— Не трогайте её, — одними губами проговорила я и увидела в персиковых глазах отражение своей боли. Грета отдернула руку, но было поздно: подругу трясло все сильнее и сильнее, и я накрыла ее ладонь, лежавшую на груди Ремена, своей. Произошло то, чего я боялась с самого начала: Эрика с силой отбросила мою руку и подняла лицо к небу, закрыв глаза и что-то шепча. Она всё шевелила губами, и я, отодвинувшись от нее, села на землю, прижав голову к коленям и закрыв уши руками. Я чувствовала, что еще немного — и Эрика начнет кричать. Не просто выплескивать свою боль — она станет говорить, а я не хотела слышать ее слов, пронизанных горечью, злостью, смертью. Наверное, это ужасная картина: все жители Дилариума стоят на коленях, и их шепот, перерастающий в гудение, словно проникает под кожу. Мне хотелось сдирать ее ногтями, лишь бы избавиться от монотонного вибрирующего ощущения. Прошла еще пара мгновений — и тишина взорвалась.

— Вы! — крик Эрики больно ударил даже по моим закрытым ушам, видимо, ветер снова непроизвольно стал разносить голос своей повелительницы. — Вы, чертовы Воины! Обязанные защищать этот город и оберегать его жителей! Где вы были?! Где. Вы. Были! Когда их убивали! Где вы были, когда каждому из них перерезали горло? Где вас носило, когда ему исполосовали лицо?! Ненавижу вас! Хранители, умеющие видеть будущее! Вы видели это? Вы не видите ничего, что непосредственно вас не касается, вам наплевать на других! Вы видели, кто это сделал? Вы…

Она всё бросала сплетенные из ненависти, боли и отчаяния фразы в усилившийся ветер, обвиняя Воинов, Звездочетов, Хранителей, с рыданием винила себя, нас, а жители слушали, слушали… В какой-то момент я поняла, что шепот давно стих. Медленно подняла голову, все еще закрывая уши руками, поскольку боялась, что могу разлететься на кусочки от проникающих сквозь меня криков и порывов ледяного ветра. Люди прекратили молиться и поднялись с колен, с непониманием взирая на повелительницу Воздуха, которая кричала, плакала, гладила мертвого Ремена по спутавшимся грязным волосам. В их глазах читались обида, страх, злоба, и я вспомнила слова Свирайта, сказанные мне после того, как изливала ему душу на тему «Мы не боги». «Вера в вас начнет угасать», — сказал он, но тогда я не представляла себе, на что это будет похоже. И вот теперь, глядя на лица людей, свято веривших в нас всё это время, поняла, что же это такое. Они смотрели на Эрику и иногда на меня так, будто не верили, что мы можем плакать, будто крики моей подруги, содрогающейся здесь от боли, были чем-то невозможным и парадоксальным. И в их глаза что-то гасло, испарялось, исчезало, уступая место глухому разочарованию. Всего лишь около часа назад я подумала, что всё самое невероятное в моей жизни происходило за один день. А сегодня за один час разрушился мир Эрики в декорациях угасающей надежды всех жителей Дилариума. Так невыносимо быстро.

Кто-то из Хранителей распорядился унести тела отсюда, и Воины тут же подхватили двух мертвых людей. Когда кто-то протянул руки к Ремену, Эрика закричала так, что в ближайших домах стали трескаться и разбиваться окна. Девушка отчаянно прижимала парня к себе, словно желая стать с ним единым целым, не отпускать его, уйти вместе с ним. Грета посмотрела на меня с немой просьбой, и я несколько минут отрицательно мотала головой, все еще боясь приближаться к подруге. Но Хранительница смотрела на меня до тех пор, пока я не сдалась. Я подползла к Эрике и осторожно дотронулась до ее руки, бережно придерживающей голову Ремена. Она подняла на меня глаза, и мне захотелось отшатнуться, увидев в них боль и усталость старухи, а не молодой девушки. Подруга перестала кричать — наверное, ей было тяжело даже просто сидеть и держать открытыми глаза.

— Скажи мне, Ник, — почти беззвучно говорила она, — за что? Почему? Кто?

— Эрика, я не знаю, — смаргивая слезы на тонкую рубашку Ремена, ответила я, и не поняла, почему сказала именно так, ведь ответ знали все.

— За что, Ника, зачем?.. — всё твердила девушка, и я зажмурилась, моля неизвестно кого о том, чтобы все это оказалась сном или галлюцинацией.

— Чтобы заставить нас страдать. Рик, пожалуйста, отпусти его. Подари ему покой, отпусти, — просила я, но Эрика все качала головой, пытаясь что-то напевать, и легкая, красивая, печальная песня стала самым жутким, что я когда-либо слышала.

— Кто, кто? Он никому ничего не сделал. Он хотел, чтобы война закончилась, он хотел уйти со мной, он хотел… Кто? — упрямо повторяла Эрика, и я начала злиться. Не на нее, а, скорее, на себя, потому что не могла ей ничем помочь.

— Ты ведь знаешь, кто, не заставляй меня отвечать.

— Да-да, я знаю… Я знаю, знаю! — Эрика снова попыталась кричать, но сейчас у нее ничего не вышло: голосовые связки не выдерживали. — Возьми его, — вдруг прошептала она, перекладывая Ремена мне на руки. Меня словно парализовало, когда я почувствовала всю тяжесть мертвого тела парня, который когда-то улыбался мне и восхищенно смотрел на мою подругу. Я аккуратно подложила одну руку ему под голову, а вторую опустила на грудь. — Ты ведь будешь рядом с ним, да? Ради меня. Не отдавай его им! — в безумии просила Эрика, и мне оставалось лишь кивать, не обращая внимания на пульсирующую боль в голове от моря выплаканных слез. Подруга поцеловала посиневшие губы человека, который больше никогда не сможет улыбнуться ей или поцеловать в ответ, и резко выпрямилась, слегка пошатнувшись. Я подняла голову и заглушила порыв подняться следом, ведь она доверила мне того, кого, возможно, любила больше собственной жизни. Все, абсолютно все замерли, не зная, чего ожидать от убитой горем Защитницы Миртрана. Эрика посмотрела на затянутое облаками небо и раскинула руки в стороны, ловя воздушные потоки.

— Я убью их, — прошептала она, и ветер тут же услужливо разнес ее шепот по всему городу. — Я заставлю их страдать. Я уничтожу всё, что им дорого. Я уничтожу Горную Долину, и война будет завершена. Немедленно.

Эрика стала вертеться на месте, создавая торнадо, и медленно поднималась вверх, практически сбивая с ног всех, кто стоял неподалеку. Ветер усиливался, бросая пыль и осколки в лица людей. Облаков становилось все больше и больше, и свет Церона уже не смог пробиваться сквозь них. Дилариум погрузился в слишком ранние сумерки, деревья прижимались к земле, люди бежали к своим домам, что-то кричали, а я так и сидела на залитых кровью плитках, не в силах отпустить Ремена, закрывая его от камней и кусочков стекла. Все стихло так же резко, как и началось. Все снова замерли и огляделись — Эрики здесь больше не было. Когда все наконец-то поняли, куда она делась, начался настоящий бедлам. Жители столицы причитали без остановки, и Хранители распорядились, чтобы все сейчас же отправились по домам. Кто-то тут же стал возмущаться, что его дом поврежден, в нем нет окон, оторвана дверь… Вроде бы Хранители обещали все вернуть в первозданный вид. Появилось много Воинов, которые следили за тем, чтобы все добрались до дома. Впрочем, кого я обманываю, — они просто разгоняли людей с улицы, чтобы не мешались. Я всё сидела, не в силах пошевелиться, и резко вздрогнула, когда рядом со мной оказалась Грета.

— Ника, теперь ты можешь отдать его, — мягко проговорила она и махнула рукой какому-то Воину. Я кивнула и медленно передала тело парня здоровенному мужику, лицо которого почему-то было скрыто под шлемом. Хранительница взяла меня за руки и аккуратно подняла с земли. Оказалось, что за такой короткий промежуток времени я практически разучилась стоять, ноги дрожали, вот-вот норовя предательски подогнуться. Возле ворот остались только я, Грета, Миса, несколько Воинов и Глеб с Максом, о которых я совершенно забыла. — Ника, тебе нужно привести себя в порядок, — негромко сказала Грета, и я недоуменно на нее посмотрела.

— Я в порядке! — воскликнула я, оглядываясь на высокие белые стены. Как бы через них перемахнуть?

— Ты вся в крови и пыли, тебе нужно в ванную и переодеться, — настойчиво пояснила женщина, но я отрицательно замотала головой.