Тут он поднял голову, и посмотрел на меня. В его взгляде была теплота и улыбка, но где-то на самом дне его глаз притаилась грусть. Я растроганно улыбнулась ему в ответ и, протянув руку, ободряюще коснулась его руки. Приятно понимать, что не только я прониклась дружескими чувствами к человеку, но и он ко мне тоже. Так, постойте: если он знал, что я — не его жена, к чему тогда были эти недавние поползновения?!

Я тут же отдернула свою руку и, возмущенно уставившись на него, воскликнула:

— Так какого чёрта ты полез ко мне целоваться?! Ты же знал, что я — не она!

Гиртан широко ухмыльнулся, блеснув зубами:

— Рассчитывал вывести тебя на этот разговор. Как видишь, мне это удалось.

— Ну ты и… и… Дурак!

Тут Гиртан откинул голову назад и расхохотался: громко, искренне, от души. Кажется, не только мне полегчало от нашего разговора: всё-таки тяжело скрывать что-то ото всех, не имея возможности ни с кем поговорить об этом.

Теперь всё будет по-другому: заручившись поддержкой Гиртана и Насти, я точно смогу достичь своей цели. Эх, как же всё-таки хорошо, что я теперь не одна, что у меня есть друзья, на которых я могу положиться. Кажется, таких у меня раньше и не было никогда. Так что для меня это тоже первый опыт.

По выходным Гиртан продолжал учить меня читать. С одной стороны, мне повезло, что язык был очень похож на русский, с другой — напротив, сильно сбивало с толку, т. к. некоторые буквы писались совершенно не так, как я привыкла, а некоторые — совпадали. Да и правила написания были другие.

Вообще, тот факт, что два языка из совершенно разных миров были похожи даже больше, чем русский с украинским, ставил меня в тупик. Помню, как наш культуролог в гимназии нам рассказывал о том, что у каждой цивилизации свой путь развития, и не обязательно, что они будут схожи. Приводил в пример мексиканских индейцев, Японию и Китай, сравнивал их цивилизации с европейскими. По идее, если миров больше, чем один, то тут и вовсе должно быть бесконечное многообразие. Так отчего же так получилось?

Спросила у Гиртана, что он думает по этому поводу. Тот ответил, что существует теория параллельных миров — миров, которые развиваются схожим образом, и соприкасаются друг с другом в каком-то одном месте. Возможно, именно в этом месте язык и быт наиболее совпадают. Я спросила Гиртана, откуда он это всё знает.

— Влада, — укоризненно посмотрел на меня он, — я всё-таки не зря учился в академии, кое-что помню. Студентам преподают все теории, касающиеся устройства мира — возможно, кто-то из них в дальнейшем сделает значимое открытие, так что они должны обладать наиболее полной информацией.

После этих слов он помрачнел, как всегда происходило, когда речь касалась его учебы. Кажется, что-то такое произошло в то время, о чем он не любил вспоминать и не хотел рассказывать. Я не лезла в душу: захочет — сам расскажет, не вижу смысла давить. Зато я вспомнила, что у нас тоже была теория параллельных миров, и многие фантасты её использовали в своих произведениях. Вроде бы там еще была идея о людях-двойниках, которые населяют эти параллельные миры. Может, мы с местной Владиславой и есть такие двойники? Хотя, какие же мы двойники? Не похожи даже. Ни внешне, ни по возрасту не совпадаем, только именем. Хотя… По возрасту, если делать скидку на разницу в продолжительности жизни, возможно, она не так уж сильно меня старше. Но всё равно, мы совершенно разные — даже по характеру, если верить Гиртану. А не верить ему у меня нет причин. Я и сама понимала, что так жить, как жила Слава, просто не смогла бы. Даже если бы здесь не было бы никакой магии и никакой, даже самой маленькой вероятности вернуться домой — при этой мысли я привычно содрогнулась — я бы всё равно не смогла заниматься только домом и детьми. Я бы обязательно что-нибудь придумала. Хотя, кто знает, как бы я себя вела, если бы родилась и выросла здесь, не имея образования и воспитанная в духе местных традиций? В общем, Славу я ни в коем случае не осуждала, только сочувствовала. По сути, в их с Гиртаном ситуации виноваты оба: наверняка же есть здесь какие-то средства предохранения, вполне можно было избежать ранней беременности. Ладно, это не моё дело: как уже говорилось, неизвестно, как бы я сама себя повела в таких же обстоятельствах.

Свою теорию о двойниках я поведала Гиртану. Он подумал над моими словами и сказал, что такое вполне вероятно, но что-либо говорить сейчас трудно, так как информации недостаточно. А вот в Международной Академии Магии, в которую мы направляемся, наверняка есть ученые, которые могут нам помочь.

Рассказала я Гиртану и про сны, в которых вижу его Славу живой и здоровой в доме моих родителей. Он жадно выпытывал подробности, и я даже не поняла, что больше его интересует — благополучие супруги или устройство моего мира. Но в принципе, его интерес понятен — я и сама с не меньшим энтузиазмом расспрашивала Гира об этом мире. Хотя, тут несколько иное — мне же предстоит жить здесь какое-то время. Но мне в любом случае было бы любопытно.

— Гиртан, а почему ты занимаешься только со мной? — спросила я как-то раз о том, что уже давно меня беспокоит.

— Ммм? — вопросительно промычал Гир, проверяя мою письменную работу. Сегодня у нас был диктант.

— Ну, почему ты не занимаешься и с детьми тоже? Им бы это пригодилось. Может, позовём?

— Нет, не стоит, — бросил Гиртан, по-прежнему сосредоточенный на проверке моей работы.

Я поперхнулась собственным возмущением. Что значит — не стоит? Сам образованный, а дети пусть неграмотные ходят? Высказав ему всё это, в ответ получила очередной укоризненный взгляд.

— Хорошего же ты обо мне мнения, Влада, — мягко произнес Гир, — дети учатся, но только зимой, когда нет работы. Ты же видишь, как тяжело выкраивать нам сейчас время на твои занятия — но в данном случае, это необходимость, ведь уже осенью мы отправляемся в путь. Так что знания для тебя всяко не будут лишними. А дети — не только наши, но и все деревенские — ходят зимой в школу. Школу староста устраивает в своём доме, туда и приходят ребятишки со всей деревни каждое утро. Турнак сам преподаёт им математику — любит он это дело. А я веду чтение, письмо и миропонимание.

— Миропонимание? — перепросила я. Отчего-то было приятно узнать, что Гир учит детей — не только своих, но и чужих. И совестно было, что я так плохо про него подумала.

— Знания о мире, о том, как он устроен, начиная с растений, заканчивая географией и обычаями народов. Обо всем понемногу, но так, чтобы у детей сложилось понимание того, как устроен мир. Если захотят продолжить учебу — смогут узнать больше.

— А почему вы их сами учите, а не в городские школы отправляете?

— Ну, тут много причин. Прежде всего, это далеко, каждый день возить их не получится, а жить им там негде. Это городские дети могут каждый день в ближайшую школу ходить. Да и нам всё равно особо нечего зимой делать — почему бы не поучить ребят? Тем более, что всему, чему учат в школах, мы их научить всяко можем. Это же не магия — вот магические школы только в городах. Но в магических школах все дети живут на её территории — чтобы выплески магии не повредили простому населению. Так что и проблем с пристройством ребенка не будет. Из-за всех этих трудностей, обычно детей и не учат в деревнях. Редко, когда во всей деревне найдётся грамотный человек. Нам повезло — тут такой есть и даже не один.

В общем, учить детей в своей деревне — это лучшее решение, с какой стороны ни посмотри. И не стоит их сейчас нагружать уроками.

Я вынуждена была согласиться с его доводами. Действительно, раз дети и так учатся, незачем их еще и на каникулах напрягать, тем более, они тоже не отдыхают, а работают. Да и мне приятно проводить время с Гиртаном наедине: при детях нам будет не поговорить ни о моём мире, ни о многих других вещах. С детьми я тоже любила проводить время: рассказывала им сказки, показала пару игр, в которые они с удовольствием играли в свободное время. Но наше общение с Гиртаном было для меня отдушиной. Даже с Настей я не чувствовала такого — всё-таки она была деревенской женщиной, не смотря на все свои достоинства. И интересы её были очень ограничены. А Гир явно был человеком образованным — пусть и по меркам этого мира, с ним было очень интересно общаться. Всё чаще мне приходила в голову мысль — отчего он повёз жену в деревню? Почему они не устроились где-то в городе? Наверняка Гиртан нашел бы, чем заработать. Я-то поначалу приняла его вообще за лесоруба — этакого грубого и неотёсанного деревенского мужика, а когда узнала его лучше — очень удивилась. Что он вообще забыл в деревне? Он же много путешествовал, учился. В чем логика? Это как если бы я после Кембриджа переехала в Подмосковье и там бы помидоры выращивала. Какая-то пустая растрата потенциала.