До обеда я честно собирался дождаться готовности отряда к продолжению зачистки, и пойти по короткому, но опасному пути, но после трёх часов ничегонеделания встал и зашёл в комнату одиночного испытания. Комната была маленькой, с каменной кроватью по центру, и тремя барьерами в стенах. Вход не закрылся, что логично — системное подземелье это тебе не московское метро, где при должной сноровке можно вдвоём турникет пройти за один билет, здесь более надёжный подход используется. Зайти можно хоть вдесятером, а вот кровать после первого использования может просто выключиться и стать куском мёртвого камня. Я лёг и оказался в знакомой больничной палате, с которой и начались мои приключения.

— Максим! Вы меня слышите, Максим? — спросила на чистом русском та самая медсестра, которую я трахнул в ординаторской.

— Да — кратко ответил я.

— Это хорошо, мы боялись что мозг пострадал необратимо.

Я ощупал голову, она была забинтована и не болела даже при нажатии. Я попытался встать, но медсестра меня остановила.

— Что вы делаете, вам нельзя двигаться! У вас была тяжёлая черепно-мозговая травма!

— У меня ничего не болит.

— Что? Это плохо…

— Серьёзно?

— Ох, это прозвучало двусмысленно. Нет, я рада, что вы не страдаете, но возможно из-за травмы вы навсегда утратили чувствительность к боли, а это опасно!

— Как я здесь оказался?

— Вас доставила скорая.

— А как я попал в скорую?

— Простите, но откуда мне это знать?

Логично. Но. Предположим, последнее воспоминание перед началом паранормальной хрени это как я встал из-за компа и пошёл на кухню. Если я вскоре после этого упал и хорошо приложился головой, то кто вызвал скорую? Далее, кто открыл им мою железную дверь, все ключи от которой находятся внутри квартиры? Единственный вариант — я впустил кого-то, но я бы хрен кого впустил!

— Нет. Тут что-то сильно не сходится. Вы меня обманываете.

— Хорошо, тогда можно начинать испытание. — сказала медсестра.

— Дешёвая попытка.

Она не ответила и начала раздеваться.

— Кто ты на самом деле?

— Я — медсестра, но ты в этом совсем не уверен.

— Ты — плод моего воображения.

— Верно. Осталось только отгадать суть испытания и успешно его пройти — сказала она, усаживаясь на меня.

— Нет. Так нельзя, уйди!

— Нельзя, можно. Плохо, хорошо. Эти слова пусты, и ты это знаешь. Какой смысл кидаться в галлюцинацию пустотой?

Она ласкает моё лицо и шею руками, а закончив говорить, целует в губы. С языком, и я отвечаю. Начинаю ласкать её тоже. Она не спешит, и это хорошо. Потому что она — ключ к прохождению испытания, но вот что я должен сделать? То, чего она хочет? Но она же женщина, пусть и иллюзорная, а кто может знать, чего хочет женщина на самом деле? Особенно созданная из мыслей трикстера, уверенного в абсолютной непознаваемости противоположного пола…

Помни кто ты есть, Реверс, и используй свои сильные стороны себе во благо, как говорил мне никто и никогда. Да и кто в здравом уме скажет другому человеку заботиться об его, а не общей выгоде, в контексте — такой, с которой и говорящему что-то перепадёт. Итак, сейчас непознаваемое хочет от меня неизвестного. Моя выгода — пройти испытание и потрахаться. Совместимо ли это? Неизвестно. Закон проходимости подземелья гласит, что подземелье — внезапно — проходимо и не ставит неразрешимых задач, значит всю нужную информацию я уже получил. «Медсестра, но ты в этом не уверен»… Доктор после пьянки сказал, что никакого медперсонала в день моего попадания в госпитале быть не могло, только и всего.

Тогда она — женщина из моего воображения, но не из эротических фантазий, оттуда без хвостика не выходят… Значит, это и не женщина. Это абстрактный человек в форме не идентифицированного воспоминания. Хаос! Что ещё может быть абстрактным и бесформенным? Когда Хаос становится заметен, есть только два варианта — принять его полностью или частично. Впервые я встретился с Хаосом, когда мир вокруг меня рухнул, после очередного серьёзного потрясения, которыми так богата жизнь. Так я стал трикстером, человеком без моральных принципов, называющим вещи своими именами и использующим это себе во благо. Но тогда я не принял Хаос полностью!

Мои руки ложатся на бёдра иллюзии, я чуть приподнимаю её и направляю на готовый к использованию прибор.

— Cogito ergo sum. Всё есть Хаос, но я мыслю, следовательно, существую. Я принимаю тебя. — мои руки опускаются, но ничего не происходит. Вокруг снова комната с четырьмя открытыми проходами. В смысле «секса не будет»? Хотя, всё верно. Даже самому хитрому трикстеру не наебать Хаос. А вот наоборот — это запросто. Стоп.

— Ши, ты меня ждала? — сказал я, заходя на каменистый пляж.

— Моя прелесть? Опять будешь использовать меня не по назначению?

— Нет.

— Знаешь, как минимум, это уже было! Ты повторяешься!

— Я сказал «нет», Ши. Ты же не настоящая женщина, чтобы у тебя «нет» означало «да».

— То есть ты пришёл только ко мне?

— А ты ждала?

— Конечно ждала!

Кольцо разрядилось за восемь часов. Оказывается, когда не используешь настоящее тело уставать просто нечему, а наслаждение всегда получает только сознание, а не мясо, так что это был очень приятный опыт. Слить заряд кольца на удовольствие в условиях постоянной опасности для жизни? Раньше я бы сказал, что это плохо и зря я так сделал, но теперь? Какая разница, cogito ergo sum.

Вставать с каменной кровати было больно — всё тело затекло. Девочки уже спали, да и я разгонял кровь только из последних сил борясь со сном. В итоге мой день прошёл так, что я лежал до обеда, лежал после, а потом завалился спать. Натренированный годами распорядок дня, что сказать…

Разбудила меня Ироня, поставив на меня ступню.

— Реверс, ты что там такого делал, что нам сразу двадцать пять процентов дали?

— Ну, захожу я в комнату испытания, а там армяне в нарды играют.

— Тебя не было десять часов!

— Ну, это же нарды. Я даже играть не умел, а они пока я один раз не выиграл не отпускали, вот и затянулось.

— Надо было мне идти, Кресания, наверное, во все настолки мира играла.

— Ну, кто же знал, что там такое будет, да и тебе сейчас покой нужен! Иди ляг на мешок, какого хрена ты вообще с него встала?

— Да сколько можно лежать-то?

— Тогда перестань дразнить меня своей прекрасной ножкой, а то сам тебя завалю! — соврал я, чтобы развить её футфетиш.

Двигаться решили через двое суток, когда Ироня окончательно придёт в норму. Я наконец почистил все три пистолета, и от нечего делать начал клянчить статус у Эльзы, на что получил неожиданно жёсткий отказ. Мои аргументы о боевой эффективности группы она не приняла, потому что во-первых «вы мне не группа», а во-вторых она настолько привыкла к дракам один-на-один в бойцовском клубе, что даже став разбойницей сражалась сама по себе, да и скомбинировать её способности с нашим скудным арсеналом было сложно. Значит, как лезть в подземелье, так нормально, а как поближе познакомиться, так сразу недотрогу включила? Мне казалось что она разобралась со своими суицидальными наклонностями. Впрочем, плевать. Не захочет сблизиться — вышвырну её куда подальше после завершения задания, и всё. Про питьевую воду из её льда тоже узнал со слов, а не из статуса — это возможно, только будет стоить ей много маны, потому что обычно она возвращает часть затрат после исчезновения льда. Эльза согласилась наполнить ёмкости и я поставил их к стеночке, растаивать.

Путь выбрали короткий, но трудный. Проснувшаяся Кресания превратила воду в кружке в чай и провела свой любимый ритуал, после чего я отправил её на переключение фазы. На сей раз я уверен, что Эльза подсматривала, и мне стало немного стыдно, просто потому что смена фазы выглядит гораздо скучнее обычного.

Ироня уверенным шагом вошла в комнату, отоварила белобородого деда булавой по макушке и пошла дальше, не замедляя шаг. Мы с Эльзой обошли упавшего как мешок с картошкой старика по сторонам и продолжали следовать за танком как нормальные дамагеры. Ироня впечаталась мордой в барьер… Дед лежал без сознания… Короче, маневр нашего танка стоил нам два часа времени, которые постаралась скрасить добрая колдунья Эльза, подарив нам всем досуг в виде паззла из кусков охлаждённого человеческого тела. Хорошо хоть половых признаков у моба не было…