Потом был ресторан, в котором к нам присоединились еще трое: директор первого представительства фирмы со своей молодой любовницей и финансовым директором, дяденькой лет шестидесяти. Разговоры ни о чем с коньяком и мясом-гриль наперевес не доставляли такого неудобства, как тяжелые взгляды в мою сторону от Миши. Особенно выразительно он посмотрел на мою руку с кольцом, после чего распрощался раньше всех и отбыл в неизвестную сторону.

Воображение плюс ревность — гремучая смесь, скажу я вам. Накрутив себя настолько, что к горлу подступала тошнота, возвращалась домой в такси на грани нервного срыва. Вдобавок разболелась голова, и Даня, как назло, никак не укладывался спать. А Егор умудрился вернуться еще позже меня, чем только усугубил и без того накаленную атмосферу.

— Давай поговорим. — Предложила, включая чайник.

— Дусь, не сегодня. Я с ног валюсь. — Муж чмокнул меня куда-то в район затылка и отправился в душ, не чувствуя всего дисбаланса, творившегося внутри.

— Завтра может быть поздно. — Сказала вслед с мрачной решимостью.

— А? — он обернулся. — Что-то случилось?

— Егор, надо что-то решать с такой разрозненной жизнью. — Устало села за стол. — Мы уже не семья, а непонятно что.

— Даш, ну чего ты?

— Год, Егор. Год. Ты мне что обещал? Максимум полгода, пока утрясешь все дела? И сколько еще по полгода мне ждать?

— Чего ты завелась? На работе что случилось?

— А должно обязательно что-то произойти, что бы ты вспомнил, что помимо напоромеров есть еще и я с Данькой?

— Даш…

— Что?

— А для кого я это все делаю?

Его вполне логичный и с тем же обезоруживающий вопрос встал кляпом в моем горле. Ну да. Шах и мат.

— Не знаю. — Ответила с тоской, закрыв ладонями лицо.

Он постоял еще какое-то время и ушел в ванную, оставив размышлять о вечном в одиночестве.

До двенадцати я просидела на ступеньках дома в компании бутылки рома и пачки сигарет, после чего отключилась на диване в гостиной.

Утром Егор делал вид, что все в порядке, чем раздражал неимоверно. Как-то так произошло, что мне вдруг стало поперек горла смотреть на нашу ситуацию сквозь призму.

— Освободись сегодня пораньше, пожалуйста. — Попросила, когда мы все выходили на улицу. Муж коротко глянул, и ответил совершенно неправильно, даже не догадываясь об этом:

— Хорошо, постараюсь. Даш, а может тебе в отпуск съездить? Возьми Даню, в Египет там… или еще куда.

— В Гоа! — усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье, пристегнулась и горько поцокала языком. Да уж. Вчера вечером я озвучила открытым текстом, что семья разваливается, а сегодня он предлагает мне одной (!), вернее вместе с сыном отправиться на отдых. Без него.

Высадив малого у школы, в полном молчании доехали к моей работе. В связи с вчерашними гостями моя машина осталась стоять на парковке у офисного здания.

— Знаешь, Егор, подумай над тем, что в марафоне за деньгами ты упускаешь что-то, что гораздо важнее.

— Даш, что тебя укусило? — разозлившись, он заглушил мотор и уставился на меня.

— Одиночество. Меня покусало одиночество.

— А Данька? Он же с тобой. И родители наши.

— Давай. Спроси еще, чего мне не хватает. — Подсказала раздраженно.

— У тебя пмс? Или что?

Открыв дверь, молча выбралась из машины и ушла не оглядываясь. Я прекрасно понимала, что злюсь не на него, а на Майкла. И что накаляю обстановку только потому, что меня загнали в угол. Поэтому и кусаю его, так как больше некого. «Эх, Егор, нерадивый ты хозяин, попытавшийся приручить дикую кошку» — печально констатировала, заходя в лифт.

В дверях офиса столкнулась с Нестеровой, смерив ее оценивающим взглядом. Вчерашний наряд. Волосы растрепаны. Глаза блуждают. Из макияжа — только блеск на губах. Внутренний демон взревел так, что пришлось насильно заставить себя отправиться в кабинет, чтобы не натворить глупостей. Даже поздороваться не смогла, лишь кивнув на ее приветствие.

Время до обеда провела, словно в бреду. Курила, пила кофе и гоняла подчиненных, требуя отчеты по продажам и планы командировок на будущий квартал. К тому же Екатерина с утра где-то задержалась, а потому входящие звонки автоматически переадресовывались на меня. Одним словом скучать не приходилось.

Львовна появилась после трех часов дня, и, заглянув ко мне, позвала:

— Заходи, когда освободишься. Покалякаем.

— Пять минут. Отвечу на письмо и примчусь.

Когда же я пришла к ней, пятая чашка кофе за день уже дымилась в ожидании меня на ее столе. Поговорив о делах насущных, Катерина, глядя на меня, спросила:

— Что можешь сказать по поводу вчерашнего?

— Не знаю. — Пожала плечами. — Обычный визит вежливости.

— Я тоже так думала. Ровно до тех пор, пока Кайл не сообщил мне, что по итогам года сотрудничества прайс на закупочные цены для нас будет пересмотрен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После ее слов что-то неприятное царапнуло внутри.

— И в какую сторону?

— Не уточнил.

— Кать, пока переживать нечего. Мы укладываемся в рамки взятых обязательств перед ними.

— Хорошо. Держи меня в курсе. — Она задумчиво покачала головой. — Мутный этот Флюнг, ой мутный.

— Не поддался твоим чарам? — усмехнулась, отодвинув пустую чашку и подошла к окну.

— Отчего же, поддался. Попытка была, но вялая. Лучше бы вообще не намекал. — Екатерина набрала секретаря: — Еще кофе. Ты будешь? — спросила у меня.

Отрицательно покачав головой, проследила за такси, припарковавшимся у тротуара.

— Вообще троица занятная: Флюнг зачарованный; Войтович — женский холокост и Патерсен — смазка презервативная.

— Эк ты его! — вглядываясь сверху в маленькую фигуру брюнетки, подошедшей к машине и севшей на заднее сидение, вдруг промелькнуло предположение, что это Нестерова. Сердце почему-то сжалось.

— Этот Казанова умудрился меня за коленку потрогать. А у самого — трое детей и жена с четвертым на сносях.

— Фэ.

— И я о чем. Ладно. Поживем — увидим. — Катерина пристально посмотрела в мою сторону и спросила совершенно другим тоном: — Даш, может, поговорим?

— Львовна… погоди минуточку. Буквально вот одну. — Развернувшись, прямым шагом направилась к выходу. Неведомая сила подталкивала проверить догадку. Печатая шаг, устремилась вперед по коридору к отделу региональных менеджеров. Распахнула дверь.

— Где Нестерова? — остановив взгляд на Андрее, ее непосредственном начальнике, спросила, еще надеясь, что она просто вышла куда-нибудь.

— Ой, Дарья Сергеевна, а Мариночка отпросилась буквально десять минут назад. — Он просительно и немного виновато уставился на меня. — У вас к ней что-то срочное? Давайте, может, я помогу?

— Нет. Не надо. — Превозмогая себя, тихо прикрыла дверь и отправилась в свой кабинет. Там дрожащими пальцами набрала хорошо знакомый телефонный номер.

Три длинных гудка, после чего мой звонок был сброшен. Я даже чуть согнулась, потому, что в сердце словно кулаком ударили.

Открыла тумбочку и достала коньяк — презент от одного из клиентов. Вернувшись к директрисе, поставила бутылку на стол.

— А почему ты Михаила холокостом назвала?

— Ого. — Екатерина сняла очки и отложила в сторону, оценивая сорокаградусный праздник янтарного цвета. — Не холокостом, а женским холокостом. Да потому, что от таких как он надо подальше держаться. А ты не почувствовала? Если войдет в твою жизнь — дальше только выжженная земля.

— Кгхм… — прочистив горло, присела на стул.

— Слава богу, что это редкий вид. Считай, занесенный в красную книгу. — Она сняла телефонную трубку, и, набрав номер распорядилась: — Лиза, сыр, конфеты, пару лимонов и тару. На сегодня ни меня, ни Дарьи Сергеевны, ни для кого нет.

— Не такой уж и редкий, поверь. Мне тридцать, а в моей жизни уже трое шоа успело отметиться.

Львовна подняла брови в удивлении, потом встала, и, сняв туфли, босиком прошла ко мне, усаживаясь напротив.