— Вот, половину проблемы уже решили. — Я постаралась не усмехаться во всю пасть. Хорошо быть медведем: можно безнаказанно троллить мужа и на твоей морде ничего особенного не будет написано, вполне невинное выражение между черным носом и моргающими глазками.

— По-моему, это дурная затея, — бурчал Айвен, перекладывая по парусине хозяйственную утварь, пока я задумчиво медитировала на эту картину. — Золотинка, нам надо не выдумывать способ заставить меня заниматься неестественными для мужчины делами, а выбираться отсюда. Бог с ним, с золотом. То, как я вас едва не потерял, мне мозги от амбиций как-то разом прочистило. Вернемся в Славскую империю, я помирюсь с родителями… признаю, какой был идиот. Бабушка с дедом помогут диалог наладить, наверняка. И заживем нормально.

— По-моему, это ты поздно додумался, — хмыкнула я. — Давай разбирай, не отлынивай. Как ты себе представляешь жену-медведицу в большом городе? А ребенка-перевертыша?

— Так вот эту проблему и надо решать! — Айвен в сердцах бросил долото в сиротливую кучку инструментов, состоящую из двух топориков, гвоздя и нескольких железяк неопределенно-гнутой формы. — Надо понять, как превратить тебя в человека, построить плот и…

— Хорошо, если это получится сделать быстро. — Я кивнула. Говорить о том, что, возможно, я вообще никогда не смогу превратиться, сейчас не хотелось. — А если нет? Будем вместе помирать с голоду и морозить ребенка только потому, что в тебе мужской гонор взыграл?

— Ну хорошо, утеплить эту недоделанную избу я сумею. — Муж с некоторым сомнением покосился в сторону хижины. — С охотой тоже справлюсь и рыбы наловлю. Но, Золотинка, я совершенно не умею готовить или, там, шить. Не говоря уже о прочем хозяйстве. Это противоестественно, ты понимаешь? Что это за ковырялка? Странная какая.

— Это скребок для выделки шкур, положи к инструментам. Очень нужная вещь. А что касается остального, скажи-ка мне, дорогой, а вот эти старатели, у которых ты принимал руду в конторе при фактории, они все на прииск ездили в сопровождении прачки, няньки, кухарки и швеи? Нет? И никто не помер? И ни у кого… кхм… мужское достоинство не отвалилось оттого, что они сами себе готовили, стирали и шили, правда?

— Ты очень странно рассуждаешь! — возмутился Айвен, с отвращением распутывая сбившиеся в невнятный куль уворованные одежки. — Раньше ты никогда так не говорила, и вообще! Нашла с кем сравнивать. Ты их видела, этих золотодобытчиков? В каком виде они приходят в факторию? Да к ним подходить ближе чем на пятнадцать шагов боязно, и то с наветренной стороны.

— Ну не преувеличивай, не все такие. — Тут я, что называется, включила угадайку, потому что никакой информации Золотинка мне не оставила. — Кто-то, конечно, похож на дикого кабана, выбравшегося из болота, а кто-то вполне сохраняет человеческий облик. И вообще, я что, зря выходила за самого сильного и умного мужчину в округе? Да я уверена, что ты справишься в сто раз лучше любого дурацкого старателя.

Айвен, уныло разглядывающий грязный закопченный котелок со сколотым краем, аж воздухом поперхнулся и поднял на меня глаза, в которых сначала плескалось изумление такой наглой и прямой манипуляцией, а потом заискрился смех.

— Хитрая скво! — сказал он. — Думаешь, я забыл твои сказки про умную бобриху и ее мужа, каждую весну чинившего плотину? Ладно… здесь я вроде все разобрал. Что теперь?

— Спать сегодня в доме еще нельзя. — Я задумчиво повела носом. — Там все пахнет… несмотря на пятьдесят ведер воды. Стены и пол сырые, надо ждать, пока все высохнет. Значит, с обустройством жилья подождем, займемся запасами на зиму. Пошли вершу мастерить, я тебя научу.

— Это из твоих индейских штучек? Может, все же сеть сплести?

— Сплетем. Но для начала и верша пойдет, все больше наловим, чем руками и лапами. А потом я буду учить тебя шить мокасины, потому что мне не нравится, когда Кристина бегает по лесу босиком. Она все же не индейский ребенок. К сожалению.

— Ты такая уверенная стала, — заметил Айвен. — В фактории ты такой не была. То есть дома была, а среди людей…

— Там же все чужое, кроме тебя и Кристины, — я пожала медвежьими плечами. — А в лесу — родное и понятное. И индейское хозяйство я знаю. Пойдем делом займемся, некогда болтать.

Ага, а то мы и без того вступили на зыбкую почву различий между бывшей женой и нынешней. Я отвечаю часто на одной интуиции и угадайке, вечно везти в этой игре мне не может. Можно все списать на частичную потерю памяти — тут помню, тут не помню. Но это слишком странно будет смотреться.

Вершу плести я умела. Когда-то. А теперь могла только руководить действиями Айвена, ну и заодно выпасать Кристинку, потому что этой егозливой козе категорически не сиделось на одном месте. Пришлось ловить мелкую лапами поперек пуза, прижимать к груди и держать. И руководить.

И знаете, что я вам скажу? Фиговое это дело, быть боссом! Потому что за результат ты отвечаешь, а шевелить лапами надо заставлять других. И этим другим, точнее другому, надо словами — СЛОВАМИ! — правильно объяснить, что за странную штуку вот из этой ободранной ивы ты хочешь в результате получить. И как для этого надо правильно срезать прутья. И зачем их замачивать. И как переплетать. И нет, в такие дыры уплывет даже медведь, не то что лосось! Прутья надо класть чаще!

В конце концов, спустя почти три часа, я готова была лично срезать целый лес ивовых веток и отстегать непонятливые трудовые резервы по чертовым штанам, чтобы они, резервы эти, прекратили занудить, ругаться, дразнить вершу кривобокой корзиной и делали все, как я сказала!!!

— Очень сомневаюсь, что этой дырявой дрянью можно что-то поймать. — Айвен очень скептически оглядел дело рук своих и укоризненно уставился на меня. Вроде как я заставила его три часа заниматься ерундой. — Лучше бы мы нормальную сеть сплели.

— Из чего, из твоих волос, дорогой? — елейным тоном спросила я, вставая на все четыре лапы и переправляя уснувшего от скуки и усталости ребенка папе на руки. — Пошли, недоверчивый ты муж, я покажу тебе, как правильно воспитанная медвежья скво умеет рыбачить с помощью подручных средств лучше всякого рыбака с сетями!

— Угу, особенно когда руки для этих подручных средств чужие. — Айвен поудобнее перехватил Крис, с нежностью устроил ее голову у себя на плече и поплотнее завернул ее в накидку, которую мы первым делом соорудили из краденой рубашки злодея.

Глядя на то, как бережно и умело мужчина обращается с ребенком, я тихонько вздохнула и перестала раздражаться на него за то, что он все время ворчит и спорит. Главное — не слова, главное — дела.

Рыбалка началась с изучения ситуации. А то только конкурентов на рыбу нам не хватало. Я изображала хорошо подкованного в природных разборках медведя и, оставив семейство в кустах на берегу, не спеша зашла в воду. Какое-то время постояла среди потока, пристально наблюдая за рыбой, выбирая подходящую жертву. Ага-ага, плывут, родимые! Толстенькие, серебристо-лаковые, с красными пятнышками на плавниках.

Несколько быстрых прыжков — и рыбина забилась у меня в лапах. Голодный зверь во мне взревел не своим голосом, горько сетуя на то, что весь день его заставляли заниматься противоестественными для нормального животного делами и даже ни разу не дали никого сожрать. Так что эта рыба МОЯ!!!

Да твоя, твоя, никто не отбирает. Жри, утробушка ненасытная. Мр-р-рням!

Чтобы медведь прекратил бунтовать и ходить внутри меня с транспарантами, на которых нарисован большой голодный желудок, пришлось скормить ему еще две рыбины. А потом я усилием воли взяла себя в лапы, корзину-вершу в зубы и пошла вниз по течению, туда, где стремительный поток разбивался на узкие рукава между каменистыми порогами. Ага, вот хорошее место. Сейчас я примерюсь…

— Ур-р-рхаха! — Сразу десяток толстых, вкусных лососей, стремящихся умереть во славу будущих поколений, в пенистых струях воды влетели в плетеную тюрьму и забились об ивовые стенки. Я, надувшись от гордости, поволокла свою добычу к кустам, в которых оставила семейство. Во-от, пусть кое-кто посмотрит, какая я умная, предусмотрительная и добычливая!