Небо окутали тучи, а светило давно перевалило через полдень. Колонна, как мне казалось, медленно и неторопливо двигалась по шоссе. В головном офицерском внедорожнике нас было четверо – водитель и полковник спереди и ещё один офицер вместе со мной на заднем сиденье. Позади нас чадили три грузовика, полные людей, а замыкал колонну огромный колёсный броневик. Это путешествие показалось мне вечностью, но мы наконец-то добрались до уже знакомого мне поворота.

Один из грузовиков военные поставили поперёк дороги, организовав блокпост. Остальные, пропустив броневик вперёд, поползли по колее вслед за ним. Где-то наверху стрекотал подоспевший вертолёт, то приближаясь, то отдаляясь, а из рации доносился слегка разбавленный помехами гомон переговоров…

До ворот оставались считанные десятки метров, и между деревьев я уже могла разглядеть высокий забор. Полковник сделал водителю знак остановиться, после чего скомандовал в рацию:

– Группа «Гамма», заходим внутрь. Сверху движения не видно, но будьте начеку.

Джип дёрнулся и замер, а солдаты, спешившись из машин, уже шли позади броневика с оружием наизготовку, расходясь цепью по низине и по насыпи дороги. Отсюда я видела распахнутые настежь ворота, за которыми проглядывал плац. Признаков движения не было, и я больше не могла сидеть здесь, в укрытии. Открыв дверь, я спрыгнула на дорогу.

– Лиза, ты куда рванула?! – цыкнул полковник, но я уже шагала через оседающую пыль, которую только что поднял броневик. Вот он медленно, поводя стволом, вкатился в ворота. Следом в проёме скрылись вооружённые бойцы…

Никто не стрелял. Не было слышно криков, только мерный гул стоящей на холостом ходу бронемашины. Вот и ворота. Вот на этом месте стоял доктор Хадсон вместе с начальником охраны Симмонсом… Вот вход в КПП. Окно было разбито, а прямо перед дверью в луже крови с грязью смешались осколки стекла. У меня похолодело внутри.

Почти бегом я направилась в сторону жилых корпусов. Трава была примята колёсами грузовика. Корпус для мальчиков… Посреди плаца перед входом лежал одинокий серый кроссовок. Дверь распахнута, тёмный дверной проём встретил меня непривычной тишиной. Я шла в полумраке по длинному коридору. Некоторые двери были распахнуты, некоторые – едва приоткрыты. Вот на полу валяется скомканная простыня. А здесь на тумбочке лежит недоеденная пачка печенья…

Нет, это всё не то! Они не могли так просто исчезнуть!

Я выбежала на улицу. Территорию обходили военные, а я тем временем побежала в сторону девичьего корпуса. Поворот дорожки, кусты, и вот она – входная дверь и разделяющие её и меня несколько ступенек. Преодолев подъём, я толкнула дверь…

Дыхание перехватило, в желудке зашевелился огромный чёрный червь ужаса. Мои глаза отказывались верить в то, что это происходит на самом деле. Я стояла, не в силах пошевелиться, а сзади, хрустя мелким гравием под сапогами, подошёл загорелый Сантино и замер рядом со мной.

– Мать честна́я… – только и вымолвил он.

Вдоль стен длинного коридора аккуратно, с какой-то маниакальной тщательностью, были сложены тела. В воздухе стоял железистый запах крови, которая потёками и волочащимися следами покрывала пол. Я, будто завороженная, побрела по коридору. Мне нужно было знать… Знать, нет ли здесь их…

– Я с тобой, – раздался сзади сдавленный голос Марка Сантино.

Я шагала по этому коридору смерти, опуская взгляд то влево, то вправо, и слышала, как он идёт следом. В звенящей тишине наши шаги отдавались гулом в ушах… Говард с разбитой головой… Бледная Эшли с неестественно вывернутой шеей… Лежащий на животе Кацман, подогнувший под себя ноги… Эвелин с бордовыми следами пальцев на шее… Аня в разодранной кофте с кровавой раной в животе… Рыжие волосы слиплись, пропитавшись красным, а взгляд больших испуганных глаз был устремлён куда-то в потолок…

Я с усилием оторвала взгляд от Анны и повернулась в сторону обрамлённого телами коридора, который, казалось, уходил куда-то в чёрную бесконечность. Марк подошёл ко мне, взял меня за плечо и тихо произнёс:

– Пойдём отсюда. Не нужно на это смотреть.

– За что их так, а? Что они сделали такого, что мир им так отомстил?

– Это не мир, Лиза. Это люди…

Я смотрела на него снизу-вверх. Его лицо будто плыло, взгляд мой был затуманен слезами. Он приобнял меня за плечи и вывел из корпуса на улицу. Мы присели на ступени, я положила голову ему на плечо и смотрела в пустоту. На слёзы не осталось сил. Серая туча нависала сверху, а по зеленой траве застучали первые капли дождя…

… Снежная пелена закручивалась вихрем, создавая неповторимый танец крупных снежинок, пока глайдер спускался сквозь циклон. Воздушные трассы остались над нами, а где-то внизу простирался занесённый пургой город. Я сидела на пассажирском сиденье, облачённая в матово-чёрный боевой комбинезон, и заряжала вторую обойму для дробовика. Осколочный, разрывной, осколочный, разрывной… Волосы были заплетены в хвост, а тактическая маска с фасеточными глазами – поднята на лоб. Кобура с пистолетом – привычно пристёгнута к бедру, а меж моих коленей покоился дробовик.

Какой-то сильно уставший и осунувшийся Марк сидел за штурвалом и вглядывался в снежную белизну. Чувство необъяснимой тревоги одолевало меня, примешиваясь к привычно ноющему нейроинтерфейсу. Что-то казалось неправильным, и я подсознательно чувствовала, что теряю контроль над ситуацией. Впереди нас ждала неизвестность, а наскоро составленный план операции не выдерживал критики – не было ни запасного плана отхода, ни прикрытия, и надеяться мы могли только на себя и на эффект неожиданности. Защёлкнув обойму в дробовик, я принялась накручивать длинный толстый пламегаситель на конец ствола и нарушила тягостное молчание:

– В последнее время я часто вспоминаю Каптейн… Как думаешь, могло ли всё быть по-другому? Без всех этих убийств…

Не отрывая взгляда от приборов, он задумчиво отреагировал:

– Не знаю, Лиз. Не мы начинаем войны, мы лишь в них участвуем, как заложники. Война войной, но можно ли спустить им с рук такие зверства? Я бы не смог. И считаю, что ты поступала правильно, но предпочитаю не вспоминать эти времена. Они нелегко мне дались. Я потерял много отличных ребят и веру в людей.

– Но было ведь и что-то хорошее! Дружба, боевое братство, твоя карьера…

– Которую я послал к чёртовой матери…

– И наша встреча…

– И наша встреча. Если бы не воля случая, не знаю, что бы ты нашла, кроме собственной погибели в этих проклятых лесах… Я иногда прокручиваю в памяти этот момент – когда захожу следом за тобой в этот мёртвый затхлый корпус…

Он прервался и сглотнул. Я очень редко видела его таким – подавленным, будто мигом постаревшим на несколько лет. Я протянула руку, обтянутую черной материей, и взяла его ладонь в свою.

– Не надо, Марк. Вспомни лучше пляж на Пегасе. Белый песок под ногами, голубую воду… Крабов, которых мы ловили под камнями, а потом отпускали… Помнишь, как мы улепётывали с целой простынёй яблок, а за нами гнались фермерские собаки? Вот же было веселье!

Он улыбнулся.

– А как мы с тобой поехали автостопом по Пиросу? Папа меня после этого чуть не убил. Волновался ведь за нас…

– Знаешь, Марк, я очень рада, что ты стал мне за старшего брата. Не знаю, стоило ли оно твоей карьеры, но я очень это ценю. Далеко не каждый может принять в свою жизнь совершенно постороннего человека и взять за него ответственность…

– Ты была совсем девчонкой, к тому же в трудной ситуации. Наверное, у меня изначально не было выбора, если учесть, что я на двенадцать лет старше тебя…

– И если учесть, что ты меня постоянно подкалываешь, злишь и бесишь. Тебе ведь это нравится, признайся.

– Конечно! Именно для этого я и забрал тебя на Пирос.

– Ну да, ну да… Но я ни о чем не жалею, и тебе не советую. Мы же, в конце концов, повзрослели и притёрлись, нашли гармонию в виде деловых отношений, правда ведь?