А потом у Тайлера начались проблемы. Он ограждал от них Эльзу как мог, но в итоге им пришлось бежать из города, а последние деньги отдать проводнику, обещавшему доставить их в такое место, где даже искать не станут. Ну, проводник не соврал. Искать стали другие и за другое. И сильно не сразу. Зато когда нашли живым не ушёл ни Тайлер, ни его коллеги по опасному бизнесу, да и сама Эльза наверное не ушла бы. Только вот в лагере её на тот момент не было: она ходила к ведьме-повитухе, чтобы сделать аборт. По возвращении в разгромленный лагерь она хотела повеситься прямо там. Не смогла. Потом решила убиться об людей графа. Не смогла дважды. Потом я дал ей пистолет, и она снова не смогла…

Утром я выяснил, что в нашем клубе любителей сухпайка прибыло — Эльза тоже не умела готовить, особенно на костре. Вяленое мясо и чёрствый хлеб выглядели ещё менее аппетитно, чем питательные брикеты, которые нам выдали в облачном штабе, но она отказалась даже пробовать предложенную мной еду. Костёр так и не зажигали, чтобы не выдать себя дымом, а потому запивать завтрак пришлось холодной водой. А ещё у меня чесался нос, на котором явно прощупывался комариный укус… В этот момент я понял, насколько Юнгерн незаменим в походно-полевых условиях.

В путь мы отправились затемно, да и судя по редким просветам между кронами — днём светлее не станет. Густые, низко висящие тучи, встретившие меня в Лютефиске вернулись с выходных и вновь заняли свой пост, лишний раз напоминая мне о далёкой родине. Жизнь вопреки — это когда погода плохая, а страна — хорошая. Или царь хороший, а бояре — плохие. Не важно, какими словами, главное совмещать несовместимое, логике вопреки. Но, не смотря на всю схожесть лесного утра, всё это осталось очень и очень далеко, а у меня сейчас есть более насущные вопросы.

— А что это за тварь вылезла из кареты? — спросил я, шагая по низкой от недостатка света траве.

— Это волшебник. Ты что, сказок в детстве не слушал? — удивилась моему вопросу Ироня.

— Слушал, конечно, но в них волшебники это такие маленькие сухонькие старички в балахонах и остроконечных шляпах, а не перекачаные мужики с хуем наголо!

— Серьёзно? И как они такие скучные в сказку для детей попали?

— Ну, обычно они там на вторых ролях, помогают герою, или мешают, тут уж как повезёт.

— Какой у вас противоестественный мир, всё-таки.

— Наверное, для тебя это абсолютно справедливое утверждение. Вас с самой древности окружает магия, а у нас она бывает только в сказках. Нам нужно верить, а вы видите её каждый день. Да что говорить, там даже система в жизни почти никак не проявляется!

— Слышь, Эльза, я похоже нашла того единственного человека, которому на истории магии было бы в кайф!

— … - Идущая впереди Эльза обернулась, и вроде бы собиралась что-то сказать, но потом просто посмотрела на меня, уголками губ улыбнулась Ирониной шутке и продолжила смотреть под ноги.

— Её в школе преподают?

— В старших классах, так что Кресания не попала. Зато попала на историю государства и права в храме, и это было… ну, ей вроде нравилось. Как и вообще всё обучение в храме.

— Так если ей нравилось быть избранной Вирджинии, чтож она тогда разве что сама на меня не набросилась?

— Ей нравилось быть в храме, где молитва о душевном равновесии за счёт бонусов от святого места и «самодисциплины торжественности» может довести до множественного оргазма. А как её из храма выслали, так сразу и разонравилось. Я же говорила, что у меня с ней больше сходств, чем различий.

— Так, подожди, а эти «волшебники» и в детских сказках всеми подробностями сверкают?

— Нет, зачем. Просто — могучий волшебник, и всё.

— А остальные ведьмы-колдуны чем от волшебников отличаются?

— Ну, сложно так с ходу сказать, они же все разные.

— А волшебники одинаковые?

— Да, только увеличиваются и всё. Для Кресании это был шок, когда она узнала об эротическом подтексте сказок. Да и я, честно говоря, не готова была увидеть такое в живую.

— Так, Эльза вчера говорила, что она маг, как и остальные студенты института. А судя по тому, что ты видишь это впервые, волшебники вымерли?

— Волшебник направляет ману внутрь тела, чтобы сделать его больше, сильнее и быстрее. Или красивее… Сейчас такому не учат, но раньше каждый открывший в себе ману мечтал стать волшебником. Это не просто, потому позволить себе такое обучение могли только богачи. Я проиграла графу только потому, что у него были очень дорогие артефакты-накопители в шкатулке, и специальные перчатки под размер, с когтями. В среднем маги сильнее, дешевле и универсальнее. Но я бы не отказалась от увеличения, даже временного, в некоторых местах… Всё? Вопрос закрыт? Можно немного тишины? — сказала Эльза, опять дошедшая до грани истерики. Эмоциональная нестабильность после того, что она пережила это нормально, но если через пару дней не пройдёт — придётся что-то решать. По моим прикидкам, к этому времени мы должны уже быть в подземелье. Может, хорошая драка поможет ей расслабиться.

Кстати, она считает, что мы убили самого графа, значит сейчас, возможно, происходит период перехода власти. Значит те, кто мог нас искать будут заняты более важными делами, но если нас случайно схватят, на справедливый суд можно не рассчитывать. Постепенно мы вышли из чащи, а к вечеру Эльза забралась на дерево и разглядела в сгущающейся темноте огоньки уличного освещения столичных предместий. После этого я развернул всю нашу группу по направлению к тракту, но на полотно поднялся один. Ориентиром являлись руины какого-то храма на вершине видимого с дороги холма. Обнаружился нужный холм сзади, мы обошли его стороной. Перепрятав свой отряд в руины я начал обследовать окружающие холмы.

Вход обнаружился на дальнем от столицы холме, густо поросшем лесом. Если бы не скрывающая его иллюзия я бы искал его куда дольше, а нашёл бы посредством падения с двухметровой высоты, потому что его удачно замаскировали отвесной скалой, торчащей из склона. Обнаружить провал можно только подойдя к камню в упор, тогда вместо земли нога найдёт пустоту, и тот странный путник, что решил упереться лицом в камень нырнёт вперёд, обдирая рожу о невидимые ниши, предназначенные для подъёма беглецов из подземелья на поверхность. В итоге для девочек спуск превратился в упражнение на доверие — я ушёл под иллюзию с головой, а им приходилось спускаться по гладкому на вид камню ориентируясь только на мои указания. Только в последние две из четырёх ниш я мог вставлять их ноги руками.

Намучившись с Ироней в латах, лёгкой Эльзе предложил просто прыгнуть, а я её поймаю. В процессе уговоров не удержался от того, чтобы переделать популярную песню:

— Отпусти и забудь. Восемь стрел укажут путь.

— Что такое восемь стрел и куда они указывают?

— Восемь стрел это символ, звезда хаоса, татуировка у меня на глазу. Куда она указывает?

— Во всех направлениях.

— Вот. В хаосе все пути равны. Поэтому не нужно бояться, что бы не произошло, ты следуешь в верном направлении, в том, в котором тебя ведёт хаос. Вне зависимости от того, понимаешь ты это или нет.

— Ты говоришь как проповедник.

— Возможно, но проповедник работает по франшизе и в пользу конкретной коммерческой организации, а обсуждаемая проповедником повестка имеет конкретного рекламодателя. Поэтому проповедник рассказывает о единственно верном пути, а я считаю, что неправильных решений не бывает. И это не только потому, что мне сейчас нужно убедить тебя прыгнуть с большой высоты в руки человека, которого ты знаешь второй день.

— Ну… Ладно. Готов?

И она прыгнула. Я её конечно поймал, но мы покатились по полу небольшой подземной ниши. Во избежание заклинивших или перекошенных дверей единственным барьером между подземельем и внешним миром являлась маскировка, и за поворотом туннеля уже слышалось ворчание «стража порога» — первой преграды на пути решившего выбрать длинный, но «лёгкий» путь проникновения во дворец диверсанта.