— А где папа? — спросила я вылезшую в кухню собаку.
Стелла в ответ лишь лизнула мне руку.
Не мог же уйти в такую рань на рыбалку? Прямо в тапках я вышла на открытую веранду, с которой сквозь деревья просматривалась пристань. Катер на месте. Рыбака не видать. Но на мостках валяется полотенце. Ушел плавать.
— Ненормальный…
Я вернулась в кухню, выпила стакан воды и уставилась на плиту. Приготовить, что ли, завтрак? Его любимый, чтобы хоть немного загладить вину за вчерашний отказ в ласке и за… Ну и за отпуск… Да к черту вину! Просто захотелось сделать мужу приятное. Не более того.
На столешнице стоял наполовину пустой ящик с клубникой. Сейчас быстро нарежу крупную ягоду на четвертинки и сварю варенье к блинам… Жаль, что родители спят. Придется замешивать тесто вручную, без блендера. Чертыхаясь и в итоге процеживая все комочки через сито, но удачно: обошлось даже без первого блина комом. Вскоре кухню и вообще весь первый этаж заполнил божественный аромат клубничного варенья. Я уже сняла с него пенку и нагло все съела.
— А разве самое вкусное не мужу?
Я уже ждала его с лопаткой в руке, но собиралась стукнуть собаку, которая тявкнула на хозяина — пусть мокрого, в накинутом на плечи полотенце, но вовсе не страшного. Свой вопрос он задал, заметив пустое блюдце с недавними следами пенки.
— Мужу…
Я обернулась к плите, чтобы снять блин и налить в сковородку новую порцию теста. И только потом обернулась, подставляя губы для утреннего поцелуя. Сегодня — со вкусом клубники.
— Мало…
Слава уперся руками в столешницу, чтобы не замочить мою пижаму, поверх которой я не набросила ни халатика, ни фартука. Но у него и с волос течет, даже коротких — почему не научится вытираться после купания! Я сорвала с крючка чистое кухонное полотенце и накинула ему на голову. Слава перехватил его и отступил на пару шагов, давая мне возможность перевернуть блин. Потом подступил снова и схватился уже за мою талию, но я увернулась от поцелуя и попыталась даже его оттолкнуть.
— Славка, ты холодный, как черт!
— Так ты ж меня ночью не пригрела…
Я толкнула его сильнее, и он отступил.
— Иди в душ. И спускайся завтракать. Кофе сварить?
— А родителей ждать не будем?
— А ты не хочешь тихого семейного завтрака?
— Очень хочу.
Я отвернулась к плите и, еще держа сковородку в руках, почувствовала под грудью руки мужа и плечом его подбородок.
— Березов, ты когда научишься не подходить к женщине, когда у нее сковородка в руках?
— Наверное, когда первый раз получу ей по башке, — его пальцы отыскали под тканью соски. — Но ведь я этого не заслужил?
— Допросишься!
Я с грохотом опустила сковородку на плиту — не специально, просто рука дрогнула, как и все остальное тело.
— Славка, прекрати! — шипела я полушепотом.
Его губы скользнули по шее к мочке уха. Я схватилась за ручку сковородки и почти обожглась.
— Слав, я блины пеку…
— К черту твои блины… Я хочу позавтракать тобой, пока все спят.
Я хотела отпихнуть его самой упругой частью женского тела, но он поймал мои бедра и прижал к своим.
— Слава, отвали! У меня блин сгорит!
— А у меня уже все предохранители сгорели, — он щекотал носом мне шею, прямо под растрепанной косой. — Блинов у тебя уже целая гора, а муж один… Подыхает.
Он отпустил одно мое бедро и потянулся к ручке, чтобы выключить конфорку. Я не успела даже выругаться — в кухне появился отец. Я не видела его, но услышала голос:
— Хватит приставать к моей дочери…
— Вот чего тебе не спится! — в ответе Березова не слышалось смеха.
Я получила желанную свободу и сняла перерумянившийся блин, не обернувшись к лестнице, по которой Славка протопал с грохотом разозлившегося ребенка.
— Пап, тебе чего-то надо?
Я наконец обернулась. Все так же с лопаткой в руке.
— Оружие опусти. И дай матери таблетку от головы.
— Давай я ей кофе для начала сварю. Пусть идет на веранду сядет.
— Иди сама ей предложи…
— Да вы что, слепые оба! — Внутри все клокотало. — Я блины пеку!
Отец ушел. Пришла мать. Бледная. Все как обычно…
— Ну что ты с утра развела?
— Я завтрак готовлю!
Действительно, ну чего вам всем не спится сегодня!
— Кому нужны твои блины…
Так не тебе и пеку! У меня подгорело больше, чем у блина!
— Моему мужу. А тебе я сейчас сварю кофе. Иди на воздух. Не надо дышать маслом.
Когда я вернулась с веранды, Славка, уже в бриджах и футболке, переворачивал оставленный мною на выключенной сковороде последний блин.
— Спасибо, — я погладила его по спине. — Накрой на стол, пожалуйста.
— Давай я лучше кофе сварю. На троих?
— Отцу чай…
— Почему мне чай?
Он тоже явился на кухню одетый, то только в тренировочные брюки.
— Потому что у тебя давление. Отойди от кофейной машины. Все равно не получишь. Лучше сметану из холодильника достань, — но вместо сметаны я сунула ему в руки тарелки. — Иди уже. Вас на кухне слишком много.
Следом пошли ложки и чашки. Я включила чайник и уставилась в спину мужа. Такая же прямая, как у Адама. Интересно, сколько Березов сегодня проплыл…
— Ты чего так смотришь?
Он повернулся ко мне лицом, а я и не заметила.
— Ты что-то сильно похудел…
— Влюбился, наверное, — послышалось из-за стола.
— Слушай, пап, вот чё ты лезешь! Когда не с тобой разговаривают.
— Так вы со мной никогда не разговариваете…
— Слушайте, как вы меня достали все!
Хорошо, что я ничего не держала в руках. Точно бы швырнула. А так лишь ушла с кухни в прачечную и хлопнула дверью. Никто следом не пошел, и я, вытряхнув в раковину одежду из плетеной корзины, принялась перебирать ее на предмет возможных пятен.
— Ты что завелась?
Березов резко распахнул дверь и так же сильно шарахнул ею, закрывая.
— Извини, — я не повернула к нему головы, продолжая бесцельно перекладывать туда сюда одежду, пока Славка не сгреб все за раз и не впихнул в барабан стиральной машины.
Я отошла к двери, ведущей в сауну.
— Яна, что случилось?
Березов сверлил меня взглядом. Еще секунду, и между глаз у меня будет дырка. Навылет!
— Ничего.
— Что-то с Мишей?
Вот же неугомонный!
— С твоим сыном все в порядке, — отчеканила я.
— Тогда почему с моей женой не все в порядке?
Он оперся о край столешницы, на которой в ряд стояли разные стиральные порошки, и я машинально начала читать их названия. К счастью, не вслух.
— У меня тоже болит голова. Не знаю… Слушай, я возьму кофе и посижу с мамой на улице, ладно? А вы с папой ешьте. Пожалуйста, — добавила я, когда каменное выражение так и не исчезло с лица Березова.
— Я не хочу без тебя есть!
Нет, он не крикнул. Просто прорычал это.
— Тогда возьми тарелку и сядь за стол на веранде. Я помогу, — добавила я тут же.
Блин блинский… Пекла блины, чтобы порадовать мужа, а только поругалась. Причем, со всеми…
Слава взял все тарелки и мой кофе. Я — банку сметаны и варенье, еще теплое, в вазочке.
Мать встретила и проводила нас тяжелым взглядом. Явно слышала мои крики даже за закрытыми дверями. Папа явился следом, таща свой чай. Я вернулась за блинами и, вжав ладони в край стола, зажмурилась. Секунда, и Березов, бесшумно подошедший сзади, развернул меня к себе.
— Хочешь лечь?
Я тряхнула головой. Слезы отступили.
— Я выпью кофе. Мне должно стать легче. Пожалуйста… — Я хотела попросить его отпустить меня, но увидев тревожный морской взгляд, снова зажмурилась и сказала: — Поешь. Я так старалась, чтобы тебе было вкусно…
— Спасибо, Яна, — он наклонился и поцеловал меня… в лоб. — Слушай… Он у тебя не горячий случайно?
Я приложила ко лбу ладонь: и правда горячий. Только это мозг закипел, не простуда…
— Да нет, тебе показалось. Сейчас выпью кофе и все пройдет. Муж у меня варит волшебный напиток.
— Это твоя итальянская машинка его варит, — усмехнулся Слава, подталкивая меня в спину к гостиной, чтобы быстрее вывести на воздух.
