Некромант контролировал его силу и разум, но как только Ульрик вырвется, как только будет далеко от Морелла и его гнетущей воли, он расквитается что с ним, что с Мэлори за причиненную боль. За уродство. Атмунду наверняка будет интересно послушать. Ульрик знал, что верховный всегда был скор на расправу…

На вершине утеса, когда они остановились на привал, некромант подошел к Ульрику, тронул за плечо. В его взгляде было нечто такое, отчего колдун содрогнулся и понял: плану его не суждено осуществиться.

– Скоро мы попрощаемся, в замке тебя уже ждут, – будничным голосом поведал Морелл. – Тебя ожидает наполненное приключениями путешествие в Капитул. Надеюсь, ты рад?

– Д…да, м…милорд, – заикаясь, ответил Ульрик.

– На тебя возложена важная миссия, Ульрик. От того, что ты скажешь там, будет зависеть многое.

В том числе и благополучие рода Снежного Барса. Сверр просчитал даже это… Захотелось броситься на него и, если не проклясть, то хотя бы лицо расцарапать. Но Ульрик, конечно же, этого не сделал. Он сглотнул и ответил слабым кивком, понимая, что навязанный волей Морелла приказ придется исполнить, разве что целители Капитула смогут исправить вред, нанесенный его контуру. Только вот вряд ли в Капитуле станут спасать опального лорда.

Сверр усмехнулся, как бы подтверждая: не станут.

– Поэтому вот что ты скажешь им о Лаверн…

Сверр говорил, и Ульрик понимал с каждым сказанным словом: ему не выбраться. Паучьи сети, которыми оплел его некромант, гораздо прочнее, чем казалось на первый взгляд. Злость от осознания безвыходности его положения постепенно сходила на нет, и в душе рождалась апатия.

Поэтому крамольная и болезненная ранее мысль воспринялась с безразличием, присущим конченным людям.

Ульрик никогда не вернется домой.

С каждым шагом, приближающим ее к замку, сердце Марии замирало все чаще.

После преодоления подъема им всем предоставили лошадей и даже удобную повозку для Лаверн, но мийнэ предпочла ехать верхом. В повозке было весьма комфортно, несмотря на ухабистую дорогу. Ча с любопытством выглядывал в окно и сообщал о каждом новом открытии Лио, та кивала и улыбалась, но как-то нервно. Ей было здесь некомфортно, как и Кэлвину, ненависть которого к Кэтленду наверняка передалась и целительнице.

Марии было жаль Лио. Наверное, самое страшная кара духов – полюбить чудовище. Когда Лаверн нашла целительницу, ей было пятнадцать, и уже через год Кэлвин изуродовал ее. Его внутренний зверь, которого все труднее становилось сдерживать, не щадил никого, и сильнее всего доставалось тем, кто подбирался к нему близко.

Гейрдис – так Кэлвин называл ее… Вился рядом, таскал тяжелые корзины с корнеплодами из горных долин, чтобы маленькая Лио, не приведите духи, не надорвалась. Бережно касался ее руки, заставляя заливаться краской с головы до пят – любимчики духа Огня почти всегда быстро краснеют. Шептал на ухо нежные слова. А потом почти убил. Обратился и… На ее спине навсегда остались грубые лиловые следы его любви – глубокие борозды от когтей.

Мартин выхаживал Лио почти целый лунный цикл, мийнэ опасалась, что целительница не выживет. Марии казалось, какая-то часть Лио все же умерла в тот день, а в глазах поселилась печаль. Лио полностью отдала себя заботе о Ча, наверное, чтобы забыть, не думать… Но Мария-то знала: не получится. Рано или поздно она снова поверит ему, страх растает, как снег на Эостру, и Лио снова позволит ему приблизиться. Анимаги выбирают себе гейрдис – одну на всю жизнь, и не повезет ей, если она окажется не из их рода. Хрупкому человеку нечего противопоставить ярости зверя.

Однажды он убьет ее…

Страшный дар – знать будущее, и порой провидице хотелось от него отгородиться, но, проснувшийся поздно, этот дар был сильнее Марии. Ее преследовали сны, в которых мир погибал, и те, кого она любила, умирали в жутких муках.

Она видела Лаверн на магическом костре, сожженную за грехи, в которых была невиновна. Ча, погибающего без подпитки контура – одинокого и лишенного разума. Сверра, гниющего в Серых Топях от губительного влияния Болотной Бездны. Лио с разорванным лицом и горного кота, пьющего кровь из ее горла. Тривора с размозженной боевым топором головой. Изломанное тело Сэм и невидящие глаза, уставившиеся в ночное небо. Почерневшую кожу Лаар-Хима – степные шаманы всегда одной ногой во тьме, и, когда приходит смерть, тьма забирает их окончательно.

Марии снился огненный дождь, льющий с неба. И разломы реальности, которым нет конца. Кровь, огонь и смерть – вот что ждало их гниющий мир. Лаар-Хим рассказывал, что в степи верят: именно дух Огня создан, чтобы переродить землю. В самую последнюю минуту он приходит, чтобы очистить души грешников, переплавить в огромной кузне, лишить памяти и силы, чтобы выковать нечто новое, чистое и непорочное. Изменить навек.

Только вот Мария отчаянно, до боли в груди боялась перемен…

Во дворе их встречали.

По кругу его заполнили знаменосцы Сверра, на стягах красовался серебряный барс в прыжке на синем фоне в окружении серебряных же звезд. Ржали лошади, гулко стучали сапоги солдат, сопровождающих их отряд, сверкали на солнце начищенные топоры алебард. Пахло талым снегом и хвоей – нигде Мария еще не ощущала такого упоительного хвойного аромата. Когда они уезжали отсюда, она думала, что никогда уже его не почувствует.

Выйдя из повозки, она вдохнула полной грудью и невольно улыбнулась.

Вот они здесь.

Хмурый Кэлвин, сжавший эфес меча, будто готовясь отразить атаку, любознательный Ча, присмиревший под тонкой ладонью Лио. И Лаверн, вздернувшая подбородок под тяжелым взглядом вороньей дочери.

Хозяйская жена была непомерно бледна. Она сжала губы в тонкую полоску, а в глазах виделся нездоровый блеск. Рядом с ней стояла девочка с темным пятном на щеке, глядящая на Лаверн пытливо и открыто. За спиной девочки спокойный и непоколебимый возвышался лорд Ворона – так Мария прозвала про себя отца Матильды. Она видела его лишь однажды, вскоре после того, как Сверр привез ее в Клык, и с тех пор он ничуть не изменился. Взгляд его полупрозрачных глаз пронзал насквозь, и Марии повезло, что это взгляд на ней никогда не останавливался. По правую руку, надменно прищурившись, стояла его леди-жена.

Рядом с ними, заслонив сильно постаревшую Аврору и опустив глаза в пол, замерла высокая и статная молодая леди, которую Мария видела впервые.

Другая делегация встречающих заставила Марию вздрогнуть: под развевающимися штандартами алого цвета с белой полосой, расположился отряд Капитула – две дюжины бесстрастных рыцарей в красных латах. Его возглавляли хмурый и высокий темнокожий воитель в железных доспехах с золотым драконом на шлеме и низкорослая женщина в светло-розовом платье и белой меховой накидке. На вид ей было лет сорок, на ее простоватом лице, казалось, отражается каждая эмоция. От улыбки на нем появлялись ямочки, и вся она становилась похожей на сдобную булку.

Спешившись, Сверр первым делом поприветствовал представителей Капитула: удостоил легким поклоном воина и фамильярно обнял женщину, которая тут же покраснела и погрозила ему пальцем.

– Сверр, мальчик мой, я уже вышла из того возраста, когда сердце начинает трепетать от внимания молодых красавцев, но, признаюсь, ты умеешь взволновать женщину.

– Олинда, Гренн, позвольте представить моих гостей, – улыбнулся Сверр. – Лорд Роланд Норберт, наместник востока.

Он позволил змеиному лорду выйти вперед и поприветствовать верховных. Олинда окинула Роланда странным взглядом и тут же снова улыбнулась.

– Духи, как же хорош! – заговорщически подмигнула Сверру. – Наслышана о ваших подвигах на поле боя, милорд. Мне спокойно спится, когда я знаю, что границы Вайддела хранят подобные вам храбрецы.

– Благодарю, миледи, – смутился Роланд.

– Что вы, что вы, – заливисто рассмеялась Олинда. – Я не леди. Я лишь покорная слуга духов на бренной земле. Как и вам, милорд, служителям Капитула положено хранить мир, только вот наши войны не так заметны, а границы сильно размыты. Но не будем вдаваться в философские размышления… Кто же это там, за вашей спиной? Не бойся, дитя, выйди, я на тебя посмотрю.