– А давайте-ка устроим охоту, а, ребят? Посмотрим, как калека будет улепётывать от Энцо?.. Энцо, давай, парень… Фас её!

Собака сорвалась с места и бросилась в мою сторону. У меня были доли секунды на то, чтобы среагировать. Я скинула рюкзак на траву, достала оттуда пенал, из которого посыпались ручки и карандаши. Дрожащей рукой сжала одну из ручек, поднялась, и в тот же момент подоспевшая собака совершила прыжок. Я успела выставить вперёд металлический протез руки, пёс вцепился в него и стал бешено дергать головой.

Ребята улюлюкали и орали, а я вдруг вспомнила это ощущение – когда время замедляется, всё вокруг становится как будто неважным. Есть только ты и он. Я холодно и расчётливо прицелилась, после чего, вложив в удар все силы, вонзила сжатую в кулаке ручку собаке аккурат в спинку носа. Конец ручки с хрустом вышел из её нижней челюсти, брызнула кровь, собака отпустила мою руку и, истошно завывая, принялась метаться по полю кругами. Сделав пяток кругов, животное упало и затихло. Пока я собирала канцелярские принадлежности и укладывала их в рюкзак, стояла гробовая тишина…

Я ушла, провожаемая ошарашенными взглядами малолетних бандитов, а через три дня поймала Винсента на выходе из мужского туалета и предварительно выкраденной из спортзала трёхкилограммовой гантелей превратила его самодовольное толстое лицо в кровавую кашу…

Парикмахерши нависали надо мной, осуждающе сверля меня глазами. Я тихо и холодно произнесла:

– Знаете… Я жалею иногда, что у меня не получилось тогда убить вашего выродка.

– Да как ты смеешь, тварь?! Мой любимый сыночек! – женщина налетела на меня, осыпая неумелыми ударами наотмашь. Я поспешила ретироваться и выскочила на улицу. Вслед мне неслись проклятия и брань, но это ничуть не испортило мне настроения…

За день я обошла весь город, побывав в страховой компании, на мойке машин, в гостинице, салоне связи, медицинском центре… Везде я получала отказ в той или иной форме. Похоже, моя «слава» опережала меня, и никто не хотел иметь дел со столь проблемным подростком. Перекусывая булкой, купленной в той самой пекарне, я сидела теперь на краю фонтана на площади и ждала автобус. Тело гудело от долгой ходьбы, а солнце скрылось за дом, клонясь к закату. Мой позитивный настрой медленно таял, уступая место привычной уже пустоте…

Прибыл автобус, и я среди прочих пассажиров заняла место у окна. Рядом никто не садился, будто сторонясь искалеченной души и тела, а я привычно глядела в окно на облитые багрянцем заходящего солнца верхушки деревьев. Автобус тронулся, и за окном поползли низкие домики. Краем глаза заметив движение сбоку от себя, я обернулась. Возле меня сидела благовидная худощавая старушка в очках и с палочкой. В автобусе было полно свободных мест, но ей зачем-то понадобилось сесть именно рядом со мной.

– Не возражаешь, внучка? – тихо поинтересовалась старушка, поправив седую шевелюру.

– Не возражаю, но и восторга не испытываю.

Я отвернулась обратно к окну.

– Как тебя зовут?

– Лиза, – буркнула я. Ненавижу, когда ко мне лезут с расспросами.

– Я вижу, Лиза, тебе нелегко пришлось сегодня. Тяжёлый выдался день?

Я вздохнула. Кажется, она от меня так просто не отстанет.

– Бывало и похуже…

– У меня тоже день не очень. Вот, ездила справки собирать. Внучок мой тяжело болен, а родители его непутёвые по притонам шляются. Алкоголики, всю свою жизнь пропили, и ребёнка своего на меня оставили…

Я посмотрела на неё. Она сидела, сгорбившись, и тряпочкой протирала свои очки. Я не нашла ничего лучше, чем выпалить какую-то банальщину:

– В этом мире чересчур много глупости и зла…

Неожиданно подсознание выудило из памяти небольшой холмик, покрытый высокой травой и серьёзное лицо Отто рядом с моим. «…Нельзя так, Лизка. Зла и так слишком много…»

– Да, внученька, чересчур… А самое-то обидное, что я уже ничего с этим поделать не могу, – голос её дрожал. – Нет ни сил повлиять, ни возможности изменить что-то. Старость – она не про ревматизм и склероз. Она про беспомощность…

– Ничего, бабуля, когда-нибудь всё это закончится.

– Для меня – уже довольно скоро. А вот у тебя вся жизнь впереди. Распорядись ею так, чтобы можно было потом оглянуться и увидеть, что всё не зря!

– А если эта самая жизнь меня выбросила на обочину?

– Тогда выбирайся с обочины, вставай и иди дальше. Найди своё дело, которое разожжёт в тебе огонь жизни…

Я промолчала. Слишком часто звучат эти вечные вопросы, завязшие на зубах. И каждый норовит влезть со своим универсальным рецептом спасения, будучи сам по ноздри в жиже. И каждый, безусловно, прав, но точка зрения – это всего лишь точка, не дотягивающая даже до угла, не говоря уже о том, чтобы охватить всю картину…

Я вышла на своей остановке. Солнце только что зашло, в небе надо мной с криками проносилась стая птиц. Примерно на середине пути в сторону дома меня догнал небольшой пикап. Поравнявшись со мной, он снизил скорость, а из окна высунулся Марк в полицейской форме.

– Эй, привет! Прыгай в машину, доедем.

Я понуро обошла внедорожник, залезла на сиденье и хлопнула дверью. Джип тронулся, а Марк участливо поинтересовался:

– Откуда ты такая мрачная? Что-то случилось?

– Ни хрена не случилось, Марк. Я просто пыталась найти работу, и ничего не вышло. Обошла весь город, но везде одно и то же. Они будто сговорились…

– Люди боятся тебя, это правда… Но, может быть, это можно из недостатка превратить в преимущество?

Я фыркнула:

– Да о чем ты говоришь? Со мной просто не хотят связываться.

Он помолчал, явно обдумывая что-то, и наконец проговорил:

– Завтра после службы мы поедем в город, и я познакомлю тебя с кое-какими людьми. Думаю, вы сможете найти общий язык, а у них для тебя найдётся работа.

– Кто они? И что за работа?

– Это не совсем законная работа, но за неё платят, и, как бы странно это ни звучало, она приносит общественную пользу…

– Криминал? – я замотала головой. – Нет, Марк, я не хочу становиться преступницей…

Машина колыхалась на неровностях, подъезжая к дому. Лампочка на крыльце светилась ярко-жёлтым светом, вокруг неё вилась мошкара. Он протянул руку и мягко взял меня за плечо.

– Лиза, ты уже преступница… Забыла?

– Но я…

Скрипнули тормоза, и джип остановился. Марк смотрел мне прямо в глаза.

– Пойми, убив человека, ты переступила грань, и невозможно уже вернуться назад. Это останется с тобой навсегда. Поверь, я знаю, что это такое… Но ты не переживай сильно, с этим можно научиться жить. И не забивай себе голову, всё это будет завтра, а сейчас пойдем домой, я помираю как есть хочу…

Марк запер пикап, мы прошли в дом. Приветливый Алехандро уже ждал нас с горячим ужином. За неспешной беседой на отвлечённые темы мы приняли пищу и разбрелись по своим комнатам.

Я лежала на кровати, глядя в потолок и обдумывая сегодняшний день. Изгой, которого общество отторгает от себя, обречен либо пропа́сть, либо прибиться к изнанке, к тёмной стороне этого общества. Осознавая, что среди обывателей я всегда буду белой вороной, я теперь довольно отчётливо видела свой дальнейший жизненный путь. Нет, я не могла отстроить свой храм, о котором утром говорил Алехандро, да и не хотела уже. Его обломки надежно похоронили под собой людей, которые были мне дороги, а разбирать завалы я больше не могла: всё, что я могла там найти – это мёртвых друзей. Отто, Вера, Аня, доктор Хадсон…

Теперь я знала, к чему приложить усилия. Я должна была разрушить жизни тех, кто разрушил мой храм – найти всех до единого, кто так или иначе был причастен к событиям в интернате Каниди, и убить их с максимальной жестокостью. Пламя мести разгоралось в моей груди. Я с нетерпением ждала завтрашнего вечера, чтобы извлечь из предстоящей встречи максимальную пользу и начать движение к своей новой цели.

… – Дядя Ваня, отзовись…