Аббас насвистывал незнакомую мелодию, и Сусанна радовалась, что в этот раз он решил воздержаться от озвучивания текста, потому что песней явно желал сказать, что думает об ее мнимом поведении.

— В каком порядке будем снимать украшения? — спросил он по-английски видимо специально для нее. Спасибо ему огромное! Теперь она поняла смысл происходящего — братья используют ее в качестве бесплатной модели, чтобы потом, наверное, рассылать фотографии потенциальным клиентам, ведь серьги в виде переплетенных цепочек уж точно могут носить богатые дамы… Бесплатной? Вспомни, сколько всего мистер Атертон тебе уже подарил? Тогда почему просто не попросил попозировать? Она бы согласилась, наверное… А, может, Суслик, он и говорил тебе что-то о фотографиях, а ты не расслышала или не поняла… Ты ведь только пошлости от него прекрасно слышишь. А, может, он только их доступным языком и произносит!

Аббас крутил в руках фотоаппарат, но Реза продолжал колдовать над ее образом. Он вчесал в волосы какую-то гадость, а теперь водрузил на голову обруч, с которого свисали темные косички с вплетенными в них бусинами. От тяжести парика вернулась испугавшаяся бульона головная боль, но Сусанна заставила себя пройти под софиты гордо, будто под ногами была мокрая плитка пруда в доме Сети. Реза отпустил ее, поправил на груди ожерелье и отступил за спину брата. А у нее за спиной плясали девушки с лотосами, а перед носом египтяне собирали пшеницу, ловили рыбу и охотились в камышах. Пивоваров и пекарей она пока не отыскала, потому что Аббас заставил ее смотреть в одну точку. Лицо действительно превратилось в маску, а она сама — в статую, и Аббасу приходилось подходить к ней и пальцами поворачивать подбородок на нужный градус. Реза одно за другим менял на ней украшения, и на десятом она перестала их считать. Интересно, сколько времени у него берет отлить пару сережек? И которыми он собирается заплатить ей за работу? Он еще и ожерелье обещал… Не подарить, а показать для вдохновения, кажется.

Нет, вдохновения не будет. Так она ему и скажет. Хватит с нее и образа Нен- Нуфер! Она не собирается думать о дурацком романе в сложившейся ситуации. Сейчас надо думать, как безопасно прожить два дня под чужой крышей и не выдать сестре своего местоположения.

Аббас переставлял ее с места на место, но мысли ее никуда не двигались. Что сказать сестре? Что? Ни одной фотографии, ни одного видео и никакого понятия, какую фигню выставляют в музее исламского искусства. Может, у Аббаса спросить?

— What the fuck!

Что она не так сделала? Кажется, не изменила положения с последнего и не улыбалась.

— Реза, мы не договаривались!

Поняв, что не она вывела из себя мистера Газию, Сусанна из любопытства позволила себе повернуться, и, вместо улыбки, у нее отпала челюсть. Она видела уже Резу в платке и короне, но литые круги в ушах, борода на подбородке и краска смахнули с лица последнюю пыль современности. Сусанна говорила себе не опускать глаз ниже воротника, набранного из золотых пластин и камней, но все же окаймляющие ожерелья скарабеи не сумели надолго удержать взгляд, тот упрямо полз вниз ниже абсолютно плоского живота к аккуратным складкам юбки и дальше к сандалиям с золотыми застежками.

— Я уже час ее снимаю! Не наглей!

— Две фотографии. Всего две, — и Реза вывел из-за спины руку, в которой оказался лотос.

У Сусанны остановилось сердце. Мистер Атертон может и нуждался в фотографиях своих украшений, но этот маскарад устроил точно для нее. Он оживил ее роман сначала в рисунках, а теперь вот этим… Сейчас он засунет лотос ей за ухо, как сделала бедная Асенат. Только Реза зацепил стебель за искусственные косички, и Сусанна почувствовала прикосновение цветка ко лбу. О, как же благоухал лотос. Суслик, это покруче стихов Верлена будет!

— Вставайте уже к своим лотосам!

Аббас явно сердился. На что?! От него отвалится, что ли, коли сделает пару снимков не для каталога… Один щелчок затвора, два, три… Фотоаппарат ведь сам снимает. Будет даже интересно посмотреть, что отражается в ее глазах: удивление или благоговение перед стоящим перед ней фараоном? Тьфу ты, мистером Атертоном!

Наконец Реза взял ее за руку и подвел к креслу, только не усадил, а ткнул пальцем в роспись на спинке.

— Сейчас так же встанешь у меня за спиной с опахалом. Покяла?

Сусанна кивнула и проследила за его рукой. Как же раньше она могла не заметить павлиньи перья! Сусанна осторожно подняла их за достаточно длинную ручку — как ни странно, опахало имело не малый вес. Час пообмахиваешь фараона, руки отвалятся! Реза уже сидел в кресле, скрестив на груди откуда-то взявшиеся крюк и плеть. Сусанна подняла над короной опахало и замерла.

— Так бы и любовался вами, голубки, — Аббас уселся на стол и положил на колени камеру. Испытывает терпение? У фараона оно обязано быть железным, но вот Реза может воспользоваться тем, что у него в руках — крюком привлечь к себе и плетью выбить из брата всю дурь во славу Маат… Однако он ограничился короткой фразой на арабском, но для Аббаса ее оказалось довольно, чтобы навести на них объектив.

— У нас будут только такие невинные фотографии или что-то более интересное?

Аббас был бы не Аббас, промолчи сейчас! Но Реза опять что-то буркнул на арабском — наверное, послал брата далеко и надолго. И Аббас действительно ушел. Забрал камеру и ушел. Только дверь не закрывай! — хотела крикнуть Сусанна, но не успела. Тяжелая дверь захлопнулась, щелкнул замок, и Сусанна чуть не выронила опахало.

— Замок открывается нажатием кнопки, моя царица, — Реза так резко обернулся, что она чуть не угодила ему в глаз павлиньим пером. — Хотя я не против остаться здесь с тобой на целую вечность. Ппяди, у нас все есть, даже пиво!

Он выбросил вперед руку с кнутом, и Сусанна наконец отыскала фигуры, сидящие вприсядку.

— Я еще не настолько проголодалась, чтобы есть мокрый хлеб, — она попыталась сгладить двусмысленность, которую несло в себе начало фразы. — А откуда лотос?

— В саду есть крохотный пруд.

Она вообще не заметила его ухода, а он не только преобразился, так еще и за цветком успел сбегать!

— Но можешь представить, что лотос сошел с этих росписей. Они ведь созданы, чтобы оживать в загробном мире. Хочешь внимательнее взглянуть на них, чтобы отыскать следующую сцеку для романа? Или же готова оживить ее?

— Здесь нет кошки.

Сусанна чувствовала, как мнимая романтика тает, подобно аромату склонившегося на лоб цветка.

— Санура!

Реза хлопнул в ладоши, и откуда-то взялась кошка. Все продумал, и цветок, и кошку…

— Я бы лучше на мастерскую посмотрела…

— Там нет ничего интересного. Все интересное — здесь.

Реза снял корону, но оставил на голове платок, и раскрыл ящичек для украшений — в нем лежало ожерелье из нескольких рядов золота и камней, а венчали его бусины в виде лепестков лотоса.

— Вау…

— Узнаешь?

Реза забрал у Сусанны опахало и снял с шее последнее ожерелье — в нем тоже имелись лотосы, но оно казалось намного проще этого.

— Спрашиваю тебя, узнаешь?

Сусанна непонимающе подняла глаза на Резу.

— На Нен-Нуфер должно быть надето подобное, да?

— Нет же, глупая! Это то ожерелье, которое ты видела в Эрмитаже.

— Как…

— Как-как… Я сделал с него копию. Она лучше оригинала. Примеришь?

Он застегнул его на шее и, сняв парик, расправил по плечам липкие волосы. Лотос теперь цеплялся за ухо.

— Погоди секунду. Для вдохновения!

Реза взял со столика свой телефон и сфотографировал Сусанну.

— Как они жили тогда без селфи, — усмехнулся он, выглядывая теперь у нее из-за плеча.

— Нормально, — выдала Сусанна, стараясь смотреть на ожерелье, а не на тот ужас, в которое превратилось ее лицо. Зачем же они тогда так себя уродовали!

— Нет, ответь на вопрос. Как они жили без селфи?

Сусанна пожала плечами. Любите вы, мистер Атертон, задавать риторические вопросы.