Мы суетились, валили кедры у самого берега, благо в медвежьем облике, но с человеческими мозгами это оказалось легче, чем если бы мы просто были двумя людьми с топором и ржавой одноручной пилой. Мишками и подходящее дерево почуять проще, и корни подрыть с нужной стороны, и навалиться на подрубленный ствол вдвоем — это как экскаватором несчастное хвойное садануть… Короче, справлялись.

Через несколько дней такой жизни я вообще оставила попытки поговорить с мужчиной наедине и о том, что меня волновало. Самой стало ясно, что сейчас это неуместно, да и навязчивой показаться не хотелось. И я отложила разговор по душам на будущее. Но не отказалась от него, твердо обещав самой себе, что лося лысого он так просто от меня отделается. Особенно потому, что, когда Айвен думает, что я его не вижу, он сам на меня смотрит так, что у меня в глазах темнеет и воздух в горле застревает. У-у-у-у… медведь. Как все сложно с ним. Но ни на кого другого я его променять уже не готова.

Так что строим плот, пакуем орехи, рыбье крошево, сушеные ягоды и нужные инструменты, — и вперед, к цивилизации.

— Значит, так, — в последний раз решил повторить наш план Айвен, когда мы все трое в виде мохнатых и четвероногих путешественников стояли на галечном берегу у нагруженного самым необходимым скарбом плота и смотрели на укутанный в туманную дымку берег большой земли. — Значит, так. Кристина, ты смирно сидишь в центре плота и ведешь себя как хорошая девочка, умная мишка и вообще принцесса. Это твоя главная задача, поняла? Очень-очень ответственная и важная, потому что ты будешь держать наш плотик в равновесии и следить, чтобы все нужные вещи оставались на своих местах и не упали в воду. Справишься?

Крис серьезно закивала. Конечно, папочка слегка преувеличил ее ответственность, но зерно правды в его наставлениях было. Поэтому вышло достаточно искренне, и Крис приняла свою миссию за чистую монету. И готовилась ее серьезно выполнить.

— Молодчина. А мы со Зла… с мамой будем плыть рядом с плотом и толкать его в нужную сторону. Думаю, за счет этого залив преодолеем быстро и окажемся на том берегу. Правда, придется взять чуть в сторону, чтобы выбраться на сушу вдали от освоенных людьми мест. Вряд ли в такое время на берегу будет много народа, но шанс наткнуться на кого-нибудь есть. Лучше проявить осторожность.

Теперь мы обе с Кристиной закивали. Конечно, все эти нюансы были говорены-переговорены пятьдесят раз, но, во-первых, повторение — мать учения, а во-вторых, Айвен заметно нервничал и ему надо было снова все проговорить, чтобы самому себя убедить — все под контролем.

Эх, Айвен, Айвен… С того самого поцелуя на поляне прошло больше недели, а наши отношения так и не сдвинулись с мертвой точки. Даже поговорить по душам не вышло. Отчасти просто некогда было, а отчасти — ты не хотел. Но погоди. Погоди-и-и… вот доберемся до железной дороги, и там уже не отвертишься. А пока — командуй, капитан.

Тщательно отобранный, упакованный и увязанный груз уже был разложен и закреплен на плоту в нужном порядке, Кристина торжественно влезла на бревенчатую платформу, уселась в самом центре, положив передние лапы на самый увесистый мешок с сушеной рыбой, и коротко рыкнула. Мол, готова, поплыли уже! Сколько можно проверять, родители?

Мы с Айвеном коротко переглянулись и, дружно вздохнув, столкнули плотик в набежавшую волну. Время

штормов еще не пришло, но чувствовалось, что уже вот-вот, и от этого ветер был весьма свеж, волна не слишком высока, но крута и несколько злобна, а небо — пасмурно и сердито. Остров отпускал нас с трудом и неудовольствием, но не слишком гневался, судя по тому, как легко бревенчатая платформа скользнула в неглубокую бухту между двух скалистых мысов.

До свидания, остров Вайкувер, остров моей мечты… я еще вернусь. Обещаю. Даже несмотря на то, что наша с тобой встреча была странной и не слишком веселой и по твоей милости впереди меня ждет неизвестность, — все равно. Кусочек моего сердца останется в лапах твоих вековых кедров и среди разноцветных камешков на речной отмели. До свидания.

Вода тихонько плескалась у борта плотика, мы с Айвеном до того, как посадить туда дочь, уже несколько раз тренировались в бухте, так что толкали наше плавсредство довольно слаженно и плавно. Все же медведи отличные пловцы, мы спокойно пересекли бы пролив и без плота. Он был нужен для Кристинки и ценного груза. Она еще маленькая для таких нагрузок, а мне, например, даже холодно в воде не было, хотя приятной для купания температуру назвать было трудно.

Густой подшерсток почти не промокал, а когда больше половины пролива осталось за спиной и вода все же добралась до кожи, не менее солидный жировой слой, накопленный на лососе и икре, прекрасно заменил лучший гидрокостюм. Вот только волны становились все круче, плотик заметно раскачивало, а течение упорно относило нас слишком далеко в сторону, туда, где край материковой части суши изгибался так, что уходил все дальше от нас, и был риск оказаться в открытом море. Приходилось выгребать против течения, а это оказалось очень утомительно даже для двух медведей. И меняться, как мы с Айвеном договорились еще на берегу — один двигает плот, другой какое-то время просто держится за бревна и отдыхает, — не получилось. Обоим пришлось толкать сооружение изо всех сил, еще и следить, чтобы привязанный груз не разболтало и чтобы медвежонок сидел точно в центре, куда не доставали скользкие ледяные брызги.

Я в какой-то момент перестала понимать, где нахожусь и что делаю. Сознание уплывало куда-то в серые рваные облака и норовило понестись вместе с ними по небу в туманную даль океана. Но в голове гвоздем сидела последняя, уже не очень осознаваемая задача: плыть к берегу и толкать плотик. Зачем, почему — неважно.

Холодно, сложно, волна в лицо, соль в чувствительном медвежьем носу — ничто не имеет значения. Плыть. Плыть. Плыть.

Когда под еле шевелящимися лапами вдруг вместо бездонной глубины оказались скользкие камни, я уже почти сдалась. Но тут как второе дыхание открылось — мы с Айвеном из последних сил вытолкали плот на узкую полосу берега под обрывом, заклинили его среди прибрежных валунов и огромными мокрыми тряпками свалились рядом, не имея возможности даже когтем двинуть.

Впервые за все время пребывания в медвежьем облике у меня болело ВСЕ тело, начиная от носа и заканчивая последним волоском на куцем черном хвосте. Надо было встать и отползти подальше от линии прибоя, надо было разобрать груз, найти пресную воду, размочить еды и подкрепиться… надо. А сил на это не было.

Не знаю даже, сколько времени я там валялась в этом состоянии полусмерти. Такое впечатление, что даже звуки исчезли или превратились в ровный невнятный гул. Я пришла в себя оттого, что сквозь этот гул прорвался чей-то высокий скулеж, а потом меня в нос лизнули горячим языком. Раз, другой…

С трудом приоткрыв один глаз, я краешком сознания родила невнятную мысль: «Кристинка…»

Но это была не она, потому что серые валуны и песчаный откос над ними наполовину загораживало что-то черное и слишком большое для медвежонки. С трудом оторвав голову от мокрых камней, я открыла второй глаз и попыталась разогнать звездочки, застилающие взор.

Рядом со мной на берегу лежал Айвен в медвежьем облике. Он как-то прополз те несколько метров, что нас разделяли, и теперь пристроился мне под бок, обнял передними лапами, отрывая от неуютного холодного берега и устраивая мою голову у себя на груди. Утонувшие в густой шерсти маленькие медвежьи глазки смотрели на меня с искренней озабоченностью и испугом, он наклонился и снова принялся вылизывать мне морду, тихо урча.

Я не успела отреагировать, потому что с другой стороны ко мне притиснулась теплая и на удивление сухая медвежонка, заскулила в ухо и зарылась мордой мне в шерсть. Я пересилила собственную обморочную слабость и попыталась обнять ребенка лапой, а Айвен все держал нас обеих и вылизывал, вылизывал мне нос… Если бы мы сейчас были людьми, это был бы просто неприлично глубокий поцелуй. Я мысленно улыбнулась и стала уплывать в беспамятство.