– Морелл прошел через северные ворота, применив к дозорным заклинание забвения и снеся контуры у пяти амулетов. Я перезарядил их сразу же после ухода некроманта и утроил количество часовых, но если высшие лорды Вайддела станут таким образом нарушать границы чужих владений…

– Велловы некроманты! – снова выругался король и вытянул короткие кривые ноги в бархатных бриджах. Рванул ворот на новом камзоле, и алмазная пуговица со звоном упала на пол. – Теперь ты понимаешь, почему я несколько обеспокоен? Атмунд хочет контролировать всех магов в Вайдделе и уже заполучил Морелла и Бригга. – Он с шумом выдохнул, сжал подлокотники, отчего костяшки его пальцев побелели. – Как думаешь, чего от нее хотел некромант?

– Она не сказала. Но было видно, что разговор с ним ее сильно обеспокоил. Мне очень жаль, что я не смог ее удержать. Знаю, как Лаверн важна для тебя…

– Куда она отправилась?

– Сказала, что едет домой, в Винтенд. Но мои шпионы доложили, что она направляется к границе с Двуречьем.

– К веллу все! Думаешь, она плетет интриги против меня?

Роланд покачал головой.

– Думаю, она хочется защититься, оттого и бежала. Она не верит мне, не верит тебе. Мне кажется, она никому не верит.

– Потому до сих пор и жива, – усмехнулся Эридор и прикрыл глаза. – Мэлори не дура. Знаешь, что мои ищейки нарыли о ее прошлом? Ничего. Она родилась в Вестленде в одной из семей клана гунтов, после падения которой она пропала. Буквально испарилась с лица земли, а появилась лишь пять лет назад и сразу же проявила свой магический дар, убив дезертира на северной границе с Двуречьем, полезшего ей под юбку. Она сказала слово, и он упал как подкошенный. Поведать, что она ответила суду на обвинение?

– Могу себе представить, – невольно улыбнулся Роланд.

– Но не можешь представить, чего мне стоило поднять ее из грязи и не позволить загребущим рукам Атмунда ее присвоить! Она опасается, и на то есть причины. И если уехала, причины тоже были. Нужно их выяснить. Она – мое сильнейшее оружие, и ввиду сложившейся ситуации это оружие мне понадобится очень скоро. К тому же, чем больше я знаю о ней, тем лучше смогу контролировать.

– Здравая мысль, ваше величество.

– Езжай за ней. А когда догонишь, передай, что я велел возвращаться на восток. Пусть побудет там под твоей защитой, которая, надеюсь, надежнее, чем была. Боюсь, вы с Мэлори скоро понадобитесь мне здесь, а пока… – Король одарил Роланда самым тяжелым из своих взглядов. Странно, они провели столько времени на поле брани, прикрывали друг другу спины, делили хлеб и солонину, напивались и посещали бордели, но порой казалось, что Эридор никогда и не был по-настоящему близок Роланду. – Верни ее в Очаг. На этот раз удержи брачным ритуалом.

– Мне необязательно на ней жениться, Лаверн сказала, что поможет восстановить огненный источник.

– Мне нужен этот брак! Короне нужен. И наследник, который поможет удержать восток и всю страну. Мэлори трясется над своей независимостью как над великим сокровищем…

Король поморщился, откинулся на спинку кресла, и в распахнутом вороте камзола показался белесый край кривого шрама. Это ранение он получил, когда ему было шестнадцать, совсем еще мальчишкой. Они оба были мальчишками, мечтающими о славе и почестях, бесшабашными и дерзкими, и весь мир лежал у их ног. После кровавой битвы у Соленых холмов Эридор, будучи на тот момент принцем и наследником престола, лежал при смерти, и военные целители махнули на него рукой. Ту битву они выиграли, решив исход войны, но юный принц, надежда на возрождение погрязшей в войне и нищете страны, умирал у подножия его будущего величия.

Воин, ранивший принца, был огромен и свиреп. Поговаривали, он был потомком великанов, некогда живших на острове Гигантов. Его меч пробил доспехи и чудом не достал сердце, однако чуда не хватило, чтобы остановить кровотечение. Роланд зарубил воина горящим мечом, отделил голову от туловища, но друга уберечь не смог. Принц Эридор… нет, друг Роланда и брат по оружию истекал кровью у него на глазах. Он дышал рвано и хрипло, и Роланд держал его за руку, держал до самого рассвета, пока Эридор не забылся в горячечном сне.

После Роланд вышел из шатра, вдыхая запах пожарищ, запах горелой плоти и глядя на кровавое зарево на восходе, плакал, как мальчишка.

То, что принц тогда выжил, было еще одним чудом. А спустя несколько лет королевский источник взял остатки магии его отца, его величества Риберта Пятого, и Эридора короновали. Роланд присутствовал на коронации и тогда впервые понял, какая глубокая и непреодолимая пропасть лежит между ним и его другом.

– Ты с ней спал. – Король не спрашивал. Утверждал.

Роланд выдержал тяжелый взгляд монарха. Он знал, что Эридор и сам не прочь был увидеть леди Мэлори обнаженной в своей постели, в которой побывало уже несколько десятков королевских фавориток. Вот только принуждать к чему-то Лаверн было опасно.

– Ты сам мне велел.

– Я велел получить согласие на брак.

Роланд пожал плечами.

– Я пробовал разные способы ее убедить.

– И потерпел неудачу.

– Из-за Морелла, – напомнил Роланд. – И, если у меня есть еще право обратиться с просьбой к вашему величеству, я попросил бы посодействовать в расследовании дела о вторжении некроманта на мою территорию, порчу защитных амулетов и применение сонного заклинания к моим часовым.

– Ты получишь свое расследование, – кивнул Эридор и отвернулся, всем видом показывая, что разговор окончен. – Верни Мэлори на восток.

– Забудь про глаза, Лаверн… Иди вперед, на мой голос. Ты мне веришь?

Не верит, но послушно делает шаг. Это такая игра, и правила просты: ей приказывают, она – подчиняется. На глазах повязка, он всегда использует ее, когда они наедине. Она не может видеть, но слышит его хрипловатый тихий голос, вдыхает хвойный запах ароматического масла, которым он каждое утро смазывает кожу под носом, чтобы защититься от простуды и насморка. Она чувствует на коже прикосновения шершавых пальцев и замирает. Она всегда замирает, потому что знает, что следует за легкими прикосновениями.

– Ты мне веришь?..

Под обнаженной ступней хрустит разбитое стекло, и Лаверн подавляет вскрик. Он не любит, когда она издает лишние звуки – лишь те, которые нужны ему. Стоны. Вздохи. Всхлипы. Иногда ему нравится, когда она плачет. Его пальцы впиваются в ее бедра, оставляя на них лиловые синяки.

– Сладкая девочка…

Она знает, что нужно перетерпеть. Просто лежать, пока он не замрет на миг и не оросит ее живот горячим липким семенем, а затем скатится с нее, хрипло дыша. Снимет, наконец, с ее глаз повязку. Улыбнется. Коснется пальцем камня на ее ошейнике. Своеобразный ритуал.

Это просто игра… Просто…

Все давно прошло, так зачем она вспоминает?

Ночь была холодной, а тьма густой, как смола. Ветер стих, но вот уже третий день валил мокрый, тяжелый снег. Дороги занесло, и продвигаться стало сложно – лошади быстро уставали, повозки вязли в сугробах, тяжелые одежды сковывали движения. Возникли проблемы с сухими дровами для костра. Ее люди устали, а впереди был тяжелый переход через Колючий Зубец. Лаверн с замирающим сердцем смотрела на горизонт, где Холодные Пики маячили острыми снежными вершинами, различимыми даже в темноте.

Они разбили лагерь в подлеске, в десятке лиг от предгорной долины. Кэлвин и Сэм разделывали дичь, близнецы стряпали ужин, а Мария забылась беспокойным сном. В последнее время ей часто снились пророческие сны о ней, Лаверн. Ошейник на ее шее. Не потому ли она снова вспоминает?

– Это игра, Лаверн. Поиграем?

А может, дело в Сверре? В той ловушке, что он для нее подготовил? Память – тоже ловушка, и Лаверн снова в нее угодила. Однако та же память делает ее сильнее.

– Еще три дня, и достигнем подножия, – произнес Лаар-хим. Он возник из ниоткуда, приблизился бесшумно, как, впрочем, и всегда. Встал рядом с Лаверн и прилип взглядом к костру. В темных раскосых глазах шамана плясали отражения огня, а впалые щеки запятнались тенями.