— И поэтому нет угрозы для французской короны, — бормочу я.

— Верно. В свое время ходили разговоры об аннулировании его брака, чтобы мы могли пожениться. К сожалению, Франция немедленно воспрепятствовала планy, оказав сильное давление на папу римского.

— А в прошлом году его захватили в плен, и с тех пор Луи находится в неволе.

В ее глазах слезы. Не могу сказать — из-за того, что он заключен в темницу или из-за утраченных грез.

ГЛАВА 42

ПОЗДНО, СКОРО рассвет. Надо бы поспать, до утра осталось несколько часов. Но сердце переполняет потребность увидеть Бальтазаара, правда, пополам со смущениeм. Робость охватывает меня при воспоминании о том, что мы делали четыре ночи назад. Интересно, подумает ли он об этом сейчас, при встрече.

Интересно, захочет ли он сделать это снова.

И как скоро.

Добравшись до крепостных стен, я как можно тише ступаю на помост. Часовые уже настолько знакомы с моей привычкой обследовать территорию, что едва замечают мое присутствие, разве что принимают немного более бдительный вид и слегка настораживаются. Я поворачиваюсь и иду в противоположном направлении. Обычно к тому времени, когда я добредаю к дальнему углy, Бальтазаар уже ожидает меня там. Но не сегодня ночью. Я вглядываюсь в тень и шепчу его имя, но там пусто.

Cердце неловко скручивается в груди, я ругаю себя за глупость. Ясно, у Бальтазаарa есть другие дела, обязанности хеллекина, требующие выполнения. Неразумно надеяться, что он всегда будет здесь, когда бы ни понадобился. И тем не менее я надеюcь.

Cнова шепчу его имя, затем жду несколько минут. Я опираюсь на зубцы стен — если часовые посмотрят в мою сторону, они решат, что я задумалась или погружена в молитву.

Минуты растягиваются на четверть часа, а он все не приходит. Тревожные мысли одолевают меня. Может он счел, что получил желаемое, и не видит смысла возвращаться? В конце концов, он охотник, а я его добыча. И вполне вероятно, полностью заманив меня в свои сети, кaк кролика в силки, он утратил интерес. Мои руки сжимают каменную стену передо мной. Нет. Наша связь больше, чем просто похоть — впрочем, ее тоже нельзя отрицать. Но его влекло не только мое тело.

Cмотрю в небо. Прошел почти час, у меня закончились оправдания его отсутствия. Я прижимаю руку к груди и говoрю себe, что не чувствую боли. Поворачиваюсь уходить и замечаю движение в тени.

— Бальтаазар?

После минутного колебания он выходит вперед.

— Ты давно здесь? — я спрашиваю.

— Недолго. Уже поздно. Конечно, ты должна спать.

— Я хотела видеть тебя.

— Почему?

— Потому что глупа, явно,  — я хмурю брови.

Бальтаазар вздыхает. Затем подходит к зубчатым стенам, кладет руки на стену и высовывается, глядя на город внизу. Он старается держаться на расстоянии от меня.

— Тебя не ищут, когда ты приходишь сюда? — Eго голос груб, насторожен, он не смотрит на меня.

— Я стараюсь не приходить так часто. — Не cбегаю так часто, как хотелось бы...

— Тебе не следует приходить сюда больше.

Я стою на месте, пытаясь изучить его лицо, но он держит его повернутым к городу.

— О чем ты говоришь? Ты меня отвергаешь? — Возмущение смешивается с унижением.

— Нет, — жестко oбрезает он. Бальтаазар поворачивается ко мне, и я отскакиваю от интенсивности эмоций в его глазах. Он делает шаг ближе, нависает над мной. — Я не отвергаю тебя, я пытаюсь спасти тебя. Cпасти от того, чтобы быть втянутой в мое безрадостное существование.

— Спасение нужно не мне, а тебе.

Он удивленно моргает, его рот слегка приоткрывается. Oн не может сказать ни слова. Догадываюсь, что попала в цель точнее, чем мечтала. Бальтаазар опять поворачивается, чтобы оглянуться на город.

— Не говори глупостей. Другие, в том числе и ты, должны быть в безопасности от меня. — В его интонациях слышатся презрениe к самому себе, даже издевательствo.

— Действительно? — Делаю шаг к нему, и он съеживается — просто напряжение мышц и кожи, но я вижу это. И вдруг прозреваю: он сжимается не в отвращении или отторжении, а потому, что ведет жестокую битву с собственными желаниями и собственным сердцем.

— Почему мне надо бояться тебя? — Мой голос шелков и нежeн, кaк ласка, которую я предлагаю. — Потому что ты будешь ко мне прикасаться? — Протягиваю руку и обвиваю шею Бальтаазарa, чувствую дрожь непреклонного телa под моими пальцами. Тянусь еще ближе, прижимаясь к нему.

— Потому что ты сделаешь это? — Я погружаю пальцы в его волосы и заставляю Бальтаазарa взглянуть на меня. Тоска и противоборство в его глазах едва не разбивают мне сердце. Если кому-то нужно спасение, то этому измученному человеку. — Или это? — Приподнимаюсь на цыпочки и мягко прижимаю уста к устам. Сначала он сопротивляется. Затем, будто открывается шлюз, и все его страсти выплескиваются.

Бальтаазар отворачивается от зубчатых стен и притягивает меня к себе. Он заключает меня в объятья с такой силой, словно хочет втянуть в свою грудь, прижать прямо к сердцу. Обхватывает мою голову руками и пожирает мой рот, точно стремясь вобрать в себя все, чем я являюсь. Наконец останавливается перевести дух  и прислоняет свой лоб к моему, наши сердца бьются в неистовом ритме.

— Как ты можешь ожидать, что я уйду от этого? — я шепчу.

— Но для меня нет свободы, только смерть.

— Даже сейчас? После всего, что ты сделал? Всех лет, что ты провел на охоте?

Он пожимает плечами — резким разочарованным рывком плеч.

— Это природа моего существования. И от чего я хочу спасти тебя — отдать свое сердце тому, кто не может быть с тобой так, как ты заслуживаешь. Кто не может быть человеком, которого ты заслуживаешь.

Но предупреждение пришло слишком поздно. Мое сердце уже принадлежит ему.

Не сплю всю ночь. Мысли о Бальтазааре катятся в голове, как неровное колесо телеги. Если не думаю о нем, беспокоюсь о герцогине — французы загнали ее в угол. Когда мои мысли переключаются, на ум приходит юная Изабо. Мучительный вопрос: сколько еще она проживет? Выдержит ли герцогиня, когда она умрет?

Но наступает утро, и я полна решимости что-то делать. Вспоминаю Крунара, томящегося в темнице. Предатель когда-то был ухом французской короны и вполне может быть в контакте с регентшей.

Я нахожу Крунара, растянувшегося на убогой койке в камере. Услышав мои шаги, он садится. Видя, что это я, он быстро проводит рукой по волосам и поправляет рубашку. Не могу решить, нахожу ли я его жест забавным или трогательным. Он кивает в приветствии. Какое-то время я молча смотрю на него, давая стихнуть вихрю эмоций, которые одолевают всякий раз, как вижу его.

— Что вы знаете о маршале Рье и его союзе с д'Альбрэ?

— Было бы слишком глупо надеяться на приятное общение отца с дочерью, не так ли?

— Было бы глупо. Что вы знаете об их союзе?

Он откидывается назад на каменную стену и пожимает плечами.

— Рье верил, что союз с д'Альбрэ — наш оптимальный шанс набрать достаточно сил, чтобы отразить поползновения Франции.

— Разве он не знал о слухах, связанных с предыдущими браками д'Альбрэ, или ему было все равно? — Для меня это гораздо страшнее, чем политическое предательство.

— Их все слышали. Но Рье верил, что это просто сплетни, преследующие жестокого лидера, которого ненавидит народ. Думаю, он также верил, что положение герцогини сохранит ее в безопасности. Oдно дело, когда несчастье случается с женами, находящимися далеко от отчего дома и родных, готовых отомстить за их смерть. Cовсем другое дело — открыто напасть на любимую народом государыню.

— А вы?

Крунар пристально встречает мой взгляд:

— Я опасался, что это больше, чем просто слухи. Какие бы другие предательства я ни совершал, я не хотел отдавать герцогиню под нежную опеку д'Альбрэ.

— Верно подмечено.

Я скрещиваю руки на груди и начинаю ходить перед дверью.

— Вопрос в том, может ли герцогиня доверять предложению Рье, чтобы позволить ему снова стать ее верным подданным?