— Потом, когда этот барьер встал между нами, мне казалось, солнце упало с неба. Мое существование стало еще более несчастным, чем раньше, потому что ты напомнила мне обо всем, чего я лишился.

— И все же, — говорю я, вспоминая те долгие тяжелые годы, — ты никогда не бросал меня. Даже когда ты думал, что я покинула тебя, ты не покинул меня.

Он отворачивается в смущении:

— Но потом ты послала мне свою стрелу. Я не мог понять, почему ты так поступила. Это было похоже на насмешку и привело меня в бешенство, во мне поровну смешались ярость и надежда. Я не мог решить, что мне с этим делать, но взял стрелу. Я все еще ношу ее с собой, — говорит он.

— Знаю. Я видела ее. Вот почему я сбежала от охоты: думала, ты послал xеллекинов — наказать меня за то, что покинула монастырь без твоего разрешения.

Бальтазаар выглядит ошеломленным — почти оскорбленным, — что я так думаю.

— Я прошу прощения. Монахини грозили нам погоней, когда мы были маленькими. Я поверила им.

— Тебе никогда не требовалось мое разрешение! Ты всегда была свободна приходить и уходить, когда угодно.

— Но это не то, чему нас учат, — бормочу я.

Бальтазаар хмурится, отвлеченный моими словами, но продолжает свою историю:

— А потом однажды ночью, когда я вел дикую охоту, появляешься ты. Стоя спиной к дереву, готовая сразиться со всеми всадниками смерти, если потребуется. Взгляд на тебя открыл старые раны.

Он сжимает руки в кулаки.

— Я ненавидел и страшился, что меня снова заставят желать. — Бальтазаар поднимает лицо к звездам, как будто слишком смущен, чтобы смотреть на меня. — Хотел понять тебя, какая ты. И поэтому решил взять тебя с собой.

— Если мне не изменяет память, я пошла охотно.

Он наклоняет голову:

— В некотором роде. Хотя я бы настаивал в любом случае. Я потерял тебя на долгие годы и не собирался терять снова — пока я не был готов отставить тебя.

При этих словах мой живот завязывается узлом.

— А сейчас? Готов отставить меня?

Его глаза горят, впиваются в меня.  — Нет.

Я не выдерживаю этот обжигающий взгляд и отвожу глаза.

После долгого мгновения oн шепчет:

— Итак, что случилось? Почему ты закрыла дверь и перестала впускать меня?

— Я призналась кое-кому, что видела тебя. И былa наказана; мне сказали, что я лгала, придумывала вещи. Наша встреча сталa моей тайной. Но в конечном итоге меня поймали и наказали опять.

Жестоко наказали! Но я не говорю ему ни этого, ни о сути наказания — мне стыдно. Я продолжаю:

— Вскоре после этого умерла настоятельница, которая истязала меня. Cтрах перестал быть моим постоянным спутником — я больше не ходила по лезвию бритвы между жизнью и смертью. Так что моя потребность в тебе уменьшилась.

Да и цена откровенности оказалась слишком большой.

— С новой аббатисой мне дали новый шанс, и я не хотела рисковать, повторяя ту же ошибку.

Он берет мою руку в свои, крепко сжимая ее, как будто вытаскивая меня из темных границ памяти.

— И таким образом в юном возрасте ты познакомилась с пределами Смерти и Его силы. — Бальтазаар закрывает глаза, но я успеваю заметить гнев и сожаление, плещущиеся в них.

Когда Бальтазаар снова открывает их, он смотрит в небо.

— Рассвет наступает.

Я не готова уйти. Нам еще многое нужно обсудить.

— Когда я увижу тебя снова?

Бальтазаар стоит неподвижно, как будто надежда — некая хрупкая вещь, с которой он должен обращаться очень осторожно.

— Ты хочешь?

— Я хотелa бы. Я все еще пытаюсь понять, что происходит между нами.

Он улыбается и кланяется, затем исчезает в тени.

ГЛАВА 46

— НОВОСТИ НЕВАЖНЫЕ. — Лицо капитана Дюнуа серое — не могу сказать, от усталости или беспокойства. Возможно и то и другое.

Дюваль бросает взгляд на герцогиню:

— Вам не нужно быть здесь, знаете. Мы можем справиться без вас, по крайней мере, немного дольше.

— Нет! — Она непреклонно качает головой. — Это моя ответственность, я не могу перекладывать трудные решения на чужие плечи.

Дюваль предлагает сделать ход Сибелле: — Рассказывай.

— У стен Ренна пятнадцать тысяч солдат! — Волнение поднимается в комнате — никто не ожидал, что так много. — Похоже, бóльшая часть разобьет лагерь к югу от города, а треть может расположиться на севере.

— Итак, мы окружены, — рассуждает Дюваль. — Даже если кто-то из союзников пришлет нам помощь, им придется пробиваться через французов.

— Точно, — Сибелла косится в сторону герцогини. Eй явно не хочется, чтобы та слышала донесение дальше. — Они также привезли с собой мощные военные орудия. Катапульты, осадные башни. Пушкy.

Герцогиня выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок.

— Они уничтожат город.

Капитан Дюнуа пытается  ее немного успокоить:

— Возможно — даже вероятно, — они используют это просто как угрозу. Королю доставит мало радости захватить разрушенный город.

Дюваль поворачивается к маршалу Рье с вопросом:

— А что вы должны сообщить?

— Боюсь, тоже не очень приятные сведения. Еще четыре города пали, и французы захватили Ванн. Весь юг Бретани теперь в их руках. Часть запада также.

Мы все ошеломлены таким отрезвляющим поворотом событий.

— Это значит — мы проиграли, — шепчет герцогиня.

Никто не противоречит ей. Дюнуа говорит:

— Британский капитан известил, что если вы уйдете сейчас — до того, как французы отрежут все маршруты, — он может доставить вас к побережью и потом в Нидерланды. Оттуда вас безопасно переправят к вашему мужу, императору Священной Римской империи.

— И покинуть моих людей? За какого труса они меня принимают?

Чудище прочищает горло, и Дюваль делает ему знак говорить:

— Возможно, это единственный способ защитить вас, Ваша светлость.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что ситуация в городе значительно ухудшилaсь. Казна пуста. Наемники совершают набеги на город, грабят, они считают дома и лавки горожан личными кладовыми. К сожалению, иностранные войска в Ренне намного превосходят наши собственные, бретонские. Мы не можем держать их под контролем.

— Как насчет ардвинниток? — На мой вопрос все одновременно поворачиваются и смотрят на меня. — Они предложили помощь несколько недель назад. Разве их нельзя использовать для защиты граждан Ренна? Это их миссия — защищать невинных.

Голос герцогини, быстрый и твердый, отсекает любые возможные споры.

— Да. Мы примем щедрую помощь, которую предлагают эти женщины. Вы это организуете? — она спрашивает меня.

— Конечно, Ваша светлость.

Я хватаю плащ и спешу из дворца. Кольцо французских войск вокруг Ренна сжимается, но город еще не закрыт. Довольно легко войти в конюшню, оседлать Фортуну и незаметно выскользнуть через задние ворота. Труднее избежать дозорных в лагере ардвинниток. Прежде чем я их замечаю, слышу команду остановиться. Я смотрю на дерево, где незнакомая ардвиннитка восседает на ветке. Ее стрела направлена прямо на меня.

— Я приexaла к Флорисе. Пожалуйста, скажите ей, что Аннит просит выслушать ее.

Она смотрит на меня мгновение, затем кивает головой. Еще одна женщина выбирается из укрытия и исчезает в направлении лагеря. Мне остается только ждать. Признаюсь, это нелегко под взглядом часовой co стрелой наготове, но я игнорирую ее и обращаю внимание на редковатые деревья вокруг. Ночь прохладная, а не холодная — дыхание запоздалой весны. Концентрируюсь на словах, с которыми я должна обратиться к Флорисе, потому что последовательницы Ардвинны — дамы колючие. Не хочу рисковать, подняв старый гнев и вражду, когда стараюсь решить для герцогиня часть проблем.

Вот мой ответ. Герцогиня согласна принять помощь ардвинниток. Я расскажу им о подношении Изабо от имени сестры, возможно, это смягчит их сердца.

Кроме того, я хочу yзнать правду о том, что произошло между Ардвинной и Мортейном. Моя цель — лучше понять человека-бога, который покорил мое сердце. Именно тогда ко мне приходит прозрение: вопреки всему резонному, разумному или даже объяснимому я влюблена в Бальтазаара.