Вера подняла бровь, мгновение помолчала и выпалила:

– Чего? А вот это – тоже твое воображение?

Она бросилась на Аню и принялась её щекотать. Заливистый хохот наполнил комнату.

Аня в основном молчала, погружённая в себя, но иногда говорила странные вещи, а Вера пыталась перевести её слова на понятный язык, и когда ей это не удавалось, она поднимала бровь и спрашивала в своей грубой манере, что за чушь опять несёт её собеседница. В такие моменты мне становилось смешно, и я не сдержалась и захихикала…

Вера была мастером рассказов, кладезем смешных историй и душой компании, способной разговорить любого человека, так что до самого ужина мы просидели в комнате и проболтали обо всём на свете, вспоминая курьёзы и забавные моменты.

После ужина незаметно опустился вечер. Я осталась в комнате за чтением «Принца и нищего», взятого в скромной библиотеке интерната, а девочки ушли в главный корпус смотреть какой-то мультфильм. Было тихо, только трещали цикады под окном, и где-то в отдалении нелепо вскрикивал телевизор.

«… – Разве у них по одному только платью?

– Ах, ваша милость, да на что же им больше? Ведь не два же у них тела у каждой…»

Я с шелестом перевернула страницу, как вдруг в окно постучали. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, сердце ушло в пятки.

– Лизка, это я! Открывай скорее! – донёсся снаружи приглушённый голос Отто.

Я проковыляла к окну и отодвинула щеколду. Отто влез на подоконник, бухнулся на пол, притушил лампу и, взяв меня за плечи, оттянул в сторону от окна. Я слышала, как он переводил дыхание, и почти физически чувствовала его волнение.

– Что случилось, Отто?

– Слушай, Лиза, нехорошие дела творятся… Я шёл со смены, и решил сделать крюк, а возле склада ненароком услышал разговор Маккейна и его дружков. Я затаился за углом, а они трепались о том, что директор Травиани послезавтра собирается заключить какое-то соглашение с бандитами и впустить их внутрь.

– Ты в этом уверен? Может, послышалось?

Отто стукнул себя ладонями по коленям.

– Да чтоб мне провалиться, если я вру!

– А что будет с нами?

– Я не знаю, Лизка. Судя по тому, что нам рассказывали про мародёров, я боюсь даже представить, что будет. И это значит, что на охрану рассчитывать тоже нельзя. Они наверняка в доле, почти всем ведь известно, как они делят то, что привозят в грузовиках.

– Надо всем рассказать! Лагерь в большой опасности, и ребята должны знать об этом…

– Ты с ума сошла? – зашипел Отто, – Тогда поднимется паника, и всех просто запрут в бараках, а если узнают, что это мы её подняли… Нет, никому нельзя рассказывать. Но надо что-то делать… Что делать?

Я лихорадочно соображала. Кого можно было бы привлечь на свою сторону? Разве что…

– Как думаешь, доктор Хадсон с ними заодно? Он вроде хороший…

– Не знаю. Завтра попробуем выяснить, а сейчас мне пора. Никому ни слова! Ясно?

Я закивала. Блеснув глазами в темноте, Отто добрался до окна, бесшумно выскочил наружу и исчез во мраке. Через некоторое время затихшие было цикады снова запели свою песню.

Остаток вечера я так и просидела в темноте, обхватив протезами колени и глядя в ночь через окно, а когда услышала Веру и Аню, приближающихся по коридору, быстро легла и сделала вид, что сплю. Они крадучись вошли в комнату, почти сразу улеглись в свои кровати, и стало тихо.

Утром, вскочив с постели и умывшись, первым делом вместо завтрака, чтобы успеть потом в цех, я пошла в лазарет. Нужно было действовать, и доктор Хадсон казался мне тем, кто может изменить ход вещей. В лазарет вчера поступили несколько ребят с переутомлением и тепловым ударом после работ под открытым небом, и им требовался уход. К счастью, доктор оказался в своём кабинете – как раз раздавал указания подопечным.

… – Влажный компресс на лоб каждые полчаса. И не давайте слишком много воды, чтобы не было интоксикации. Вопросы есть?

– Нет, доктор Хадсон.

– Свободны.

Мимо прошли дежурные по лазарету в больничных халатах – два мальчика и девочка из старшей группы – и направились в сторону лестницы на второй этаж. Доктор принялся разбираться с бумагами на столе.

– Извините, доктор Хадсон, есть минутка? – спросила я.

Не отрываясь от бумаг, он поинтересовался:

– Да, Лиза, что у тебя?

– Я сейчас кое-что расскажу, только пообещайте, что не выдадите меня.

– Кому не выдавать? О чём речь? Давай ближе к сути, я спешу.

Я сделала глубокий вдох и выпалила:

– Директор хочет сдать интернат бандитам.

Он поднял на меня усталые красные глаза.

– Что за вздор?

– Старшие ребята обсуждали это между собой. И… я случайно услышала их разговор. Не знаю, когда это произойдёт, но готовится что-то нехорошее.

– Я советую тебе не забивать голову ерундой. Возвращайся к своим делам.

– Почему вы мне не верите?

– Потому что этого не может быть! Никто на такое не пойдёт, тем более Травиани. За одну только мысль об этом Комендатура его живьём сожрёт.

Мною овладело раздражение.

– А если вы на минуточку представите, что я права? Что тогда?

– Если даже предположить, что ты права… – он задумчиво поскрёб щетину, – здесь должны быть замешаны очень большие деньги или власть. Травиани, конечно, жадный и ушлый тип, но не до такой же степени, чтобы так рисковать собой… Кстати, а почему ты пришла именно ко мне? Не боишься, что я сдам тебя?

Я скептически покачала головой.

– Вы производите впечатление порядочного человека. К тому же вы врач, наверняка же давали клятву Гиппократа – не навредить людям… А ещё, мне больше не к кому обратиться. Охрана, старшие ребята… Очень многие кормятся с рук директора.

– Ясно. Мой тебе совет – не нагнетай обстановку и не носись наперевес с этими идеями. Сейчас я должен уехать – меня ждут в полевом госпитале. Вернусь, скорее всего, завтра вечером, поэтому у тебя будет время подумать над своими фантазиями.

Хадсон открыл ящик стола, вытащил оттуда какую-то папку, после чего щёлкнул замком ящика, подобрал ключи со столешницы и жестом предложил мне покинуть кабинет. Я закипала внутри, но ничего поделать не могла. Что мне оставалось? Кричать и бить его? Я вышла из кабинета, он – следом за мной. Заперев дверь, он решительным шагом вышел в дверной проём центрального входа под солнечные лучи и скрылся за углом.

Я стояла и размышляла над тем, что можно было бы предпринять. Чувство беспомощности навалилось на меня, как вдруг краем глаза я заметила какое-то движение. Повернув голову, я встретилась взглядом с одной из дежурных по лазарету. Эвелин из старшей группы стояла у самой лестницы на второй этаж, облокотившись спиной на поручень и скрестив руки, и сверлила меня недобрым взглядом из-под бровей. По моей спине побежали мурашки. Неужели она всё слышала? Неужели она тоже замешана во всём этом? Стараясь унять дрожь в коленях, я проковыляла наружу. Завтрак был безнадёжно упущен, поэтому я отправилась прямо в цех. Мне вдруг захотелось оказаться среди людей…

… – Котёночкина!

Я вздрогнула и обернулась. Девочки вокруг затихли. Со стороны входа ко мне шёл высокий плотный Маккейн в сопровождении пары ребят помладше.

– Тебя хочет видеть директор. Пойдём, мы тебя проводим.

Аня и Вера молча провожали меня непонимающими взглядами, пока я в сопровождении ребят ковыляла к выходу. Остальные делали вид, что ничего не замечают, старательно проделывая очередную строчку в полотне.

Было жарко, время близилось к полудню. Корпус администрации и охраны располагался ближе к въездным воротам. Перед ним на небольшой площадке на высоком флагштоке ветер трепал флаг Комендатуры Каптейна – сине-красное полотнище с бараньей головой анфас. Пройдя по площади, мы вошли внутрь здания. Чистые ухоженные коридоры были увешаны картинами и заставлены огромными горшками с зеленью, что резко контрастировало со спартанским бытом в бараках. Прежде я здесь не была, поэтому, пока мы шли по светлым коридорам с высокими потолками, с интересом разглядывала полотна, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, скопом лезущих в голову. Визит к директору не сулил ничего хорошего. Я почти наверняка знала, что это прямо связано с моим утренним разговором. Значит, Эвелин тоже состоит в этой группе…