

Он также решил, что не станет оставлять Рекса наедине с ней.

Он всё ещё старался не произносить её имя и даже не употреблять его мысленно.

Он знал её имя. Джина.

Джина Васкез.

Его боль усилилась. Он выбросил из головы женщину, которую осязаемо ощущал стоящей позади него. Она хотела к нему прикоснуться; это он тоже чувствовал. Ему хотелось прогнать от неё Холо почти так же сильно, как и Рекса. На мгновение ему пришлось приложить усилия, чтобы контролировать свой свет.

Другие теперь уже уставились на него.

В их веселье вплетались настороженные выражения.

Иллег пробормотала что-то Холо, но Локи расслышал лишь несколько слов.

— …бл*дь, случилось? — пробормотал Холо в ответ. — Я что-то пропустил?

— …Зафиксировался… надо следить за ним с ней.

— Боги, — пробормотал Онтари. — Когда? Когда мы её нашли?

— Никто не знает… — ответил Джакс, а Иллег его перебила.

— …Не знаю. Разве это важно? — буркнула она.

— Быстро же это произошло, — проворчал Джакс, может, просто чтобы не отставать.

Локи не смотрел в упор ни на кого из них. Он просто стоял, позволяя им ощупывать его свет. Он понимал их беспокойство. Он принимал это вместе с их пытливым изучением. У него, вероятно, была бы аналогичная реакция, если бы ситуация произошла с кем-то другим в отношении гражданского пассажира, которого они обязаны коллективно защищать.