Предчувствуя разлуку, я стала чаще проводить время с детьми, снова вернулась к ежевечерней традиции рассказывать на ночь сказки. Некоторые из сказок настолько понравились, что меня просили рассказывать их повторно по несколько раз. Больше всего детям почему-то понравилась сказка про Русалочку. Я рассказывала не диснеевский вариант, а тот, который излагался у Андерсена. Помню, сама я в детстве рыдала над судьбой Русалочки, и из-за этого сказку я не любила, она была слишком тяжелой для меня. Почему же этим детям она нравится? Возможно, их мир более суров и они не так остро воспринимают печальный конец истории? Или их поразила сама мысль о том, что под водой могут жить разумные человекоподобные существа? Не знаю.

Не обошлось лето и без травм: всё-таки дети остаются детьми вне зависимости от воспитания. Про многочисленные ссадины и ушибы я даже говорить не буду, просто я со временем научилась держать под рукой обеззараживающую настойку, чистые полоски ткани и заживляющую мазь, которую приобрела у Афонария. Но когда Маруська неудачно спрыгнула с качелей и заработала вывих, я не на шутку перепугалась. Хорошо хоть. Что местный лекарь, хоть и стар, но силами какими-то обладает — смог и вправить, и залечить. Вообще, хороший мужик этот Афонарий, а вот внучка его мне не очень нравится, слишком наглая, по-моему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Что еще изменилось? Ах да, теперь я сплю в собственной кровати, в отдельной — правда, на двоих с Гиртаном — комнате. Если бы мы спали в разных помещениях, это могло бы вызвать вопросы у детей, а к отдельным кроватям они нормально отнеслись: часть — потому что маленькие, а часть — потому что не имели наглости лезть в интимную жизнь родителей. Здесь вообще почтение к родителям чуть ли не в культ возводится. Слова отца и матери — закон; даже если дети выросли, они всё равно прислушиваются к мнению родителей и не имеют права непочтительно себя с ними вести.

Кухня тоже теперь в отдельном помещении, а у девочек и мальчиков теперь разные спальни. Андрюше заменили колыбельку на нормальную детскую кроватку. В общем, у всех теперь со спальными местами был порядок.

Конечно, Гиртан не один всё это делал, ему помогали деревенские мужики — кто по дружбе, а кто и за вознаграждение. Рассчитывался он с ними сам, так что я понятия не имею, кто и сколько запросил и просили ли они что-либо вообще. Настин муж точно помогал не за деньги, а по-родственному. Они с Настей вообще наша опора и поддержка, я даже не думала, что так бывает. Я-то одна у родителей, а они со своими родственниками не общаются особо. А тут — такая взаимопомощь! Хотя, что это я — просто помощь, потому как мы им ничем особо на моей памяти не помогли, а уж сколько они нам помогали!.. Одно то, что Настя с Андрюшей и Марусей возится постоянно — уже дорогого стоит.

Внешне за прошедшее время я тоже изменилась. Похудела существенно, где-то до 46–48 размера. Будучи самой собой в своём мире я носила 42 размер, но Слава крупнее меня и выше, так что на ней 48 размер смотрится весьма привлекательно. Живот почти полностью ушёл, растяжки пока остаются, хотя и не в таком количестве, как были раньше. Грудь тоже стала меньше, когда начал снижаться вес, а теперь, перестав кормить грудью, я рассчитываю её ещё подтянуть — хотя бы до третьего размера. Изначально это были бидоны размера шестого, не меньше. Сейчас — размер четвертый, но, может, и больше.

Одежда тоже изменилась. Я по-прежнему носила юбки и блузки, только это были уже не те бесформенные серые тряпки, в которые я одевалась поначалу, и даже не красиво расшитые в народном стиле, какие я купила себе на ярмарке. Нет, это были юбки и блузки из хорошей ткани, заказанные у городской портнихи. Кроме того, блузки и юбки дополнялись жакетами и пиджаками — владелица салона красоты не может выглядеть как попало, одежда должна подчеркивать статус. Ну, и конечно, новая прическа, макияж и цветные узоры на аккуратных ноготках — кто бы сейчас узнал в этой привлекательной бизнес-леди ту растрепанную толстуху, в теле которой я очнулась? Да, Славка, потрудилась я немало, чтобы вытащить твою природную красоту из-под слоя жира и наплевательского к себе отношения.

Серо-голубые глаза, когда их не закрывают щеки, выглядят чарующе, особенно подчеркнутые подводкой — взгляд становится такой глубокий, завораживающий. Вот интересно: когда я была в своём теле, мои родные зелёные глаза тоже казались какими-то потусторонними. Это у меня такой взгляд или мне просто с цветом глаз везёт в обоих телах?

— Ты изменилась, — сказал Гиртан, заходя в нашу общую комнату и глядя, как я кручусь перед зеркалом. Одно из зеркал, заказанных для салона, я увезла домой и поставила к себе в спальню. Оно при транспортировке немного откололось сбоку — так что, в салон не выставить, а дома я просто попросила Гира сделать резную рамку, которая скрыла дефект. Возвращать и заменять смысла не было — выйдет дороже, чем новое купить, так что я даже не стала заморачиваться. Мне всё равно нужно было большое зеркало в дом, не всё же в ручное смотреться.

— А? — переспросила я, витая в своих мыслях.

— Я говорю, что ты изменилась, — повторил Гиртан, — я смотрю на тебя и вижу не Славу, а именно Владу. Если раньше мне было странно видеть на лице жены непривычные гримасы и эмоции, то теперь я даже её лица не вижу — это полностью ты. Слава так не выглядела никогда — даже, когда мы только познакомились.

— Хм… Это плохо? — осторожно уточняю, повернувшись к мужчине.

— Не знаю… — как-то растерянно ответил тот, — Скорее, это просто факт.

Отвернувшись от зеркала, я не заметила, как моё отражение заменилось отражением той меня, какой я помню себя с рождения, а, снова повернувшись, я наткнулась на изучающий взгляд Славы.

Слава.

Я никак не могла придумать, как добыть доказательства для Жени. Почему-то для меня было очень важно, чтобы он поверил мне, а не посчитал… сумасшедшей. Задача осложнялась тем, что в этом мире не было магии, а всё, что хоть немного намекало на её существование, жестко высмеивалось и подвергалось нападкам со стороны местных ученых. Поэтому Евгению было трудно воспринимать то, о чем я говорю — гораздо труднее, чем жителям нашего мира в подобной же ситуации. Потому Гиртан и Настя так легко поверили Владе — для них такие ситуации тоже не в порядке вещей, но им хотя бы не надо было доказывать, что существует магия и иные миры. Это всё вполне вписывалось в их картину мира. А Жене, если он мне поверит, придётся полностью перекраивать свой взгляд на мир… Возможно, с моей стороны это весьма жестоко и эгоистично, но я всё равно хотела, чтобы он знал правду.

Несколько раз я видела сны о жизни Влады в моём теле, и несколько же раз я видела её отражение в зеркале. Я знала, что она видит аналогичные сны, но нам ни разу не удалось поговорить. Либо я наблюдала её жизнь во сне как бы со стороны, либо на несколько секунд её лицо мелькало в зеркале, но этих мгновений не хватало, чтобы завести диалог. Я могла бы продемонстрировать Жене зеркало с её отражением вместо моего — это было бы отличное доказательство. Но проблема в том, что её появление всегда было неожиданным и коротким. А свои сны я тем более не могла продемонстрировать в качестве доказательства. Единственным шансом для меня было попробовать как-то синхронизироваться с Владой и пообщаться, понять систему, по какой мы можем друг друга видеть. Но до сих пор у меня ничего не получалось.

От отчаяния я решила совместить оба варианта — сон и зеркало. Для этого я передвинула напольное зеркало к кровати и легла спать, перед сном проговаривая про себя, как бы я хотела увидеть Владу.

Поначалу мне снилась какая-то ерунда, но потом я наконец-то увидела её, крутящуюся перед зеркалом. Надо сказать, я не сразу узнала собственное бывшее тело. Женщина передо мной больше напоминала тех деловых леди, которые обитали в этом мире, чем обычную крестьянку, которой я была. Одежда, макияж и прическа тоже казались теми, которые я и сама теперь часто носила. Моему родному миру всё это несвойственно. Неужели, Влада каким-то образом сумела вернуться в этот мир, но в моём теле?! Но как же тогда мои дети, с кем они?..