На широкой кровати, наполовину скрытый от взглядов присутствующих тяжелым пурпурным балдахином, лежал труп.

Покойник был худ и седовлас. И, как полагается мертвому, желтовато-бледен. Лицо его испещрили глубокие, рваные морщины, что бесспорно свидетельствовало лишь об одном: мужчина прожил долгую и беспокойную жизнь. А безмятежное выражение лица намекало, что пресловутый покой он все же нашел. В отличие от его близких, со скорбными лицами окруживших постель.

– Мертв, – констатировал младший брат усопшего, сорокалетний лорд Карл Норберт после того, как удалился фамильный лекарь. Расстегнув пуговицы на манжетах, Карл зачем-то закатал рукава, будто собирался собственноручно закапывать родственника.

Его молодая, красивая, но, к сожалению, непомерно глупая жена жалобно всхлипнула и поднесла к щеке накрахмаленный платок с вышитой огненной буквой “N” – фамильным вензелем рода. Похоже было, что она намеревалась грациозно упасть в обморок, однако, осознав, что ситуация не располагает к столь бурному проявлению чувств, сдержалась. И ограничилась слезами.

Роланд поморщился и отвел взгляд. Он никогда не испытывал к Брунгильде теплых чувств. Ни в тот раз, когда она впервые приехала в замок просить покровительства после скоропостижной кончины родителей, ни после – когда он застал ее лежащей в собственной постели, бесстыдно раскинувшейся в несомненно привлекательной наготе. И уж точно не в тот день, когда, осознав, что молодой вдовец и наследник клана не торопится снова под венец, тут же окрутила его дядюшку, а спустя девять месяцев родила тому сына.

Это поставило Роланда в весьма неудобное положение. Поползли разговоры. Слухи. О том, что древний род Огненного змея вырождается. Что молодой наследник не в силах дать жизнь потомству. И если так, то не лучше ли вручить бразды правления тому, кто еще способен возродить силу клана, его былую мощь? Ребенка Карла и Брунгильды за глаза называли надеждой рода.

Роланда это злило. Это, а еще тот факт, что несколько лет назад его собственный сын родился мертвым, что могло означать лишь одно: Роланд неверно выбрал. Положился на силу чужой магии, которая была не такой уж великой? Или же просто был очарован женщиной, неспособной выносить наследника сильного рода? Ведь не каждая чародейка в состоянии родить здорового наследника, который в силах влить магию в источник, продлить его существование. Элла не смогла.

Приговор жилы всегда суров…

И теперь у Роланда почти нет времени, чтобы укрепить свое положение в клане.

“Как же не вовремя ты почил, отец”, – с раздражением подумал Роланд и коснулся иссохшей, покрытой пигментными пятнами руки. Рука была еще теплой.

Сегодня жила впитает это тепло. Возможно, у Роланда хватит сил продержаться. И смелости – исполнить безрассудный план, предложенный королем. План по возрождению огненной жилы. Ведь если Роланд сделает это, ни у кого не возникнет и тени сомнения, что он удержит власть. И подарит миру наследника. А королю… Королю необходим сильный клан.

– Нам нужно созвать совет рода, – подал голос Карл, ни к кому конкретно не обращаясь, но глядя при этом на Роланда. Во взгляде его был прямой вызов.

“Надо же, как быстро он пошел в наступление”, – усмехнулся Роланд про себя.

– Совет соберется не раньше, чем зажгутся огни Млекфейта, – тихо, но твердо ответил Роланд. Отпустил руку покойного отца и посмотрел прямо в глаза Карлу. – Ни ты, ни твои прихвостни не осквернят время памяти мелкими распрями за наследство. Жила не потерпит…

– Жила умирает! – резко перебил его дядя. И кулаки сжал, отчего на сильных руках воина заиграли мышцы.

“Не стоит недооценивать его, – подумал Роланд. – И его тягу к власти”.

– Очнись уже, мальчишка, – зло продолжал Карл. – Судьба рода Огненного змея зависит от того, как быстро мы отреагируем на изменения. Мир охвачен войной, а нам нечем защитить даже то малое, что осталось от силы клана. И если ты не возьмешь в руки…

– Уже, – спокойно парировал Роланд, – взял. И жилу, и клан. А совсем скоро появится на свет наследник, это я могу торжественно обещать перед советом. Но лишь после того, как отгорят огни Млекфейта. Праху отца нужно время, чтобы остыть. А источнику – впитать его тепло.

Карл открыл было рот, но тут же захлопнул его. Комично выпучил глаза и разжал, наконец, кулаки. Видно было, что ответ удивил его. Как и остальных присутствующих. Кузины-близняшки охнули синхронно, Ханна опустилась на стул в углу, а Лира положила руку на плечо сестре. Подол ее светлого платья изящно качнулся в сторону. Брунгильда выронила платок и зажала рот ладонью.

– Изволь объясниться, – сдавленно произнес дядя, не сводя с племянника колючего взгляда.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Роланд, проводя ладонью по гладкой поверхности стойки для балдахина. – Несколько месяцев назад я имел честь познакомиться с небезызвестной Лаверн Среброволосой. И сделать ей некоторое… кхм… интересное предложение. Для нас обоих. Ты же знаешь, насколько она сильна. Она сможет подарить мне не одного, а сразу нескольких детей.

Роланд сделал многозначительную паузу и с удовольствием отметил, как меняется выражение лица дядюшки, а также его дуры-жены. Кузины после этих слов так и вовсе замерли в своем углу и, казалось, ловили каждое слово Роланда.

Еще бы, ведь упомянутая особа была достаточно знаменита, а в некоторых случаях являлась объектом подражания едва вошедших в брачный возраст девиц. Роланд частенько замечал попытки Ханны и Лиры высветлить рыжие кудри в надежде достичь того самого платинового оттенка, который был так знаменит среди юных прелестниц. Многие старались копировать внешность Лаверн, однако, по мнению тех, кто хотя бы единожды видел ее, попытки оставались безуспешными.

Красота и женственность среброволосой нимфы, а, что самое главное – ее уникальный дар, все еще были неподражаемыми и вожделенными для многих. И рисковали остаться таковыми еще многие годы. Холодное сердце Лаверн оставалось безучастным к предложениям руки даже самых знаменитых лордов. Некоторые откровенно наглые удальцы во всеуслышание заявляли, что неприступная красавица холодна не только сердцем. Что между ног у нее такая же зима, как и во взгляде.

Роланд давно разучился верить слухам. И склонялся к мнению, что между ног у женщин одинаково тепло.

– Хочешь сказать, Лаверн Мэлори ответила согласием на твое предложение? – скептически поинтересовался Карл. – И соблаговолит подарить тебе сына? Тебе?! Непризнанному наследнику погибающего клана, у которого в подчинении от силы два десятка слабеньких магов?

– Двадцать пять, – поправил Роланд и поморщился. – Их двадцать пять, дядя. И не так уж они слабы. Ты тоже часть этого клана, не забывай.

– Сомнительно, что она вообще стала бы с тобой говорить, а уж обещать такое…

Карл многозначительно посмотрел на жену, которая ответила ему снисходительной улыбкой.

– Она дала себе время поразмыслить над моим предложением, – уклончиво ответил Роланд.

– Зачем ей вообще думать?! – вырвалось у Брунгильды, красота которой тотчас померкла, исказившись гримасой ненависти и презрения. Удивительно, насколько глупость и жадность уродуют людей.

– Потому что у меня есть то, что ей необходимо.

На самом деле, у Роланда не было ничего, кроме блефа и пустых обещаний. А также придуманной королем истории о возможном браке со знаменитой Лаверн Мэлори, предводительницей клана вольных магов, “убивающей словом”, умеющей подарить жизнь даже мертвому источнику. Но и это “ничего” поможет потянуть время, а время ему сейчас было очень необходимо. Он уже почти получил нужный артефакт. Почти…

И когда Роланд его получит, то бросит к ногам Лаверн. А потом пообещает принести еще. Он будет рыть землю, но добьется своего. Иначе ему не удержать клан. И жила, отдающая последние крохи магии, угаснет…