Свою я полностью оставила на стакане, заработав томатные усы. Наверное, пить коктейль надо было через соломинку до самого конца, но я ее проигнорировала, когда осталась единственная с полным стаканом, а надо было уже бежать на танцпол.

Инна, кстати, умела двигаться. Я впервые копировала кого-то, обычно списывали с меня. Впрочем, недолго… Каждое второе ее движение казалось гадко развязным. Мы недоуменно переглядывались с Аллой и под медленные звуки музыки одновременно шагнули к стене. Перебросившись парой фраз, обе поняли, что находимся не совсем в своей тарелке. Смотреть фильм «Грязные танцы» дома было одно, а вот воочию… Мы не были к этому готовы. Ну никак… Как и к тому, что юбку приходилось постоянно поддергивать, чтобы платье оставалось платьем.

— Вы чего стоите?

Инна кайфовала от окружения и внимания мужского пола к ее скромной персоне и попросила еще коктейль, теперь пинаколаду.

Я взяла ей и Алле. Лицезрение толпы вокруг нас с каждой секундой все больше и больше усиливало во мне желание оставаться трезвой. Алла попыталась сбагрить мне половину своего коктейля, явно поняв, что перебрала, но ее стакан взяла Инна.

Мне хотелось вернуться на танцпол, чтобы время до двух часов пробежало незаметно, а то я уже слишком открыто заглядывала на наручные часы.

— Девушка, вы кого-то ждете?

— Нет, — ответила я машинально, даже не успев еще поднять глаз на вопрошающего.

— Может тогда потанцуем?

Я ничего не сказала… Не успела. Не успела даже повернуть головы, чтобы найти глазами Аллу и Инну. Он утащил меня в толпу. Музыка грохотала, как и мое сердце — бум, бум, бум… Бах, бах, бах — топали мои ноги. Тело даже не пыталось изобразить хоть какое-то подобие танца. Мы обменялись именами. Его имени я не расслышала, но посчитала невежливым переспрашивать.

Да и какая разница — я сейчас смотаюсь от него обратно к девчонкам. От него разит куревом и алкоголем даже на расстоянии вытянутой руки — впрочем, скорее всего это было расстояние локтя. И когда чужой локоть пнул меня в спину, я чуть не впечаталась в своего нового незнакомого. Я — чуть, а тот совсем не чуть, а полностью удержал меня у груди и точно наколдовал медляк, после которого я возненавидела всю медленную музыку на свете.

Я бы еще простила ему мятую одежду — платье я в любом случае собиралась выкинуть, но куда я могла деть губы? Каким образом стереть из памяти свой первый поцелуй? Вот такой: горький, слюнявый, тошнотворный… К горлу мигом подкатил кислый ком. Я рванулась назад и, сорвав руку с плеча нахала, еле удержала кулак подле груди. Не могла же я действительно начать с ним драться?

— В чём дело? — да, он не понял проблемы, но я не собиралась посвящать его в секреты моей личной жизни.

— Мне нужно в туалет…

Да, да… Это все, что я могла тогда придумать.

— Я провожу…

А вот это оказалось неожиданностью.

— Не надо…

Только моих протестов никто не слышал.

— Не надо! — хотела бы в голос прокричать я снова, когда этот козел прижал меня к первой же пустой стене, но смогла лишь промычать это ему в губы.

Его пальцы мяли мне грудь, вдавливая лопатки в стену все сильнее и сильнее. Пустить в ход руки не получилось — слишком маленькое расстояние, чтобы ощутимо ударить в живот, но поднять коленку я смогла и потом еще опустила пятку ему на ногу. Я отрабатывала эти удары с дядей Славой только в теории — но на практике они сработали с первого раза, и я действительно ринулась в туалет. Сломя голову, пока придурок и окружающие не очухались. Искать девчонок я не могла. Да и в таком виде, в каком я предстала перед собой в зеркале, видеть меня подругам было лишним.

Успокоить грудь я не могла, но стереть пальцем след от туши с нижнего века у меня получилось. Как и отковырять с губ крошки карандашного контура. И в туалет действительно хотелось мучительно-сильно. От страха.

В соседней кабинке была раскрыта дверца — там девушка обнималась с «белым другом». Я снова сглотнула и подумала про Инну — как она там? И Алла все еще с ней? Или Инну уже кто-то увел? Где тогда Алла? Но выйти из туалета я боялась — вдруг этот козел меня караулит. Прижалась к кафельной стене и опустилась на пол, подтянув к подбородку колени. Только бы не разреветься. Но не просижу же я тут до двух часов? Ну никак… Мы пришли в десять вечера, а сейчас еще нет даже часу ночи. Надо попросить у вышибалы разрешения воспользоваться стационарным телефоном, чтобы позвонить папе и попросить приехать за нами прямо сейчас.

— Девушка, вам плохо? — спросили меня новые посетительницы туалета.

Я мотнула головой и спросила не видели ли они там одного парня. Описать его у меня получилось с трудом и они, переглянувшись, пожали плечами. А потом так же поморщились на ту девчонку, только что выползшую из кабинки на четвереньках.

Выдохнув, я толкнула дверь туалета — никого. Бочком направилась к выходу и под недружелюбным взглядом работника клуба попросила телефон. Хорошо, что аппарат оказался не кнопочным — не попала бы на нужные цифры, а так дрожащий указательный палец намертво застревал в кружке. Длинные гудки… Что за фигня?! Я опустила трубку на рычаг, но тут же схватила и набрала мобильный номер. Папа ответил, но тоже не сразу.

— Пап, ты можешь забрать нас пораньше? Здесь не фонтан.

Пауза. Тишина мне не понравилась.

— Яна, я сейчас Славке позвоню, чтобы ехал к вам прямо сейчас. У нас тут ЧП. Бабушке поплохело. На скорой увезли. Я за мамой сейчас еду. Ты там только не психуй, поняла? Одна напсиховалась за тебя до сердечного приступа.

Я кивнула и только потом сказала — да, поняла.

— С бабушкой все будет хорошо. Ясно?

— Да, пап. Скажи дяде Славе, что мы будем ждать его снаружи.

«Мы» — это я погорячилась. Я не смогла вернуться в зал, чувствуя на глазах слезы. Сейчас глотну свежего воздуха и вернусь. Зажмурилась так, что еле сумела найти дорогу к входной двери. Спасибо, что мне открыли ее курильщики, предпочитавшие улицу. Я шла как слепая, но, наверное, смогла бы как-то нащупать ступеньку и сесть на нее. Именно этого мне хотелось сейчас — ощутить холод вокруг и под собой. Взмокшая, в трикотажном платье осенней ночью, я могла бы испугать любой термометр — ртутный столбик явно скакнул с плюс двух до плюс двадцати двух, когда я услышала окрик:

— Яна!

Я вскинула голову — и, наверное, оступилась бы, не в силах нащупать следующий шаг дрожащей ногой, если бы, как в замедленном кино, не ткнулась носом в джемпер.

— Да ничего не случилось! Прекрати реветь!

Зажатый в руке тяжелый «Эриксон» бил меня под лопатки, но боль внутри была сильнее, и я не могла ни оторваться от дяди Славы, ни прекратить реветь.

— Это все для проформы. Сама знаешь, что мать не подписала бы отказ от госпитализации. А они всегда это предлагают. Яна, ну прекрати же! Ну… Хочешь матери позвонить, хочешь?

Теперь он тыкал мне телефоном чуть ли не в нос. Я замотала им из стороны в сторону — носом. И сопли кончились. Я шмыгнула и спросила:

— А как ты так быстро приехал?

— А что? — он улыбнулся и прижался ко мне лбом. — Разве только тебе можно не соблюдать скоростной режим? Я здесь уже час стою на самом деле. И видишь, не зря.

Я отпрянула, но не тогда, когда наши лбы терлись друг об друга, а когда без всякого смеха в голосе Березов спросил:

— Скажи честно, ты курила и пила?

Пить я пила, но не курила. Это… Это последствие того, о чем я не могла с ним говорить.

— Там просто жутко накурено.

И это было правдой. Между нами вообще никогда не было лжи. Просто о поцелуях не говорят с посторонними мужчинами. И с мужьями — тем более, поэтому про Паясо я тоже ему ничего не скажу.

— Мне нужно в туалет.

Наверное, в английском варианте классическая женская отмазка имеет магический эффект. В отличие от русского аналога. Рука Паясо мгновенно исчезла, и я сумела одернуть сарафан. Очень, надо сказать, демонстративно. Или дело в кавалере?