— Трое. Их имена тебе ничего не скажут, так что и называть их нет смысла.

— Да, вы правы. — склоняю я голову, соглашаясь. — А со мной? Что будет со мной?

— Пока идет расследование будешь здесь. В общежитие тебя отправить не могу — в покое не оставят, а новых проблем нам не нужно. А там посмотрим. Совет вряд ли согласится отпустить… криата.

Да уж, на меня-то им уже наплевать, а значит ничего хорошего от будущего ждать не стоит.

— Есть надежда, что… хоть что-то осталось? — пижон молчит, и опять одаривает «тем» взглядом. — Что именно показали тесты?

— Абсолютный ноль… Мне жаль.

— Травоведение? Медитации? Хоть что-то я могу делать? Может, помогать профессорам? — я отчаянно цеплялась за любую возможность. Я не хочу быть их подопытной крысой, я не хочу в лаборатории!

— Посмотрим, Тата, — мягко ответил Реннан «тем» голосом. — пока идет расследование, было принято решение оставить тебя в Академии, но обещать я…

— Благодарю. — невежливо перебила мужчину. — Могу я идти?

— Да… — жалостливый взгляд ранит больнее слов. Черт. Черт! — Дерек тебя проведет в…

Окончание фразы я уже не слышала, потому что мчалась в целительское отделение, не замечая, как за мной по пятам ступает Майн.

И все же, нестыковка в словах ректора тревожила меня сильно. Надежда? Нет, я не имею на нее права. В основном потому, что терять ее — хуже смерти.

Вечер я провела в одиночестве. Мельком отметив, что Майн пожелал мне спокойной ночи и самоустранился, я продолжила сидеть на больничной койке, уставившись в одну точку, да так и уснула.

За окном бушевала снежная буря, ветер завывал и изредка пытался пробиться сквозь окно ко мне в палату, заставляя стекла вибрировать от его порывов. Но разбудила меня не она, а странный шум, доносящийся с коридора среди ночи.

Что-то… вернее, кто-то не спал: едва слышные голоса доносились из-за двери и надоедливо жужжали, точно мухи, попавшие в «капкан» клейкой ленты. Разобрать, о чем идет речь я не могла, поэтому, поднявшись, на задеревеневших ногах, я как можно тише направилась в сторону выхода. Шажочек, еще шажочек… Боясь основательно наступить на скованную судорогой ногу, зашаталась, как антенна на крыше, нелепо взмахнула руками и с оглушительным грохотом упала на пол.

— Все в порядке? Что здесь происходит?

Два голоса, один — женский и взволнованный, второй — мужской и строгий, спустя мгновение просочились в палату вместе с их обладателями: Лидочкой и Тайлером. Последний, завидев меня, валяющуюся на полу и старающуюся со всех сил не заплакать от обиды и боли, легко поднял свою студентку на ноги и, окинув придирчивым взглядом, уложил на кровать.

— Не шевелитесь, Любимова! — прикрикнул он, когда я попыталась принять сидячее положение, и продолжил водить руками над моим телом. Закончив с осмотром, изрек: — Пара ушибов. Готовьтесь, что назавтра у вас появится несколько красивых синяков на коленке, что приняло удар, на бедре и на локте. — я морщусь, потому что боль пульсирует в обозначенных частях тела и как бы намекает, что синяками я тут не отделаюсь, как минимум — открытый перелом. — И куда же вы так спешили? А, студентка? Подслушивали?

— Нет… — еще раз морщусь я.

— Не успели, значит. — понял по-своему выражение моего лица.

— Больно нужно! — я отвожу взгляд и краснею. Лидочка хихикает из-за спины Тайлера и кладет ему руку на плечо. Хм, сегодня она без протеза… — А вы… Это правда, что вы больше не будете преподавать? — лишь когда последний звук срывается с губ, я понимаю всю бестактность. — Простите…

— Неа, не буду. — легкомысленно отвечает Лидия и, чмокнув Тайлера в макушку, добавляет: — Мне предложили более интересную работу, и я с радостью согласилась.

— Лидия! — предупреждающе шипит Хилл, и женщина от него отстраняется:

— А что «Лидия»? Что, спрашивается, «Лидия»?! — повышает она голос, и куратор, во избежание, делает взмах рукой, устанавливая защиту вокруг нас… наверное… я больше не вижу магпотоков. Впрочем, думаю, что защита была, потому что Лидочка продолжила на очень повышенных тонах: — Сделали из девочки страдалицу! Пылинки с нее сдуваете! Не понимаете, что этим только хуже делаете, напоминая о том, что произошло! Ей сейчас не это нужно! Ей нужно вернуться в нормальную жизнь, чтобы к ней нормально относились, а не как к фарфоровой кукле!

И именно тогда мне пришло понимание, что Страшная Женщина говорила не столько обо мне… то есть, не только обо мне, но и о себе, продолжая начатый с самим Тайлером спор.

— Лидия, довольно…

— Нет, не довольно! — резко перебила она его. — Ей следует понять, что ничего не будет так, как прежде. Жизнь поменялась, — на этом Лидочка поймала мой взгляд и безапелляционно добавила: — Но она не закончилась. И только от тебя, Любимова, зависит, как ты ей распорядишься. Нет, конечно, если ты хочешь проваляться пыльным мешком в целительском корпусе, то продолжай в том же духе! За тебя все решат и все сделают, и будешь ты бесполезным придатком к криату.

— А у меня разве есть альтернативы?! — взвилась я на ее полное сарказма выступление.

— Они есть всегда. — отрезала Страшная Женщина. — Я же не сдалась, как видишь.

— Это всего лишь рука! А у меня всю магию высосали! — мой голос сорвался на крик, и только когда затихли его последние звуки, я поймала взгляд самой Лидочки и… Осознание накатывает волной и… Господи, как же стыдно! Мои беды не дают мне права так разговаривать с другими! — Простите, проф Лидия, я не имела права так говорить.

— Извинения приняты. — сухо отвечает она, когда ответа, казалось бы, я уже не дождусь. — Надеюсь, твоя глупость отрезвит твою голову и ты найдешь силы выкарабкаться из того состояния, в которое ты сама себя загнала. — повернувшись к Тайлеру и обменявшись с ним взглядами, Лидия продолжила: — До встречи, студентка. Когда наберетесь храбрости — знаете, где меня найти.

В ту ночь я больше не уснула. Сразу я этого не поняла. Но лишь когда моих зрачков коснулся первый луч рассвета, незнамо как пробившийся сквозь заледеневшие окна, я осознала, что действительно не спала.

Я думала о словах Лидочки. Позыв в них определенно был и звучал он так: «Поднимай свою задницу, Любимова!». От себя я еще добавляла: «Тут тебе не курорт и не СПА!». Ожившие, впервые с той памятной для остальных (но вполне «беспамятной» для меня) ночи, тараканы лениво поднимали свои усики и щекотали нервные узлы в мозгах, тонко намекая, что пора бы уже мне действовать. С ними я была солидарна и, покряхтывая — ушибы это вам не мелом на заборе матерщину писать — сползла с кровати, оделась и даже нашла в себе силы выползти в коридор, чтобы в несусветную рань стребовать завтрак.

Позавтракав и приведя себя в порядок, я задумчиво уставилась в окно, размышляя с чего бы начать. Вариантов было несколько, но решила начать с посещения резервации: раз у меня карт-бланш на встречи с криатом в любое время, почему бы им не воспользоваться? Вот только с ректором встречаться не хотелось — я до жути боялась тех новостей, что он может мне сообщить. А еще я побаивалась его самого (как, впрочем, и других профессоров мужского пола) — а ну как он тоже замешан во всем этом? Посему, взвесив все «за» и «против», направилась на поиски Тайлера — в его непричастность я почему-то очень хочу верить.

Путь к аудитории, где засел Тайлер, был проделан при помощи проклятий на некоторых кураторов, что не удосужились обезболивающее заклятье поставить на более длительное время: бедро противно ныло, колено саднило от счесанной во время приземления кожи, а локоть недовольно пульсировал, когда я шевелила рукой. В общем, состояние — так себе. Но, помимо вышесказанного, настрой был боевой и я была согласна сражаться с полчищем чудовищ… только бы не вникать в собственные страхи и переживания.

Проф Хилл, принимающий зачет у «хвостатых» смерил меня недовольным взглядом, но не выгнал, а разрешил сесть на галерке — чтобы должников ему не смущала. Последних оказалось двое: человек и демон, первокурсники, но не с нашего факультета. Скорей всего ментальники, поскольку для боевиков они были слишком щуплыми, а для некромантов — слишком упитанными.