— Ну а в клочья-то зачем? — хихикнула я, глядя на со сладким удовольствием потягивающегося медведя в обрывках старушечьего платья, из-под которого редкими зубами торчали выломанные с корнем ребра корсета.
— Хорошо хоть, ботинки догадался снять, бережливый ты мой. Крис, не смей! Сначала разденься!
— А папа…
— А папе по попе никто не надает за такое хулиганство. Хотя надо бы. Снимай куртку, рубашку и штанишки, мало ли, мы пока до папиных денег еще не доехали. Будешь пока мальчиком.
— Ур-р-рх, — согласно кивнул большой медведь и снова со вкусом потянулся, выгибая спину и оттопыривая лапы, как довольный кот.
— Р-ря-а-а! — визгливо подхватила его фырк довольная медвежонка, кубарем скатываясь папе под ноги и не обращая внимания на не слишком чистый земляной пол выбранного нами отнорка. — Р-р-ры? Р-р-р!
И как сквозанула вдруг куда-то в сторону, я рот закрыть не успела.
— Крис! Кристина, вернись сейчас же! Да твою…
— Р-р-р-р-р-р! — Папа-медведь тоже опомнился, но сделать ничего не смог, ибо мелкая поганка уже ввинтилась в какую-то узкую щель, куда ни один взрослый потапыч не пролезет. Так что мне пришлось рвануть следом в человеческом виде.
Но влезть в дыру я не успела, потому что Крис уже вынырнула обратно, неся в зубах какой-то тряпичный сверток.
Сверток извивался и еле слышно пищал.
— Приехали, — растерянно сказала я, машинально перехватывая у дочери ее находку. — Вашу ж грушу… пацан. Только этого нам сейчас и не хватало.
Глава 55
— Что? — Я даже не поняла, в какой момент Айвен из медведя превратился обратно в человека и подхватил сверток с ребенком у меня из рук. — С ума сойти. С ума сойти! Как он здесь… Кристина! Где ты его нашла?
— Да вон в той дыре и нашла, — вздохнула я, поправляя тонкое одеяльце на слабо пищащем младенце. — Черт… Все это очень плохо пахнет. Видишь, какие пеленки? Это дитятко явно не от нищенки, которая решила избавиться от нежеланного ребенка таким негуманным способом.
— Он там так жалобно плакал. — Крис обернулась обратно в девочку, стояла, как и ее папа, совершенно голая на сыром сквозняке и даже не дрожала — я вообще заметила, что мы трое как-то разом разучились по-настоящему мерзнуть. — Его запихнули в самый дальний угол и еще накрыли каким-то дырявым корытом. Если бы я не услышала, его бы никогда не нашли.
Мы с Айвеном молча переглянулись над головой дочери и так же молча уставились на найденыша. Ох ты ж, лоси лысые… Это дело не просто плохо пахнет. Оно смердит на всю округу огромными неприятностями. Ребенок… Не знаю, либо незаконнорожденный младенец какой-то богатой дамочки, от которого по приказу избавились вот так вот, либо…
— Если ребенка похитили и ищут, то мы сейчас в нешуточной опасности, — озабоченно сказал Айвен. — Документов у нас нет, откуда мы взялись, сказать будет трудно — даже в поезде нас никто толком не опознает. И вообще, получаемся подозрительные со всех сторон. Обвинение в похищении ребенка — это…
— И в убийстве, — мрачно кивнула я. — Если малыш столько времени провел на холоде, что уже еле пищит, то он уже схватил минимум воспаление легких, а с вашим уровнем медицины — считай, не жилец.
Мы все трое замерли, почти не дыша, даже Кристинка, глядя на найденный сверток снизу вверх огромными недетскими глазами. Потом дочь резко выдохнула, протянула руки и дернула за покрывальце, так быстро и неожиданно, что мы с Айвеном даже не успели среагировать — малыш вывалился из одеяльца, и Крис подхватила его. Склонилась над посиневшим от холода и плача личиком, всмотрелась… а дальше я, вцепившись в руку Айвена и затаив дыхание, глядела, как искажается ее лицо, теряя человеческие черты, но в то же время не становясь медвежьим. Миг — и острые клыки вспороли кожу на предплечье младенца, он только пискнул тихонько, но розовый длинный язык уже зализал ранку, которая на глазах превратилась в крохотный шрамик, очень похожий на след от прививки. Я у мамы такой видела, мне-то уже оспу не прививали…
— Теперь не умрет, — немного виновато сказала Крис, поднимая на нас уже обычные свои, человеческие глаза.
— Только когда вырастет, мне придется на нем жениться… Как маме на тебе.
Айвен приоткрыл рот, а потом поднял руку. На предплечье красовался такой же шрам, бледный и маленький, почти незаметный. Мужчина несколько секунд смотрел на него во все глаза, затем перевел взгляд на меня, а потом вдруг выхватил затихшего и порозовевшего пацана из рук Крис и развернул одеяльце.
Я тихо выпала в осадок. На спине едва ли полугодовалого мальчишки красовалась та самая татуировка. Мелкая, ну, просто спинка-то там была как у мышонка. Но совершенно четкая и различимая. Правда, через несколько секунд она прямо у нас на глазах начала таять, впитываться в кожу и скоро исчезла без следа.
До поры до времени. Это мы все трое поняли вдруг так ясно, словно кто-то на ухо подсказал.
— Так, ну-ка, одеваемся-переодеваемся и уходим отсюда, — первым опомнился Айвен. — Быстро, быстро, девочки. Крис, дай ребенка мне и не стой голая. Злата, ты все же превратись разок в медведицу и обратно, но мужской костюм потом надень обратно, рано менять его на дамские юбки.
— Я и не собиралась, — расстегивая рубашку, кивнула я. — В штанах бегать удобнее. Только куда? И этот подарочек еще…
— Я знаю, чей он, — выдохнул мужчина, убедившись, что дочь вполне споро облачилась в мальчишеский костюмчик, и отдавая ей мелкого обратно. А потом и сам быстро принялся натягивать кальсоны и брюки. — Во- первых, вон, монограмма на пеленках, как в романе, черт побери. А во-вторых, вот эту родинку затейливой формы я уже видел. — И он ткнул пальцем в висок мальчишки, чуть выше линии волос, где и правда красовалось родимое пятно в форме перевернутой вверх рогами подковки.
— Угу, а это уже как в индийских фильмах, — пробормотала я, быстро перекидываясь в медведицу и обратно. — Не бери в голову, потом расскажу, что это такое.
Айвен кивнул и продолжил:
— В университете видел, причем вблизи. У взрослого под волосами почти не заметно будет, когда отрастут. — Мужчина закончил с одеждой и забрал мелкого из рук дочери, зачем-то пояснив: — Если не знать, что она там, и не догадаешься. Это фамильный знак одного занятного семейства, сосед по комнате как-то спьяну похвастался и рассказал. Короче… даже не знаю. Отсюда надо уходить, а потом хорошо подумать, как вернуть мальца в семью. И стоит ли вообще возвращать, вдруг он внебрачный и от него таким образом избавились? Старый Гуччио тот еще мерзавец, этот мог. А его сын Лоренцо — мой друг и бывший сосед по комнате, подонком он никогда не был. Короче, надо все как следует разузнать. Если все, как я думаю, то очень скоро все наши неприятности закончатся.
— Не нравятся мне их имена, — пробормотала я себе под нос, уже направляясь вслед за Айвеном, который целенаправленно топал куда-то вглубь и в темноту дальше и дальше под платформу, одной рукой придерживая Крис за плечо, а другой волоча за руку сразу и чемодан и меня. Можно подумать, сама бы не дошла, потерялась бы… но его беспокойство где-то там, глубоко внутри, было приятно. Как и его решительность. — Только не говори, что это какие-то итальянские мафиози. Они вообще позже появились, во времена сухого закона.
Кажется…
— Я не знаю, кто такие итальянские мафиози, оба слова мне незнакомы. — Айвен высмотрел в дальнем конце тоннеля чуть брезжущий свет и двинулся в ту сторону. — Но Гуччио — очень известная семья с Латинянского берега. Графы. Младшая ветвь, ненаследная, да и семейство, если не ошибаюсь, давно обеднело. То, которое в Латинии осталось. А Пикколо Гуччио, дед Лоренцо, приехал в Северные Штаты больше шестидесяти лет назад, с двумя долларами в кармане и в одних дырявых ботинках.
Я и Крис внимательно слушали нашего большого медведя, но успевали еще и под ноги смотреть, потому что какой только дряни тут не накидали, мало того, что можно было перемазаться, так еще и ноги переломать — запросто. А вот Айвен пер к светлому будущему уверенно, как танк в атаку, словно знал, куда направляется, и ни секунды не сомневался. И продолжал вещать на ходу:
