— Мне пора.

По дороге назад, стала прикидывать, как с ним прощаться. Поцеловать в щеку? Просто сказать «быть может, еще увидимся»? Или поблагодарить за обед и уйти? В голову лезла откровенная ересь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Жданова, а пообещай мне одну вещь. — Вдруг прервал он мои размышления.

— Что? — повернулась к нему. — Как-то в юности я уже наобещала. Теперь всю жизнь не играю в карты.

В этот момент мы подъехали к Мариинскому парку и остановились недалеко от моей машины. Влад усмехнулся:

— Разве это плохо?

— Не знаю. — Пожала плечами.

Войтович вышел и помог выбраться мне, но отойти не дал, перекрывая дорогу рукой и чуть ли не прижав к двери авто. Нервно сглотнув, поняла, что сейчас будет испытание на прочность.

Он наклонился так близко, что я ощутила, не только запах его парфюма, которого не существует в продаже для смертных, но и теплое дыхание в ухо, а потом на шее. Прошептал слова заставившие вздрогнуть всем телом, и, отстранившись, дал свободу, отпуская.

Чувствуя, как отказывают ноги, отошла глядя прямо в глаза, после чего обошла его и зашагала по тротуару. Вот и попрощались.

— Обещаешь? — услышала в спину. Остановилась на секунду, но взяв себя в руки, направилась дальше.

Сев на водительское сидение, положила на руль руки и уткнулась в них лбом. Просидела так минут пятнадцать, приходя в себя. Потом достала телефон и включила. Пять пропущенных от Майкла. Перезвонила ему, но он не ответил. Один от мамы. Чтобы не нарваться на неприятные разговоры, набрала Даньку и сообщила, что буду минут через сорок.

Миша в тот день так и не перезвонил. И если раньше меня бы уже колотило и выворачивало от боли, то потрясение от разговора с Владом дало возможность занять мозги другими мыслями. Юля не выходила из головы, мигренью отдавая в виски. Паша, Влад. Их исковерканные судьбы…

На следующий день, в субботу, мы с Данькой съездили вначале на рынок, а потом в супермаркет — закупились продуктами в ожидании гостей.

Когда малой стал помогать относить покупки в дом, сердце сжалось глядя на то, как он с усилием волочил кульки. Сумки разной тяжести я тягала всю жизнь. Как-то так получалось, что Егора никогда не было рядом в такие моменты. Работа, стройка дома, какие-то неотложные дела… он так и не приобщился к бытовым нуждам.

И вот теперь мой сынуля, мой маленький мужчинка, не спрашивая стал помогать. Было чему поразиться и заставить себя сдержать слезы. Нет, он еще не знал о том, что мы с его папой расстались, жизнь для него продолжалась, как и прежде. Предстоящий сложный разговор неприятно покалывал мое сознание. И тут уж мне предстояло решиться на объяснение самой, помощи ждать не откуда. Подмога любовника в объяснениях с сыном невозможна.

Не подумайте, я тогда не настолько забурилась в обиду, сделав Мишу виновным в развале семьи. Помимо этого внутри чувствовала благодарность, так как он взял на себя самое тяжелое. То, на что решиться сама если бы и смогла, то очень не скоро.

С Ромкой поговорить по душам смогли поздно вечером, когда его жена Оксана отправилась укладывать детей спать. Мы остались с ним вдвоем в беседке.

— Ты Влада видела после того? — задал он вопрос, который, видимо, ковырял больше остальных.

— Да. Вчера. — Прикуривая сигарету, внимательно изучила брата. — Он не просил об этом, но я, прежде чем рассказать, попрошу — никому ни слова. Пообещай.

— Тю. Это и так понятно. — Слегка оскорбился в ответ.

— Ром, ни при каких условиях, понимаешь?

— Даш, я ж не маленький. Все, что сейчас услышу — останется между нами. Обещаю.

Во время моего пересказа Роман в основном молчал, лишь пару раз задав какие-то уточняющие вопросы, а по окончанию, пристально уставился, сощурив глаза:

— И что он хочет? Или вы случайно с ним столкнулись?

— Нет. Не случайно. — Вот и наступил момент, чтобы рассказать всю правду.

— А Миша твой где? Блин, Дашка, что у тебя в жизни творится?

Натянуто улыбнувшись, сделала пару глотков пива:

— Ты еще не все знаешь.

В этот момент нас отвлекла Оксана. Дочери требовали сказку на ночь от папы. Сделав вынужденный перерыв, я наведалась к Дане и убрала лишнее со стола, спрятав остатки мяса и уставших салатов в холодильник.

Когда же мы с братом опять уселись за стол, нить разговора была утеряна. Услышав вопрос, который мне задавали все подряд, даже не удивилась.

— Даш, что думаешь дальше делать? Может, еще не все потеряно?

— Ты про Егора?

— Ну да.

— Нет, Ром. Дороги назад нет.

— Ты бы прикрутила свою гордость, а? Сама ж виновата, а потому не жди от него первого шага.

Не знаю почему, но вдруг развеселилась:

— Романыч, я не знаю, что тебе вкрутила мама, но все совершенно не так. — Увидев смятение на его лице, постаралась объяснить свою позицию: — Как бы это сейчас не прозвучало, но я рада, что эпопея с фарсом по имени «семья» — закончилась. И не смотри на меня так.

— Тебя из-за любовника так повело? Разменяла семью на ударника секс-индустрии?

— Уверена, что со стороны все выглядит именно так. — Согласилась печально. — А теперь хочешь услышать другую правду? — Закурив новую сигарету и получив молчаливое согласие, продолжила: — Ты можешь согласиться или нет — твое право. Только в том, что произошло у нас с Егором — мы виноваты оба. Ром, я же не девочка-нимфетка.

— И, тем не менее, налево пошла ты, а не он.

— Не появился бы в моей жизни Миша — нарисовался бы кто-то другой.

— Войтович, например. — Подсказал брат неприятным тоном.

— Все котилось по наклонной давно. — Не дала сбить себя с мысли.

— Объясни толком, потому, как на данный момент вывод напрашивается один — бесишься с жиру.

— Ромка, у нас в последние годы была уже не семья, а фикция, понимаешь? Одиночество вдвоем. Сплошной цинизм, когда без зазрения совести думаешь не о человеке, который рядом, а о том, что в старости две пенсии куда лучше, чем одна.

— Страсти остыли, и стало скучно?

— Страстей особых и не было никогда. Первых полгода разве что. А потом началась гонка за комфортом и обеспечению нужд и прихотей. Егор настолько ушел в бизнес, что начисто забыл не только о том, что я женщина, но и о Даньке тоже.

— Не трынди, он обожает сына.

— Несомненно. Только вот внимания ему не уделяет практически. Хочешь — верь, хочешь — нет, а за последний год Данила разбалован тем, сколько времени с ним стал проводить папа.

— Блин, Егор нормальный мужик. Пашет как вол, старается для семьи…

— Да, он молодец. Но кроме всего прочего, было бы очень неплохо хоть иногда принимать посильное участие в жизни этой самой семьи, для которой так горбатишься.

— А разве лучше, если бы он отлеживал бока на диване?

— Ты его так защищаешь, как будто он твой брат, а не я — сестра. — Огрызнулась, не имея больше сил сдерживаться: — Ром, мне надоело! Осточертело годами тащить весь быт на себе! Спроси: когда Егор последний раз ездил за продуктами в магазин? Или когда он был на утреннике у горячо любимого сына? Ходил с ним к врачу? Готовил кашу в больницу, когда я туда загремела? Или когда с Данькой попала в инфекционку? Ответ — никогда!

Встав из-за стола, начала нервно расхаживать по беседке.

— Записать ребенка в школу, сводить к логопеду или сделать прививку; заказать ламинат, профнастил или проследить за установкой кондиционеров; найти знакомства и прооперировать его отца; вызвать электрика, купить бойлер или шланг; даже на то, чтобы покосить газон — у него нет времени! О, боже! Да я так до утра буду перечислять! — Допив махом пиво, бахнула стаканом по столу и села на свое место. — Знаешь, вначале, когда он уехал в Румынию, мне было страшно. Как со всем справиться одной? А потом вдруг пришло понимание, что ничего собственно и не поменялось. Я все эти годы жила с иллюзией, что у меня есть муж и больше не хочу!