О том, как пытался удержаться в границах долга и чести, но падал все глубже и глубже в омут болезненной страсти, обмана, лицемерия и ненависти к самому себе. О том, как любимая женщина приняла решение за него, и дала ему шанс расстаться с невестой достойно — без подлости, грязи и предательства.

— Так вы расстались? — спросил дедушка.

— Да. Несколько спокойных месяцев наедине друг с другом показали нам, что мы всегда были лишь друзьями. Не стоило нам переходить грань дружбы. Мы просто вернулись к прежним отношениям.

— А ребенок?

Молчанов улыбнулся:

— Анюта родилась месяц назад. Здесь, в Питере. Крепкая здоровая девочка.

— Алименты на Анюту платишь? — строго спросил дед.

— Нет, — замялся Молчанов. — Я переписал на дочь свою часть бизнеса. Мне принадлежало сорок девять процентов уставного капитала в «СтальИмпорте», и я решил подарить эти деньги дочери. Зная, как успешно ее дядя управляет компанией, я не сомневаюсь, что ее будущее финансово обеспечено.

— Хм, — крякнул дед. — А сам-то на что жить планируешь? Где работаешь?

— Пока нигде, — признался Молчанов. — Я уволился из частной авиакомпании: платили хорошо, но это была каторжная работа. Не хочу, чтобы моя жена неделями жила одна. Планирую вернуться в Пулково или… поискать работу в Петрозаводском аэропорту.

— В Петрозаводске? А как ты будешь из Ленинграда добираться?

— Ну почему же из Ленинграда? Может, я из Овсяновки буду добираться? Тут же недалеко, всего час езды…

Я не выдержала и сдавленно хихикнула. Представила, как Молчанов на своем крутом «Порше» гоняет по лесным автострадам.

— Так что же ты… — попытался сформулировать дед, — собираешься обосноваться в Овсяновке?

— В Овсяновке. В Санкт-Петербурге. В Москве. В Амстердаме. В Шанхае. Неважно где — главное, с кем. Я ведь не в гости приехал, Иван Николаевич…

Дедушка поднял одну бровь. Я опустила голову. Щеки запылали. Молчанов достал из кармана серебряный перстенек с бирюзой и протянул на ладони:

— Аня, я люблю тебя больше жизни, — сказал он дрогнувшим голосом. — Это кольцо моей матери, единственный подарок отца. В присутствии твоего дедушки я прошу тебя: окажи мне честь, стань моей женой.

Глаза защипало. Пилот заглянул мне в лицо и заскулил. Дедушка кашлянул. Я подняла голову, ощущая, как по щекам катятся слезы, и сказала:

— Да, Паша. Я стану твоей женой.

В предбаннике было жарко. Пахло запаренным березовым веником и пихтовым маслом. Из печки за стеной доносилось потрескивание дров, а на улице завывала вьюга. Молчанов закрыл дверь и повернулся ко мне. Высокий и здоровый, в свитере, припорошенном снежинками. В тусклом свете я не видела его глаз, лишь угадывала поблескивание белков. Я сбросила пуховик и рванулась к своему мужчине. Повисла на крепкой шее, цепляясь за толстые косы на свитере и бормоча глупое: «Я так люблю тебя, Паша, я так по тебе скучала». Он подхватил меня, прижал к шершавой бревенчатой стене и поцеловал в губы — горячо, долго, нежно. Мои ноги болтались в воздухе, не находя опоры, сердце трепыхалось, а внутри разгорался пожар.

— Люблю тебя, люблю тебя… — хрипло шептал Молчанов, блуждая руками по телу и сминая одежду. — Есть только мы — ты и я…

— И больше никого…

Как обычно, я проснулась раньше всех — от того, что нетерпеливый Пилот лизнул меня в нос. Я поцеловала мужа в щеку, осторожно выбралась из его объятий и вышла в гостиную. Несмотря на шесть часов утра, солнце заливало комнату ярким светом: в Питере стояли белые ночи. Я тихонько заглянула в комнату деда — он еще спал.

Пилот пританцовывал у входной двери.

Я натянула джинсы и футболку и вышла во двор старого, еще дореволюционного, дома. В этом доме вырос Молчанов: сначала они с мамой жили в коммуналке, а незадолго до ее смерти он выкупил все комнаты. Меня немного пугала старинная многокомнатная квартира с высокими потолками и арочными окнами, но дедушке, Молчанову и Пилоту здесь нравилось. Тихий центр, стайки ухоженных старушек на лавочках. Деду было с кем пообщаться.

После прогулки я покормила Пилота и заварила чай. Села с книгой за стол. В последнее время я много читала, но редко находила сюжеты, которые увлекли бы меня с первых страниц. Мне постоянно чего-то не хватало: то эмоций, то надрыва, то перчика. Не знаю, что меня дернуло… Я задумчиво открыла ноутбук, прикусила губу и написала: «Одной рукой я наматывала на вилку доширак, а другой искала в Интернете свежие анекдоты. Внезапно новенький «айфон» выскользнул из растопыренных пальцев, ударился о край стола и отлетел на пол».

Кажется, получалось неплохо.

Я отхлебнула чай и продолжила писать свою историю.

Конец