Миша этому очень помогал, целуя, словно последний раз в жизни. Долго, сильно, с надрывом; подчиняя и увлекая, обещая в скором времени доступ к источнику энергии, где правит вечность…

Одежда в один момент стала очень лишним препятствием. Запах его тела оказался волшебным: легкий отголосок туалетной воды и примесью тепло-терпкого аромата кожи, от которого непроизвольно вырвался стон. Понятное дело, что в Дании он готовился к… возможному сексу. Душ, парфюм, гладкая кожа на щеках. Сейчас же все было иначе. И это странным образом подействовало так возбуждающе, что остатки разума канули в лету.

Желание накатывало волной и не отпускало, требуя выхода. Хотелось впиться в него губами, зубами, ногтями. Слиться в одно целое на веки вечные и раствориться где-то в межклеточном пространстве его тела.

— Я не могу, не хочу, я не отпущу тебя. — Прошептал, выбивая вдох из легких сильным движением бедер, заставляя выгибаться под лаской замечательно бесстыдных рук. Хотела что-то ответить, но задохнулась от его вдоха в меня и предчувствия скорого оргазма.

Как губителен солнечный свет для ночных страстей и очарований. Не замечали?

В то утро я впервые возвращалась… нет, не так. В то утро я впервые ехала на работу в новом для себя статусе любовницы. И это было довольно интересное ощущение. Волшебство закончилось. Занавес опущен. Как после праздника, когда торт съеден, сгорели все бенгальские огни и хлопушки отгремели, рассыпав по полу конфетти.

Шагала в новый день, словно из ниоткуда. Из пустоты. Несмотря на усталость, дискомфорт вчерашней одежды, несвежего белья, ограниченности чужой ванны и чуть еще влажных волос на затылке — внутри подрагивало чувство бодрости и легкости.

Поднимаясь в офис, мельком взглянула на свое отражение в зеркале холла. Бледные щеки, томные тени под глазами, припухшие губы — следы безумной ночи, подслащенные удовлетворенностью. Ну и вишенка на торте — ореол запаха мужчины на собственной коже, его лосьона после бритья. Те, кто предпочитают парфюмерию унисекс, думаю, где-то в глубине души ностальгируют по этому устало-трепетному состоянию. Параллель для меня очевидна. Потому и выбирают такие запахи.

Внутренняя эйфория напоминала то чувство, когда на тебе надето дорогое нижнее белье. Никто об этом не знает, а королевская возвышенность переполняет, придавая плавности движениям и блеска взгляду.

Не успела приземлиться в кресло, как на пороге нарисовалась Екатерина:

— Даш, все нормально?

— Да, Кать. Спасибо, что отпустила вчера.

— Рассказать не хочешь?

Устало вздохнув, отрицательно покачала головой.

— Давай позже. Еще не время.

— Ну, смотри. — Она внимательно изучила меня взглядом и сообщила: — Я там счет на оплату по выставке отдала.

— Хорошо. — Кивнула в ответ, тут же прикидывая, что через пару недель, при желании, мы с Мишей сможем провести целых пять дней вместе. Если у него получится, конечно.

Вот как меняет наше мышление и отношение к командировкам внезапно вспыхнувшая влюбле… О, боже! Я даже замерла на месте, осознавая.

Так начались наши отношения. Встречи, рестораны, секс, новый крем от раздражения на лице из-за мужской щетины, складная зубная щетка в сумке, запасная одежда на работе, поход к гинекологу, тайный прием противозачаточных и салон красоты в обеденный перерыв.

И самое главное — тот самый вкусный период, когда думаешь только об одном человеке и хочешь быть рядом постоянно. Ничто не привлекает и тянет только к нему. Работа, встречи с друзьями, или не дай боже курсы повышения квалификации воспринимаются без интереса. Ты концентрируешься только на объекте желания, превращаясь в озабоченное существо.

Но, Майклу наших встреч, несмотря на всю бурность, оказалось мало. Ему мешал Егор. Быть номером два в моей жизни его не устраивало.

Вернуться домой из выставки в Харькове я должна была за день до приезда мужа. Не смогла. Наплела маме небылиц, что вынуждена задержаться еще на сутки, и провела все это время с Мишей, удивляясь как за неделю мы еще не надоели друг другу. А он словно с цепи сорвался в плане… э-э-э… интима. Я лишь потом поняла, что между любовниками это норма. На психологическом и физическом уровне вполне себе объяснимая вещь. Выражаясь культурным языком, скажу так: «залюбить» человека настолько, чтобы секса дома не хотелось вообще.

Выдыхая остатки оргазма и сил, пробурчала, краснея:

— Блин… прекращай… не могу больше… умру.

— Зато умрешь счастливой. — Улыбнулся в ответ. — Тебе понравилось?

— И это тоже прекращай.

— Что?

— Спрашивать у меня такое.

Он издал мягкий тихий звук, напоминающий смех, но не совсем такой. Звук из тех легких, довольных шумов, у которых нет названия, нет описания в словаре, одну из тех интонаций, которые так часто говорят нам о большем, чем просто слова, объясняя, насколько мы счастливы.

— Тебе понравилось. — Констатировал утверждающе удовлетворенно.

— Ты… слов нет. И как тебе… не стыдно?! — покраснела еще сильнее.

— Было классно, правда?

Мы какое-то время молчали, и я даже почувствовала, что начинаю дремать, как вдруг принеслось:

— Выйдешь за меня?

Мой сон скрутил кукиш Морфею, а сердце сбилось с блаженного ритма.

— Это ничего, что я замужем?

— Все решаемо.

— Хы. Как у тебя все просто. А ты сам был женат? — задала вопрос, о котором почему-то и не задумывалась до этого.

— Был. Четыре года.

— И почему развелся?

Он напрягся. Потянулся за сигаретами.

— Не разводился я. Она стала наркоманкой. Умерла от передоза.

— Что?! — вырвалось тихо и одновременно громко.

— Ты даже не представляешь себе статистику подобных случаев в США.

Глядя на него ошарашенными глазами, не могла найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.

— Это все в прошлом. — Дернув краем губ, припечатал взглядом: — Ты не ответила.

Я отодвинулась от него, и села, поправив подушку за спиной. Разговор предстоял не из легких.

— Это все сложно. Миш, у меня сын. Ты помнишь об этом?

— Помню. Только это не причина.

— И муж, который за все годы ни разу меня не обидел.

— Он у тебя идеальный? — вопрос прозвучал саркастически.

— Нет, конечно же, были моменты… но по большому счету — мелочи. Завтра Егор возвращается… и мне надо ему как-то смотреть в глаза после всего… Зачем ты все усложняешь еще больше? — уныло уставилась в сторону, не имея сил продолжать.

— Расскажи мне о нем.

Я удивленно подняла брови.

— Почему ты выбрала его? Какой он?

— Какой? Добрый, отзывчивый, надежный… у него те же ценности в жизни, что и у меня… — На время задумалась. Потом продолжила: — Он появился в моей жизни тогда, когда было очень плохо, и спас… вернул к жизни… к той Даше, которой я была всегда. Возвратил веру в добро, любовь, честность, справедливость…

— Ну, просто идеальный человек, как я посмотрю.

— У Егора есть недостатки. Как и у всех. Но я могу мириться с ними. А он мирится с моими. Пойми. Я не могу вот так с бухты-барахты уничтожить все, сломать жизнь человеку, который живет ради семьи и… как сказала моя подружка, крутит планету в ту сторону, которую я хочу.

— Не только он будет крутить ради тебя планету.

— Миш, не надо… прошу тебя. Мне и так плохо.

— Плохо, потому что хорошо?

— Да! Да, черт побери!! Ты это хотел услышать?! — разозлившись, вскочила и натянула на себя халат.

— Мы не закончили. — Майкл встряхнул меня излюбленным тоном голоса, и глазами указал сесть на прежнее место.

— Воды можно попить?! — откуда взялись силы бросить вызов — не знаю.

Он молча подкурил, выпустив дым вверх.

— Я его предала! И оправданий нет! — все еще бушуя внутри, отправилась в кухню.

Возвращаться назад не поспешила. Стала у чужого окна, глядя на пустынный, темный двор, освещаемый тусклыми фонарями. «Зачем я здесь? Почему не рядом с Данькой?» — мысль промелькнула и исчезла, так как Майкл подошел сзади и обнял, уткнувшись губами в макушку. Так мы простояли довольно долго.