Собираться на бал я в коем-то веке начала с самого утра, ибо заняться больше было не чем. Тира три часа делала мне сложную причёску, а я в это время смотрела на своё отражение в зеркале и думала. Много думала.

О Морене. О Рэйвэле. О себе. О приехавших в столицу друзьях. О короле и королеве. О принце Веймарской республики. О родителях. И даже вспомнила последний свой сон, обращённый в моё собственное прошлое.

Мне было пятнадцать лет, и я только начинала выступать. Тогда в нашей труппе ещё не было Али и Морена.

Каждый год в конце сентября в королевстве проводился конкурс пения и танцев. Чтобы обратить на себя внимание публики, нам нужно было выиграть. И мы собирались выиграть.

Представление мы решили составить из весьма известного всем, можно сказать, народного танца. Только оформили его необычно. Для этого пришлось глубоко копать, добираясь до самой его сути. А суть, как подсказала нам одна весьма пожилая особа с даром провидения, заключалась в том, что каждый человек хотя бы раз в жизни ходит по краю. По самой кромке дозволенного и запретного, по границе между безумием и нормалью, по лезвию лжи и правды, по шаткому льду жизни и смерти.

Не важно в чём это проявляется: случился ли инфаркт, и человека едва успели спасти, брал ли взятки, и чуть не попался, или же просто соврал родителям, что имеешь хорошие оценки в школе, и с трудом успел сжечь дневник с двойкой. Жизнь разная. Ситуации бывают разные. Но, так или иначе, иногда ты заносишь ногу над пропастью и пытаешься медленно и осторожно красться по невесомым нитям, боясь слететь вниз. Или не пытаешься, как в первом примере. Ты уже сорвался с обрыва и летишь в эту самую пропасть, а кто-то всеми силами старается поймать тебя до того, как ты разобьёшься о камни. Вариантов много — суть одна: риск.

Вот и мы с Виолетой и Севастьяном решили превратить медленный, но в тоже время напряжённый и эмоциональный танец, который, проходя сквозь время и моду, потерял свою опасную суть, в риск. Так родилась идея разложить по сцене осколки стекла и направить на них свет таким образом, чтобы они светились и были видны всем.

А для большего эффекта на последнем аккорде музыки я всё же должна была оступиться и, изображая нечто среднее между смертью и обмороком, упасть на руки партнёру.

Кстати, с последним тоже возникла проблема: Сева — единственный парень в нашей труппе не мог танцевать, ибо отвечал за музыкальное сопровождение представления. Но удача нам вроде бы улыбнулась — администрация конкурса нашла для меня человека, с которым я могла бы танцевать. И началась бесконечная вереница тренировок, пройдя сквозь которые, и я сама и моё тело на уровне инстинкта знали, как расположены осколки и где нужно двигаться.

И вот я выхожу на сцену вне себя от волнения и… понимаю, что на месте моего партнёра стоит незнакомый совершенно тип. И самое страшное: он не умеет танцевать. Вообще. Хотя подаёт мне руку, судя по всему узнавая музыку и приблизительно представляя танец. Но для выступления такого масштаба этого мало! И музыка уже звучит, отрезая мне ход назад.

Я даже не успеваю спросить самого незнакомца, что он здесь делает… Ничего не остаётся, кроме как вложить свою ледяную от страха ладонь в его. И тянуть незнакомого парня за собой, на ходу меняя движения, подстраиваясь так, чтобы от него не требовалось почти ничего.

Как ни странно, у меня всё получилось. Я не сбилась ни разу и ему не позволила. Даже на заключительном аккорде оступилась и, одними губами шепнув: " лови", картинно потеряла сознание.

Кто бы знал, что это будет роковая роль, которая повторится спустя четыре года. Только наступлю на осколок я уже не специально, сознание потеряю отнюдь не в шутку и упаду на руки не какому-то безликому типу, которого я благополучно забыла сразу после выступления, а принцу. И вот я здесь, во Дворце.

А на конкурсе я всё же заняла первое место и даже простила организаторам то, что они не смогли подобрать нормальную замену моему резко заболевшему партнёру.

Танец на стекле с тех пор стал коронным номером нашей труппы.

Спустя вышеуказанные три часа причёска была готова. Тира извращалась немыслимо, но в результате получился колосок вокруг головы, вывернутый наизнанку, и украшенный сбоку плоской заколкой в форме череды серебряных цветков. Потом я выбрала себе платье: невесомо лёгкая ткань спускалась до самого пола и от каждого вздоха приходила в движение. Почти отсутствующие рукава закрывали лишь плечи, а насыщенно-синий цвет всегда подходил мне, несмотря на достаточно светлую кожу. У пояса в воздушную ткань вплетались серебряные нити, превращая платье в настоящий шедевр.

Образ завершал лёгкий, почти незаметный макияж и тонкий серебряный браслет на руке.

Своё отражение в зеркале мне понравилось.

Глянув на часы, я поблагодарила Тиру и вышла из апартаментов. Чтобы сразу натолкнуться на Рэйвэла.

Принц был под стать самому себе: весь в чёрном. Чёрные джинсы и чёрная рубашка, слегка недозашнурованная ввиду жары.

Окинув меня странным, не ехидным, не злорадным и даже не хитрым взглядом, он направился к выходу из дворца и на ходу выдал глубокомысленное:

— У тебя в родственниках случайно нимф не было?

— Н-нет. Вроде бы. А что?

— Значит, ты решила меня убить. Не понимаю, за что, правда, — сделал он странный вывод, заставив меня напрячься.

— Рэйвэл, что ты имеешь в виду?

— То, что каждый первый свободный мужчина, увидев тебя, захочет отжать себе. А я обещал Эрику тебя никому не отдавать.

Если это был намёк на комплимент, то весьма завуалированный.

Хотя, о чём это я?! Разве этот ехидный гад может делать комплементы?

— Твоё Величество, дуэли в наше время запрещены. Так что не переживай: никто не станет швырять нож тебе в спину, чтобы провести вечер в сомнительной компании меня.

— А, ну да, — Привычно усмехнулся Рэйвэл, садясь в карету и протягивая мне руку, — Один уже успел понять и разболтать общественности, что ты только внешне красивая, а на деле — ехидная и совсем не романтичная особа!

— Чего?! — возмутилась я, не веря своим ушам в буквальном смысле, — Рэйвэл, ты, что вообще обалдел?! Тебя никто не учил, что если не умеешь делать комплементы, то лучше вообще молчать?

— Так это ж не я сказал! — возмутился он в ответ, — Я ж только передал.

— А кто сказал… Кейн?! — изумилась я такой наглости, быстро вычислив единственного, с кем я успела побывать на балу во Дворце.

— Ага, он самый! Противный тип, правда?

— Сволочь! Кому он додумался это сказать?

Принц пожал плечами:

— Друзьям своим, кажется. Но это не суть важно — теперь об этом знает вся столица.

Я даже передумала очередное ругательство произносить. Просто уставилась в открытое окно на проносящиеся мимо улицы в безуспешной попытке осознать: как? Как можно наговорить про человека гадостей, если он просто отказался проводить с тобой вечер?! Неужели я ТАК сильно задела его самолюбие?!

Принц, сидящий напротив, трактовал мои неуместное молчание и заинтересованность пейзажем за окном немного по-своему.

— Дэн, ты что серьёзно расстроилась? — с удивился он, а когда я ничего не ответила (да простит меня моя совесть — очень было интересно, что он скажет дальше), уверенно произнёс:

— Он придурок, не обращай на него внимания.

— Да всё в порядке, — справилась я с коматозом, — Просто я задумалась.

К площади мы подкатили через полчаса. Здесь уже вовсю гремела музыка живого оркестра, горели праздничные огоньки и гирлянды. Дамы в роскошных платьях и кавалеры в строгих одеждах танцевали, общались и сидели на скамейках.

Стоило мне выйти из кареты, как накатило лёгкое ощущение страха. Наверное, потому что в этот момент провозгласили прибытие принца, и на мне скрестились сотни взглядов. На нас.

Рэйвэл взял меня за одну руку, а вторую я с силой сжала а кулак, не давая резко взбунтовавшемуся пламени негасимой лавиной сорваться с пальцев.