Спутники Леголаса выполняли роль исключительно зрителей: ничего не говори и не завяжешь драку. Вели они себя очень сдержанно, хотя это Леголаса и настораживало. Ладно Ник и Валькра, но Иван-то знал здесь всех. Чего он осторожничает?

— Чего ты ругался? — поинтересовался Ворон.

— Да, хм, — замялся старик. — Не хочут мне помогать никто. Вон Сися только да во, — он махнул рукой, — малявку приторобанил с собой.

— Я тебе помощь привёл, — хохотнул Ворон и указал жестом на Леголаса.

Леголас же уже знал, что к чему. Вонял варёный «хлеб леса». Ничего не говоря, он открыл кастрюлю, выловил оттуда расползающиеся куски лиан, тут же промокнул их. Ещё не успели испортиться окончательно. Кастрюлю он тут же закрыл и поставил на огонь сковороду. Дальше взял свежий кусок лианы, постучал по ней со всех сторон и она тут же покрылась маслом, которое в воде растворяется и даёт горечь и кислый запах. Дальше смазал этим маслом сковороду…

— Что он делает? Что ты делаешь!? — взъелся дед, но одного взгляда эльфа хватило, чтобы дед остался на месте. — Треснуть об колено, как ту дрянь, что сюда тоже вломилась.

«Спокойно, Гарри дал приказ никого не трогать и драк не затевать. За эльфийку он ещё ответит, но позже», — пронеслось тут же в голове у начинающего закипать эльфа.

Тем временем он разрезал начавшую вариться лиану вдоль и положил половинки на огонь, после чего они стали плеваться во все стороны, потому он поспешил накрыть это дело крышкой. Услышав, что «хлеб леса» перестал плеваться, Леголас открыл крышку и проткнул каждый из кусочков ножом. Из середины начало сочиться нечто коричневое, а сами порции стали быстро сжиматься. Уменьшив огонь, эльф подождал, пока коричневая жидкость не испариться и не образует мягкую глазурь на поверхности лиан. Глазурь же стала источать аромат, похожий на аромат растёртых кленовых листьев с заваренной ромашкой.

Мардук, рвавшийся до этого в бой, потянул носом и присмирел. Леголас же взял одну из порций и откусил. Внутри была творожная масса, напоминающая на вкус рисовое пюре, немного сладковатое. Глазурь же была похожа на листья молодого щавеля и давала лёгкую кислинку. Всё это оставляло лёгкое послевкусие, которое уже невозможно описать ничем, кроме manali hama. Человеческих слов для этого, увы, нет. Леголас признал себе, что очень уж сильно он скучал по этому простому дару леса.

— Запомнил? — наехал на деда Иван.

Мардук стоял и хлопал глазами.

— Я, я запомнил, — бросился к Леголасу Сандерс. — Можно я?

Леголас молча протянул мачете.

— Перескажи.

— Обварить… — начал Сандерс и тут же получил неодобрительный взгляд. — Варить не надо. Постучать по кусту… По лиане, — тут же поправился он. — Протереть этим сковороду, вернее смазать. Потом разрезать на половины поперёк, вернее вдоль. Потом кинуть, накрыть крышкой, потом проткнуть и ждать. Верно?

— Молодец, — кивнул Леголас и направился к выходу. Сандерс уже вовсю орудовал мачете, показывая всё тихому и любопытному Сисе.

— Р-р-р-раскази-ссо-раз, — пролепетал желтолицый, обращаясь уже к Сандерсу, когда они выходили из кухни.

Ворон тем временем начал рассказывать:

— Сеамни объясняла нам много раз, что мы из деликатеса делаем гадость, но Мардук не слушал, — стал объяснять Ворон, — а Мантик не переносил сырой «хлеб леса» на дух, потому они с Мардуком вместе работали.

— А почему работали? — спросил вдруг Ник.

— Мантик — низушек. Им больше еды нужно. Он всегда голодал, — стал рассказывать Иван вслед за Вороном. — Чуть коней не двинул. Ну и в один момент стал брать себе две порции иногда, чтоб от голоду свои волосатые ноги не протянуть. Словили, избили, унизили, а после и вовсе голову отрубили.

— Можно было его выходить после такого, — покачал головой Ворон. — Сеамни тогда палец отрезали за то, что она отказалась Мантика бить. Пошлите я вам ещё ангар покажу и склад.

Гарри,

12 день, обед

Я вскоре отпустил Френка и остался на какое-то время в кабинете один.

Ответов я получил много. Вопросов было ещё больше. Голова гудела от магического истощения, недосыпа и количества информации. Самым забавным было то, что среди всех пятерых я, судя по всему, прикончил двух самых агрессивных. Вроде как убил одного адекватного, который мог в случае чего стать неплохой помощью. При этом уцелел Френк, почти не получив увечий.

Френка нельзя было оценить как с ног до головы хорошего и доброго. Он был солдатом с синдромом рыцаря, но не более того. Такой же безумный, как и все. Если надо, то и по трупам пройдётся, и убитых считать не станет. Майвану он любил, однако не заламывал локти, когда её не стало. Ругался на слёзы, отрицая эмоции, но не впал в безудержную ярость. Поплакался Гротту, а не вмазал ему в пах с колена и ни слова не сказал про то, что они с Иваном загубили ему будущее. Нет, этот человек не святой в чёрном и убогом Пандемониуме. Френк такой же, как и все, просто добрый — этого не отнять.

Я встал с кресла, рассматривая запёкшуюся кровь у себя на руках. Рубашка воняла потом, куртка покрылась слоем пыли, волосы засалились — время помыться. Пройдя мимо трупов, я спустился по грязной лестнице вниз, на смотровую, ещё раз окинул её взглядом. Аэльи сидели в бараках по большей своей части и не высовывались. Техника пылилась в гараже, Ник уже с кем-то что-то перетирал — до моего слуха доносились обрывки знакомых терминов и маты (но всё по делу). Мои ребята куда-то разбрелись, вливаясь в коллектив.

Найдя взглядом большую бочку на краю ангара, я пошёл туда. Между бараками и ангаром было несколько небольших дверей. Из трёх левых крайне отвратительно воняло — это было отхожее место.

Мух не было. В этом мире вообще есть мухи? Ну и славно. Вот кого терпеть не могу, так это мух.

Четвёртая дверь, сбитая из дерева, вела в душевую. Я вошёл и ахнул: плитка на полу из голубого мрамора, белые стены, зашитые пластиком, кран, раковина, душевая кабина из прочного стекла, отлитый эмалированный огромный душ с несколькими режимами. Это место не соответствовало общему антуражу, будто было вставлено из совершенно другого места и времени, из совершенно другой среды.

Я разделся, залез в душевую кабинку и принялся крутить краники. На меня неожиданно обрушился поток холодной воды. Я ахнул, принялся крутить кран с горячей, но ничего не помогало. Зубы принялись стучать, я выдохнул, собирая волю в кулак и принялся мыться.

Как ни странно, тело быстро привыкло к холоду. Я почувствовал, как внутри активизировались какие-то чары, которые помогали поддерживать внутреннюю температуру тела постоянной. В оазисе, когда я мылся в ледяной воде, такого не было. Видимо магия оазиса мешала запуститься механизму, а тут лишних раздражителей не было.

Помывшись, я понял, что вытереться нечем, а щеголять перед новыми аэльями голышом значит заработать репутацию сумасшедшего — не то, что мне сейчас надо. Я застирал рубашку, отряхнул куртку, помыл от пыли штаны, постирал носки и, натянув штаны и набросив куртку сверху, я босиком вышел из душа.

— Ну, что дальше, босс? — спросил ставший рядом Ник, глядя куда-то в яркое небо.

Я задумался. А действительно, что дальше?

Я пожал плечами.

— Поживём — увидим.

Гарри, 12 день — обед

Уровень интеллекта и развитая память стоят многого, однако это не отменяет необходимость сидеть на пятой точке над бумагами и собирать знания. Память нужна, чтобы знания зафиксировать, интеллект для того, чтобы их проанализировать, но для того, чтобы эти знания попали в голову необходимо время.

Я успел пересмотреть 45 профилей, собранных Гридием, в том числе 15 уже умерших с описанием смерти и двоих, о которых я уже имел представление: Грот и Иван. На сколько похожи Грот и Иван, на столько похожи и остальные индивидуумы, обитавшие в этом месте. Место они окрестили странным названием — Пандемониум. Кто дал такое название оставалось загадкой, однако одно то, что место было названо в честь посмертия для заблудших тёмных душ уже могло говорить о прошлом живущих здесь.