Я лишь потёр в ладоши.

— Одним делом меньше, — ухмыльнулся я и глянул на Ивана. — Мы сможем выследить её потому, что она выследила нас.

— Судьба к тебе благосклонна, ты знаешь это? — загадочно произнёс Иван.

— Судьба — это фигня. Не вижу ничего хорошего, чтобы скидывать ответственность за свою жизнь на судьбу, понимаешь?

Иван стоял какое-то время молча, потом сказал:

— Ты не понимаешь, — покачал он головой. — Я видел всё своими глазами, только показать тебе не могу. Ты убедишься сам, прийдёт время и ты убедишься. А я буду грудой растерзанного мяса, — с толикой грусти, но без страха, добавил он.

— Почему ты не боишься? — удивился Леголас, стоявший рядом.

— Если бы ты хотел распалить костёр и у тебя была последняя спичка, ты бы променял её на зажжённую ветвь? Я думаю променял бы, я уверен. Нет ничего прекрасней, чем выполнить предначертанное.

Я лишь пожал плечами, Леголас ничего не ответил, Иван не стал больше ничего говорить, попрощался и пошёл в казарму. Леголас решил тоже не задерживаться.

— Пойду проверю часовых, — буркнул он напоследок.

Постояв немного вдыхая пыльный воздух плаца, я пошел к себе наверх и тоже решил подремать. Ни одна медитация не восстанавливает так, как сон. Проходя по коридору, я не нашёл трупов. Лишь размазанные лужи крови. Отметив про себя, что нужно будет кого-нибудь прислать отдраить эту гадость, я дошёл до комнаты пыток, в которой мне посчастливилось остаться жить, и повалился на диван.

Гарри, 12 день, ночь

Закрыв глаза в одном мире, я открыл их в другом. Я знал, что это был сон, однако органы чувств имитировали реальность очень красочно, и я мог взглянуть на свои руки, почувствовать запахи, увидеть тени, рассмотреть предметы.

Темнота нависала со всех сторон. Лишь лёгкий свет от факелов создавал ещё больше теней, высвечивая алые плиточные узоры мраморного пола. В воздухе витала сырость, а помещение было настолько огромным, что дымка загораживала стены, создавая ощущение бесконечного пространства. Лишь алые колонны, подпирающие такой же необъятный потолок, выныривали из туманного полумрака.

Вдалеке, на грани различимого взором, стоял человек в латных доспехах и алом плаще. Я зашагал к нему, не зная, что дальше делать и пытаясь разглядеть детали. Лишь подойдя на расстояние двадцати шагов, я смог рассмотреть его должным образом: латный доспех, выполненный из чёрной стали, был покрыт странной рунической гравировкой, не имевшей ровным счётом никакого смысла. На поясе ножны с одноручным мечом под правую руку и вторые с кинжалом под левую. Гарды меча и кинжала спрятаны под полами плаща, который вопреки притяжению застыл складками на теле и не собирался опадать. Лицо скрывал капюшон того же алого плаща и света не хватало для того, чтобы рассмотреть даже контуры.

Я услышал шаги. Эха не было, место воистину было бесконечно большим. Из полумрака вырисовалась другая фигура. Прежде, чем я смог её увидеть, моё астральное зрение практически ослепло от испускаемой им силы. Силы, которую он не прятал. Она лилась, струилась, проходя через него и исходя из него. Выглядел он как монах в серых свободных рясах. Без вышивки, без узоров, без окаймлений. Из под глубокого капюшона свисали локоны длинных чёрных волос, а ещё была видна борода.

Он остановился в десяти шагах от рыцаря и совершил едва заметный поклон.

— Доброго времени, сир, — голос молодого человека, мужской с долей хрипотцы.

— Надеюсь на это, — произнёс рыцарь самым обычным голосом здорового мужика, какой и описать-то сложно. В голосе была нотка усталости. — Эта эльфийка всегда становится поперёк дороги.

— Да, и для этого нужно вернуть Эльстана, — бодро изрёк монах. — Мы готовимся к встрече с ним. Если Ваши предсказания верны, то мы знаем, что нужно делать.

— И что же? Не хотелось бы решать одну проблему через создание другой, — я мог поклясться, что сир поднял бровь, хоть и не видел его лица.

— Я соберу Восьмёрку, — наступила неловкая пауза. Сир молча смотрел на гостя. — Кроме того у меня есть некоторые мысли по отношению к Седрику.

— Вот кто-кто, а этот точно безумный, — вдруг резко ответил сир. В голосе читалась лёгкая издёвка. — О чём ты вообще думаешь, Чёрный? — не смотря на смысл сказанного, звучало это не как оскорбление, а больше как вызов.

— Я уверен, что знаю, что делаю. И прошу, не надо имён, — он склонил голову.

— Боишься, что нас услышат? — сир ни разу не пошевелился. Руки он держал скрещенными на груди. Сейчас же сделал лишь одно движение кистью в мою сторону. — Нас слышат лишь те, кому необходимо услышать.

— Да, не смею сомневаться в Вашем замысле, — ещё сильнее склонил голову Чёрный.

— А я всё же усомнюсь в твоём. Не спускай глаз с Эльстана. И будь внимательнее с Седриком. Его жестокости могут дьяволы позавидовать.

Чёрный взглянул на своего мастера, кивнул и поспешил удалиться. Сир же направил свой взор на меня. Я по-прежнему не видел его лица, но я знал, что он сверлит меня взглядом.

— Зачем что-то делать, если всё и так предрешено? Текущее состояние системы всегда определяется его предыдущим, а следовательно переход от одного состояния к другому линеен и однозначен. Понимаешь, о чём я?

Я увидел из-под плаща его губы, скалящиеся в хитрой усмешке, после чего он растворился в воздухе. А в следующий миг все поплыло, и один за другим стали мелькать образы.

Свежий ветерок колышет траву в поле у дороги. На ней окровавленные трупы Ника и Валькры…

Бледный, затекший кровью Леголас лежит в углу просторной комнаты, а мои руки сжимают шею бьющейся в конвульсиях Сеамни…

Я нахожусь в какой-то темной комнате, пустые стены, горят свечи, большой деревянный стол и я заключаю союз с полуразложившимся трупом…

Я вишу в воздухе, вокруг туман и фигура какого-то человека, который срубает мне голову кривым ятаганом…

Сеамни. 13-ый день.

Прозвенела сирена, и сон сошёл с такой скоростью, что сложно было уже даже припомнить, что же такое конкретно ей снилось. Эльфийка грациозно соскочила со второго этажа койки и тут же впрыгнула в штаны. На её полуобнажённую всё ещё хищно поглядывали, однако по старой памяти никто не лез. А после того, как в крепости появился другой эльф, вся мужская часть вообще приуныла.

— Хочешь без глаз остаться? — бросила она между делом Гансу, пытавшемуся рассмотреть её на секунду оголившуюся грудь. Тот поспешно отвернулся, ехидно скалясь.

Второй день с новыми порядками, а построение уже из двух минут затянулось на добрые десять.

На улице толпились смертные разных мастей и калибров, все расслабленно и вальяжно, переминаясь с ноги на ногу, кроме трёх громил орков из команды «бесов», Ганс тоже чувствовал себя неловко. Прохладный ветер дул в лицо, солнце только маячило на горизонте и смотровая площадка была накрыта тенью крепостных стен. А перед толпой был Леголас, и это было немного необычно.

Стройный и высокий, источающий мужество и честь не под стать сложившейся ситуации, он вызывал в сердце Сеамни глубочайшее уважение. Она была не в силах понять, почему в глазах всех тех смертных, с кем имело место какое-то подобие общения, этот эльф был ничтожен и даже жалок. Видимо мышление смертных было за гранью её разумения.

Эльф прогуливался по смотровой и подкидывал в руке три камешка, ловя все три одной рукой.

— Смирно! — скомандовал он и все, кроме Славы, замолчали. Тот тут же схватился за лоб, а в руке у Леголаса осталось два камушка. Момент броска Сеамни, естественно, не рассмотрела. — С текущего дня каждый вечер устраивается тренировочный бой. Правила простые: каждому обороняющемуся выдаётся травмат, стреляющий шоковыми снарядами, каждому нападающему оружие ближнего боя и средства вывода противника из строя. Участвуют все, кого я посчитаю боеспособным, как с одной, так и с другой стороны.

Он дал время для осознания.