Неужели на лице Иш Таб отразились образы тысяч душ, которые она забрала? Или, возможно, черты её лица искажены уродством. Иначе, зачем ей понадобилось скрывать лицо за вуалью? Стыд точно не ответ.

Да и, несмотря на каменно-твёрдый член, сердце знало, что чувствовало. Он верил в судьбу, которая и открыла тот портал.

Его судьба… Её судьба. Судьба той женщины из снов. Он чувствовал это каждой фиброй своего существа, и с каждой прожитой минутой верил, что лишь спасши и обезопасив ту женщину, принесёт мир. И чтобы доказать свою точку зрения, Антонио закрыл глаза и тут же услышал слова, наполненные отчаянием:

«Звёзды и Луна знают, что я не вру. Антонио, почему ты не слушаешь? Держись от богини подальше…» — А затем этот навязчивый взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Неистовая похоть тут же исчезла.

«Правильно, идиот. Думай о погоде или… грёбаных звёздах и Луне! О чём угодно, чтобы пережить эту ночь и продолжить работу».

Что бы ни происходило, Антонио должен убедиться, чтобы богиня не захочет ночи наслаждения. Хотя это не проблема, потому что она считает его отвратительным существом. Она сама называла его так много раз. А действия до инцидента — лишь злобные трюки, чтобы помучить Антонио. Точно.

Иш Таб признавалась, что ей нравится наблюдать, как страдают другие… Как страдает он. Скорее всего, она собиралась довести его до помутнения от страсти и смыться. Антонио ни за что не попадётся на эту уловку вновь. И неважно, что твердит его тело.

— Здесь лучше, чем в Нью-Йорке зимой, да, богиня? — Антонио посмотрел в ярко-голубое небо тропиков. Великолепно. — Напоминает о ночи с твоей сестрой.

Она надавила пятками ему на бока, словно наездница, пришпорившая взбрыкнувшую лошадь.

— Эй, ты чего? — спросил он.

— Ты провёл ночь с моей сестрой? — прорычал Иш Таб.

У неё пунктик насчёт сестры, да? Антонио это запомнит… В будущем пригодится.

— На самом деле, я говорю о Симил. У нас был очень… интересный вечер в Мехико, когда я нашёл скрижаль.

Очень интересный вечер. И под «интересным» он подразумевал тревожный. Она безостановочно болтала о преуменьшении важности находки сокровища на гаражной распродаже. Затем замерла на полуслове и покрутила бёдрами, будто вращала обруч. Антонио содрогнулся.

— Ах, Симил. — Иш Таб ослабила смертельную хватку. Очевидно, в Симил она не видела угрозы. Антонио и это запомнил.

Через несколько минут ходьбы по тропинке, усеянной листвой, они дошли до железных ворот. Антонио поставил богиню, стараясь игнорировать то, как её тело соскользнуло с его. Затем вытащил листок бумаги и набрал код. Ворота открылись, и Антонио толкнул дверь. Внутри их ждал пышный сад, просторный двор с фонтаном с подсветкой, небольшое кострище и тихая музыка — испанская гитара — льющаяся из спрятанных динамиков. Антонио подошёл к входу и распахнул витражную дверь с замысловатым узором. Это жилище напомнило семейный домик Антонио на пляже Испании. Плитка тёплого оттенка песчаника, просторная гостиная, выходящая на подобие причала, освещённого факелами, и в центре комнаты крытое кострище со стальной вытяжкой над ним. Душный тропический воздух не несёт прохлады, но очаг манил к себе.

Антонио посмотрел через плечо на Иш Таб.

«Погода, погода, погода. Думай о прогнозе погоды. Или о женщине из снов. О звёздах и Луне. Да о чём угодно, только не об аромате Иш Таб».

— Если хочешь освежиться, вроде спальни там. — Он кивнул направо.

— Спасибо. — Она медленно пошла вперёд, только не туда, куда он указал, а к причалу. Где стянула платье через голову, даря ему ещё один раз полюбоваться своей восхитительной попкой и каскадом тёмных волос, ниспадающим на спину.

Он втянул воздух.

— Ay, mujer. Que picosa[30].

В этот раз он смотрел без стыда, пуская слюни на загорелую, идеальную попку и придумывая идеи, что может с ней делать. И в эти идеи входили ароматические масла, массаж и его руки. Когда Иш Таб исчезла снаружи, он слабо застонал, затем поправил промежность. Слава Богам за кожаные штаны и тройной шов.

Почему моменты глубокой ясности — прозрения, если угодно — приходят в самое неподходящее время? У Иш Таб это случилось во время поездки на виллу, и теперь ей надо подумать. Серьёзно подумать.

Она побежала к святилищу прохладной озёрной воды, в которой плавала с тех пор, как была всего лишь веточкой богини одного человеческого года от роду. Прохладная вода мгновенно освежила обнажённую кожу, но Иш Таб хотелось, чтобы вода могла сделать больше, чем смыть затхлый запах Сенота. Иш Таб прожила так много лет.

«Так много проклятых лет я наблюдала за эволюцией людей. Они жили, любили, чувствовали боль и радость, терпели неудачи и преуспевали. А потом умирали».

Ирония в том, что, наблюдая за тем, как люди живут своей жизнью и как развивается мир, Иш Таб не чувствовала себя его частью. Напротив, она чувствовала себя брошенной. Аутсайдером. В полном одиночестве. В конечном счёте, как и её собратья, она просто перестала развиваться и расти как живое существо. Да и какой в этом смысл? Не с кем было поделиться этим. Можно подумать, что наличие тринадцати братьев и сестёр в вечности может обеспечить какой-то образ утешения. Иш Таб ведь не могла назвать это жизнью, да?

Во время поездки на виллу она поняла, что «родственники» или нет — в конце концов, они не по-настоящему родственники — семьдесят тысяч лет существования ни на йоту не близки к тому же количеству радости, которое испытывало одно человеческое существо за одну жизнь, потому что у неё не было любви. Настоящей любви. С мужчиной, который видел её душу, её свет — включая зловещие грозовые тучи и радуги — и любил её такой, какая она есть на самом деле. И осознала она это, когда подумала о том, что Антонио предложит ей себя, как часть этой глупой шутки.

Она вынырнула и уставилась на звёзды и полную луну. Потом вздохнула и с тоской посмотрела на причал виллы.

Создатель всемогущий, её тянуло к этому мужчине, но она не хотела одну ночь и только секса, хотя сама возможность этого интриговала. Нет. Она хотела большего. Хотела, чтобы любовь ударила её по голове. Хотела эволюционировать, вырасти, а потом состариться вместе с кем-то. Она хотела знать, что стала центром чьей-то вселенной. Хотела… настоящей жизни.

«Только один раз. Лишь раз».

Это открытие ошеломило. Возможно, потому, что Иш Таб вечность подавляла эти желания. Возможно, потому, что последние двести лет наказывала себя за смерть Франсиско, полагая, что лишь он был для неё. Но так ли это?

Её чувства к Антонио — совсем, совсем иные. Да, её тянуло к Франсиско, она восхищалась тем, как он обнимал умирающих и проявлял к ним бескорыстное сострадание. Иш Таб любила его доброту. Однако Антонио… От чувств к нему разум и тело приходили в состоянии полного хаоса. Она безумно его жаждала. Антонио пробуждал желание любви, семьи, совместной жизни… но такой, как Иш Таб — богини, распределяющей тёмную энергию — такое невозможно. Если бы только она могла измениться.

«Ты? Пф-ф-ф! Ну, да. Это все равно, что просить скунса перестать вонять».

Такова её роль. И не имело значения, насколько это грустно звучало.

А потом на Иш Таб обрушилось, словно шесть тонн бессмертных кирпичей, ещё одно прозрение. Возможно, именно поэтому Антонио здесь — чтобы дать ей шанс.

«Чтобы доказать, что ты способна на сострадание и добро, открыть портал и помочь поставить Вселенную на ноги. Возможно, он и есть твой… катализатор перемен».

— Он что, моя… искра? — тихо сказала она себя. Иначе, зачем Вселенная создала человека, которому суждено было стать сильным, способным выдержать её прикосновение вампиром, так похожего на смертного, которого она когда-то любила. Зачем бы Вселенная привела их в такую ситуацию?

Нет, это глупость. Вселенная не станет так напрягаться ради неё. Иш Таб ведь просто рабыня, не имеющая права ни на что надеяться. И всё же она надеялась. А значит дура. Простодушная, одинокая дура. Негодование грозило поглотить Иш Таб. Она нырнула под воду и плыла, плыла и плыла, пока человеческому телу не потребовался кислород.