Тело болело, но как-то странно. Ощущение было, как будто во время сна его отлежал, и холод разливается по мышцам, всё колется и невозможно ни до чего дотронуться, но дальше ничего не происходит. Крион глянул на свои руки и понял, что те прозрачные. Он мог закрыть глаза, но не был уверен, что его веки движутся. Он был мёртв?

Тело дёрнуло, вырывая из потока, и Крион вскрикнул от боли. Толчок повторился, Крион замахал руками и полетел в другом направлении, устремляясь прямо в небо. «Там же космос, нет воздуха!». А потом Крион вдруг осознал, что ему не нужно дышать. Он летел всё выше и выше, пока внизу уже невозможно было ничего рассмотреть. Солнце вдруг из жёлтого сделалось белым, он увидел далёкие звёзды.

Из белого солнечного света появился человек, закованный в броню с тёмно-красным плащом. Он напоминал нарисованную фигурку на листке бумаги, так как приближался абсолютно без движений, будто статуя. Даже плащ его замер. Капюшон был на столько глубоким, что Крион мог видеть только бороду и губы.

— Ты смерть? — вдруг осознал Крион.

Рядом вдруг проскакала всадница на белом коне с крыльями. Галлюцинации? Всадница слезла с коня. Она была в одном лишь лифчике и трусиках, с копьём в руках. На голове, словно корона, крылатый шлем. И она была хороша: смазливая, утончённая, при этом фигурная — под стать самому Криону.

Она посмотрела на рыцаря, нахмурилась и отошла в сторонку.

— Лошадь в космосе? — вдруг осознал Крион.

— Я не смерть, — подал голос рыцарь и голос разлетелся тысячью голосами. — И да, это лошадь в космосе, если тебя так будет угодно. Давай, задавай свои вопросы.

— Я умер, — выдохнул Крион и после показал средний палец миру, оставшемуся внизу.

— Это не вопрос, — пожал плечами рыцарь. Первое движение, которое он сделал. Плащ шелохнулся и замер в новом положении.

— Так жизнь после смерти есть? Куда я попаду? — дрожащим голосом спросил Крион, вспоминая все зверства, которые он учинил.

— Зависит от твоей веры, — отозвался рыцарь. — За тобой тут пришли уже. Красавица, ты откуда?

— Из Валгаллы, сир, — склонила она голову.

Сердце Криона бешено забилось. Если бы он мог вернуться и рассказать своим товарищам, то они все бы попродавали своё имущество и отправили бы деньги в Храм Одина, который и так находился в запущении.

Он вспомнил! Вспомнил всё абсолютно, до последней детали. Восемь континентов, вечная вражда двух народов, объединивших под своим началом мелкие государства… Ай, какая сейчас разница? Он всё равно умер.

— Спасибо, красавица, — склонил голову сир и остался в таком же положении. — В общем-то я здесь, чтобы дать тебе второй шанс.

— Ты бог? Ты Один? Я тебя не так представлял, — затараторил Крион и упал на колени. Это вышло само собой, колени просто подогнулись от осознания происходящего.

— Нет, я не бог и тем более не Один, — раздражённо бросил рыцарь. — Да и кто я здесь совсем не важно. Тебе выпала неблагодарная роль и твоя смерть была предрешена.

— Судьба моя была умереть здесь? — удивился капитан, стараясь следить за языком, чтоб не сорваться на мат.

— Можешь считать и так, — не стал переубеждать его рыцарь. — Роль твоя была сложная и не справедливая, потому тебе дарован выбор: отправиться с доблестной валькирией или переродиться заново в своё тело в этом же мире, но в другом месте.

— Такой выбор даётся всем умершим? — спросил вдруг Крион.

— Нет, только тебе. Я же говорю, — вздохнул рыцарь, — что роль твоя… Ты вообще слушаешь?

— Да-да, сэр, — сказал Крион, хотя хотел назвать его «сир». — А они победили или тоже умерли?

Валькра, Ник, Леголас и даже сопляк Гарри. Они не послушали его, решили сделать наперекор. Ну да, упёрлись бы в огненную пустыню, поехали бы в другую сторону, а сейчас скорее всего все мертвы.

— Сейчас это не важно, — рыцарь начинал раздражаться. — Решай и решай быстро.

— Можно мне последний вопрос, сэр? — опять «сэр» вместо «сир».

Сир вздохнул и махнул рукой, давая своё разрешение.

— Почему все потеряли память? Почему мы на эту планету попали? Это какой-то план? — задал Крион целых три вопроса и покраснел, опуская голову. Он боялся, что с ним сейчас что-то сделают и отправят в Хельхейм за дерзость.

Долгое время сир не отвечал. Крион уже хотел было поднять голову и боялся обнаружить, что он посреди космоса, под белым палящим солнцем, которое его не согревало, и совсем один. Но рыцарь ответил, и ответил странно.

— Все равно ты никому об этом больше не расскажешь, — рассудил он. — Мир лишь декорации, наполненные актёрами. Одна большая сцена. И ты в ней актёр. И нет, твоя роль не главная, а второстепенная, даже третьего плана. Массовка. Фигурки, двигающиеся предсказуемо, создающие сюжет с заведомо известной линией, которую вы называете судьбой.

Он замолчал, а Крион понял, что ничего не понял, но решение пришло.

— Я хочу второй шанс, — он поднял голову и увидел удивлённо недовольное выражение приятного личика валькирии. Она фыркнула, залезла на лошадь, потом лошадь фыркнула и вместе они ускакали куда-то в даль.

— Он будет тебе дан, — произнёс сир.

— Погоди, а у кого же главная роль? — вдруг нашёлся Крион, но было уже поздно. Его швырнуло обратно в мир, куда-то в холод, покрытый льдами континент, подальше от песков и огня.

Гарри

Тело шлёпнулось на песок.

Иногда бывает так, что летишь с разгону, пыль столбом, ты кувыркаешься через голову, которая у тебя где-то между ног, пытаешься рассмотреть, есть ли по курсу камни и коряги и уже даже никому не молишься.

Сейчас был просто «шлёп» и тепло. Даже жарковато. И тишина, гробовая.

Я встал, отряхнулся, повёл взглядом: оазис, пара странных пальм (микуларис), ещё несколько кустов (фиг знает, похожи на скалагеры) и трава под ногами (гагатемра обыкновенная, или не очень). Я схватился за голову, закрыл глаза, сел. В голове мелькали образы, и чем быстрее они мелькали, тем больше к горлу подкатывал ком, а мир начинал ходить ходуном от головокружения. Мозги судорожно искали выход, что-то соображали. Выход откуда? Где я?

— Кто я? — вырвалось у меня.

Нет, не безнадёжно или панически, как могло показаться. Скорее обыденно. Так встаёшь ты с постели, идёшь чистить зубы, умываешь лицо, делаешь зарядку, выходишь из дома, встречаешь друга и такой «привет, кто я?». Зовут меня Гарри, но мне это вряд ли сейчас поможет.

Я ещё раз огляделся. Солнце проникало через листья пальмы, давая полутень, которая помогала мне не поджариться. Микуларис — пальма, на которую я смотрел — растёт в экваториальных широтах, требует ужасающее количество солнца и сгнивает напрочь, если его сверху чем-нибудь полить. Вот такая удивительная у нас пальма.

— Стой, прошу тебя, не думай! — попросил я свою голову, которая шла кругом.

Я сконцентрировался, уставился в одну точку, закрыл глаза. На сетчатке всё ещё мелькали образы, которые я никак не мог уловить. Названия, которые я знал, но вдруг забыл. Что-то очень-очень важное, которое мне сказали «и да, не забудь пожалуйста…» что? Что я должен был не забыть? Ирония в том, что нельзя осознать, что ты забыл именно это, потому что в противном случае ты это не забыл. Типа чувак, ты забыл про микуларис. Ах да, вот незадача, ты всё же не забыл, раз вспомнил название.

Чувство, до безобразия противное, когда целый список мелькает перед глазами, но ты не можешь прочитать или вспомнить ни единого пункта из него. К тому же в таких ситуациях не знаю как у кого, а у меня к горлу подкатывает ком и меня начинает мутить. Впрочем продолжим.

Я встал ещё раз, осмотрелся: оазис, пара пальм, пара кустов, трава под ногами и бьющий невдалеке ручей. Я специально задвинул сложные названия в глубину сознания, чтобы не потерять обретённой концентрации. Я сюда пришёл для того, чтобы… Нет ответа. А может быть меня сюда кто-то закинул? Кто? Нет ответа… А что это вообще за место?